Снежный человек вошел в высокий лес из древних сосен.
— Это место подойдет, — сказал Лю-Цзы. — Поставьте нас, сэр.
— И мы снесем вам голову, — сказал Лобзанг слабо. — Что я говорю? Я не собираюсь сносить никому голову!
— Ты же слышал, он сказал, что это его не беспокоит, — произнес Лю-Цзы, пока их осторожно опускали на землю.
— Не в этом дело! — горячо возразил Лобзанг.
— Это его голова, — обратил его внимание на этот факт Лю-Цзы.
— Но я против!
— О, ну, в таком случае, — сказал Лю-Цзы. — Не было ли сказано: «Если хочешь, чтобы что-то было сделано как надо, делай это сам»?
— Даа, правда, — сказал снежный человек.
Лю-Цзы забрал меч из рук Лобзанга. Он держал его осторожно, как человек непривычный к оружию. Снежный человек услужливо встал на колени.
— Вы готовы? — спросил Лю-Цзы.
— Даа.
— Не могу поверить, что вы это делаете! — воскликнул Лобзанг.
— Интересно, — сказал Лю-Цзы. — Миссис Космополит говорит: «Видеть — значит верить», и, как это ни странно, Великий Мгновен говорил: «Я видел, теперь я верю»!
Он взмахнул мечом и срубил голову снежному человеку.
Раздался звук, как будто кто-то рассек пополам капусту, и голова полетела в корзину под одобрительные хлопки и выкрики толпы: «О, молодец, чистая работа!». Город Квирм был милым, мирным и законопослушным местечком, и муниципальный совет поддерживал эту идиллию с помощью карательной политики, которая соединяла в себе максимум устрашения с минимумом нужды в повторных наказаниях.
— ДУШИТЕЛЬ «МЯСНИК» СМАРЦ?
Бывший душитель потер шею.
— Я требую пересмотра дела! — сказал он.
— ЭТО, НАВЕРНОЕ, НЕ САМЫЙ ПОДХОДЯЩИЙ МОМЕНТ, — сказал Смерть.
— Это не могло быть убийством, потому что… — дух Душителя Смарца залез в один из своих призрачных карманов, достал эфемерный кусочек бумаги, развернул его и прочел:…потому что равно-равновесие моей психики было наруш-нарушено. — При этом голос выдавал в нем человека, для которого чтение является усилием на гране возможного.
— В САМОМ ДЕЛЕ? — сказал Смерть. Он считал, что лучше дать новоприбывшим возможность высказать, что скопилось на душе.
— Да. Потому что я очень, очень хотел его убить, правильно? И ты не скажешь, что это правильное мышление, так? Он ведь был гномом, так что я не думаю, что это сойдет за убийство по неосторожности.
— НАСКОЛЬКО Я ПОНИМАЮ, ЭТО БЫЛ СЕДЬМОЙ УБИТЫЙ ТОБОЮ ГНОМ, — сказал Смерть.
— Я настаиваю на том, что был нару-нарушен, — сказал Душитель. — Правда, это я здесь жертва. Все что мне нужно, это немножко понимания, кого-то, кто разделит мою точку зрения на пять минут…
— КАКОВА ТВОЯ ТОЧКА ЗРЕНИЯ?
— Всем гномам нужно дать хорошего пинка под зад, так я считаю. Э, ты ведь Смерть, так?
— ВЕРНО.
— Я твой самый большой фанат! Я всегда хотел повстречаться с тобой! У меня есть твоя татуировка на руке, глянь! Сам делал.
Полупрозрачный Душитель обернулся на стук копыт. Молодая женщина в черном, абсолютно игнорируемая толпой, собравшейся у продуктовых лотков, стендов с сувенирами и гильотины, скакала к ним верхом на белом жеребце.
— У тебя даже есть прислуга, подгоняющая транспорт. — Вот это стиль! — и с этими словами он испарился.
— КАКОЙ ЛЮБОПЫТНЫЙ ЧЕЛОВЕК, — сказал Смерть. — А, СЬЮЗЕН. СПАСИБО, ЧТО ПРИШЛА. КРУГ НАШИХ ПОИСКОВ СУЖАЕТСЯ.
— Наших поисков?
— ВЕРНЕЕ ТВОИХ ПОИСКОВ.
— Теперь этим занимаюсь только я?
— У МЕНЯ ЕСТЬ ДРУГИЕ ДЕЛА, КОТОРЫМИ Я ДОЛЖЕН ЗАНЯТЬСЯ.
— Более важные, чем конец света?
— ОНИ И ЕСТЬ КОНЕЦ СВЕТА. ПРАВИЛА ГЛАСЯТ, ЧТО ВСАДНИКИ ДОЛЖНЫ ВЫЕХАТЬ.
— Эта старая легенда? Но ты не должен делать этого!
— ЭТО МОЕ НАЗНАЧЕНИЕ. Я ДОЛЖЕН ПОДЧИНЯТЬСЯ ПРАВИЛАМ.
— Почему? Они нарушают правила!
— ИМ УДАЛОСЬ ОБОЙТИ ИХ. ОНИ НАШЛИ ЛАЗЕЙКУ. У МЕНЯ НЕТ ТАКОГО ВООБРАЖЕНИЯ.
«Это как Джейсон и Битва при Канцелярском Шкафе, — подумалось Сьюзен. — Вы скоро узнаёте, что «Никто не открывает Канцелярский Шкаф» — запрет, который семилетним просто не понятен. Вы должны подумать и разбить фразу на более простые условия: «Никто, Джейсон, неважно зачем, нет, даже если им показалось, что кто-то звал на помощь, никто — ты слушаешь, Джейсон? — не должен открывать Канцелярский Шкаф, или случайно упасть на дверную ручку так, чтобы она открылась, или угрожать Риченде, что заберешь ее плюшевого мишку, если она не откроет Канцелярский Шкаф, или стоять поблизости, когда из ниоткуда подует таинственный ветер и распахнет дверцу, хотя такое и бывает, это не должно произойти так или каким-нибудь другим способом, открывшись само или чьими-то руками, подпрыгнув на половице или, может быть, кто-то изыщет какой-нибудь еще способ проникнуть внутрь Канцелярского Шкафа, Джейсон!
— Значит лазейка, — сказала