Ринпо заметил его.
— А, Дворник, — сказал он. — Тебя пыль задержала?
— Цилиндры сорвались и набрали скорость, — пробормотал Лю-Цзы.
— Да, но тебя звал сам аббат, — сказал Помощник укоризненно.
— В мое время, — сказал Лю-Цзы. — Каждый из нас во весь опор помчался бы к Удлинителям, как только загремели гонги.
— Да, но…
— БРРРРбррррбррррр, — сказал аббат, и Лобзанг увидел, что он сидит в сумке на спине помощника в вышитом колпачке эльфа на голове, чтобы не подхватить простуду. — Лю-Цзы весьма искушен в решении практических вопросов БРРРбррр.
Он отрыгнул молоко на ухо помощника.
— Я рад, что проблема была решена, Лю-Цзы.
Дворник согнулся в поклоне, а аббат принялся неспешно лупить помощника деревянным медвежонком по голове.
— История повторяется, Лю-Цзы. ДумДумББББРРРРР…
— Стеклянные часы? — спросил Лю-Цзы.
Главные монахи пооткрывали рты.
— Откуда ты можешь это знать? — спросил Главный Помощник. — Мы еще не обращали Мандалу вспять!
— Как говорят: «Я как в воду глядел», — сказал Лю-Цзы. — И это был единственный раз, о котором я когда-либо слышал, когда взбесились сразу все вертушки. Они все вышли из-под контроля. Сдвиг времени. Кто-то воссоздает стеклянные часы.
— Этого не может быть, — сказал Помощник. — Мы уничтожили все следы.
— Ха! Не даром говорят: «Я не так глуп, как кажется!» — раздраженно ответил Лю-Цзы. — Нечто подобное вам не уничтожить. Оно просочиться. Через сны. Сказки. Рисунки в пещерах, через что угодно…
Лобзанг посмотрел вниз на Мандалу. У высоких цилиндров в дальнем углу зала сгрудились монахи. Цилиндры походили на Удлинители, но только один из них — маленький — мерно вращался. Остальные стояли неподвижно, демонстрируя множество символов, сверху донизу покрывавших их.
Хранилища узора. Мысль сама появилась в его голове. В них держали узоры Мандалы, и с помощью этих штук их можно было восстановить. Сегодняшние узоры на маленьком, а узоры за предыдущие времена — на больших.
Внизу под ним Мандала не прекращала волноваться, цветные кляксы и клочки узоров дрейфовали по ее поверхности. Один из монахов выкрикнул что-то из своего дальнего угла и маленький цилиндр остановился.
Катящиеся крупинки песка прекратили свой бег.
— Вот как она выглядела двадцать минут назад, — сказал Ринпо. — Видите там светло-синюю точку? А потом она увеличивается…
— Я знаю, на что глядеть, — мрачно сказал Лю-Цзы. — Она была там, когда это случилось в первый раз, приятель! Ваше преподобие, прикажите показать эпизод с прежними Стеклянными Часами! У нас не так много времени!
— На самом деле, я думаю… — начал Помощник, но был прерван ударом надувного резинового кубика.
— Хотюнаголсокхоттю если Лю-Цзы прав, мы не должны тратить время, джентльмены, а если не прав, у нас целая куча свободного, которое можно потратить, не так ли? Хотюнаголшохотюхотюхотю!
— Благодарю, — сказал дворник. Он сложил руки рупором:
— Эй! Вы там! Веретено второе, четвертый бинг, около девятнадцатой гупы! И пошевеливайтесь!
— Я вынужден выразить уважительный протест, ваше преподобие, — сказал Помощник. — Мы практиковали это только при крайней необходимости…
— Да, я знаю все о ваших практических методах при крайней необходимости, — сказал Лю-Цзы. — Всегда что-нибудь упускается.
— Это смешно! Мы прилагаем огромные усилия…
— Вы эту чертову крайнюю необходимость и упускаете, — сказал Лю-Цзы и повернулся обратно к залу и испуганным рабочим. — Готовы? Хорошо! Выкладывайте! Или я спущусь вниз! А я не хочу, чтобы мне пришлось это делать!
Люди вокруг цилиндров лихорадочно засуетились, и узоры под балконом принялись изменяться. Линии и кляксы были уже в других местах, но светло-синее пятно по-прежнему занимало центр.
— Вот, — сказал Лю-Цзы. — Это было меньше чем за десять дней до того, как ударили часы.
Со стороны монахов последовало молчание.
Лю-Цзы мрачно ухмыльнулся.
— А десять дней спустя…
— Время остановилось, — сказал Лобзанг.
— Можно сказать и так, — сказал Лю-Цзы. И покраснел.
Один из монахов положил руку ему на плечо.
— Все хорошо, Дворник, — успокаивающе проговорил он. — Мы знаем, что ты не мог добраться туда во время.
— Быть во время — и есть наша задача, — сказал Лю-Цзы. — Я был около этой чертовой двери, Чарли. Слишком много зaмков… так мало времени…
Мандала позади него вернулась к медленному воссозданию настоящего.
— Это была не твоя вина, — сказал монах.
Лю-Цзы скинул его руку и обернулся к аббату, глядящему на него поверх плеча главного помощника.
— Я прошу вашего разрешения прямо сейчас приняться за поиски, ваше преподобие! — сказал он. Он похлопал себя по носу. — Я уловил их запах! Я ждал этого все эти годы! На этот раз я ждать не стану!
В наступившей тишине аббат надул пузырь.
— Они опять будут в Убервальде, — сказал Лю-Цзы с ноткой мольбы в голосе. — Там они балуются с электричеством. Я каждый дюйм этого места знаю! Дайте мне пару человек, и мы пресечем это в зародыше!
— Бабабабабаба… Это требует обсуждения, Лю-Цзы, но мы благодарим тебя твое предложение бабабаба, — сказал аббат. — Ринпо, я хочу, чтобы все бдумбдумбдум главные монахи, которые работают в полевых условиях, появились в Комнате Тишины через пять бабаба минут! Вертушки работают бдумбдум согласованно?
Один из монахов оторвал взгляд от свитка, который ему передали.
— Кажется что так, ваше преподобие.
— Мои поздравления оператору пульта управления ПЕЧЕНЯ!
— Но Шобланг мертв, — проворчал Лю-Цзы.
Аббат перестал выдувать пузыри.
— Это печальная новость. Насколько я знаю, он был тебе другом.
— Это не должно было случиться так, — пробормотал дворник. — Это не должно было случиться так.
— Успокойся, Лю-Цзы, мне надо будет перекинуться с тобой словцом. Печеня! — Главный Помощник, пришпоренный ударом резиновой обезьянки по уху, поспешил прочь.
Толпа монахов поредела, когда все начали разбредаться по своим делам. На балконе остались только Лю-Цзы с Лобзангом, глядящие как волнуется Мандала.
Лю-Цзы откашлялся.
— Видишь те вертушки в углу? — Сказал он. — Маленькие записывают узоры за один день, а что-нибудь любопытное сохраняется на больших.
— Я только что вспомнил, как ты говоришь это.
— Молодец. Молодец. У парня талант, — Лю-Цзы понизил голос. — Кто-нибудь смотрит на нас?
Лобзанг оглянулся.
— Здесь еще осталось несколько человек.
Лю-Цзы вновь повысил голос.
— Тебе рассказывали что-нибудь о Большом Крушении?
— До меня доходили только слухи, Дворник.
— Ага, слухов много. «Замер свет дня» и тому подобное, — вздохнул Лю-Цзы. — Знаешь, большая часть того, чему тебя учили — неправда. Так должно быть. В некоторых случаях, если узнаешь всю правду за раз, ты не можешь понять ее. Ты знаешь Анк-Морпорк достаточно хорошо, так? Бывал в оперном театре?
— Только на практике карманничества, Дворник.
— Когда-нибудь размышлял над кое-чем? Видел ли ты маленький театр прямо через дорогу? Называется «Диск», по-моему.
— Ах, да! Мы купили грошовые билеты, сидели на полу и бросали орешки на сцену.
— И это не заставило тебя задуматься? Большой оперный театр, роскошь, позолота и большие оркестры, а рядом маленький, крытый соломой театр из необструганных бревен, без кресел и всего с одним пареньком, играющим аккомпанемент?
Лобзанг пожал плечами.
— Ну, нет. Просто так бывает.
Лю-Цзы улыбнулся.
— Очень гибкая вещь, человеческий ум, — сказал он. — Как он может подделываться под реальность. Мы хорошо там поработали…
— Лю-Цзы?
Один из младших помощников почтительно взирал на него.
— Аббат хочет поговорить с вами, — сказал он.
— Хорошо, — сказал дворник. Он слегка подтолкнул Лобзанга и прошептал. — Мы идем в Анк-Морпорк, приятель.
— Что? Но вы сказали, что хотите идти в…
Лю-Цзы подмигнул ему.
— Написано: «Те, кто просят, не получат». Существует не один способ заглушить динг-донг, помимо подстановки восклицательных знаков, парень!
— Да?
— О, да. Если у тебя хватит этих знаков. А сейчас повидаемся с аббатом, а? В это время его обычно кормят. Твердой пищей, слава богам. Он наконец-то не нуждается в кормилице. Честно говоря, это было стеснительно для него и юной дамы. Не знаешь куда девать глаза. Я хочу сказать, интеллектуально он в возрасте девятисот лет…
— Такой срок, наверняка сделал его очень мудрым.
— Весьма мудрым. Весьма. Но возраст и мудрость не обязательно идут рука об руку, как я часто убеждался, — говорил Лю-Цзы, пока они шли к комнате аббата. — Некоторые люди становятся глупее, но приобретают больше авторитета. Но не его преподобие, конечно.
Аббат сидел на своем высоком стульчике и, по всей видимости, только что обстрелял питательной кашей Главного Помощника, который улыбался счастливой улыбкой человека, чья работа зависит от того, чтобы радоваться стекающему по лбу вареву из пастернака и крыжовника.
Не в первый раз Лобзангу показалось, что аббат был более чем изобретателен в своих атаках на помощника. Ринпо и в самом деле был из тех не очень приятных людей, которые вызывают неодолимое желание вылить им что-нибудь клейкое на волосы и побить резиновым яком, а аббат был достаточно стар, чтобы прислушиваться к своему внутреннему ребенку.
— Вы посылали за мной, ваше преподобие, — сказал Лю-Цзы, кланяясь.
Аббат перевернул тарелку на мантию Главного Помощника.
— Уаааааааааааа а, да, Лю-Цзы. Сколько тебе сейчас лет?
— Восемьсот, ваше преподобие. Но разве это возраст!
— Однако ты немало времени провел в мире. Я думал, ты давно хотел уйти на пенсию, чтобы ухаживать за своими садами?
— Да, но…
— Но, — аббат подарил ему ангельскую улыбку. — Подобно старой боевой кляче, восклицаешь «ага!» при звуках барабанов, так?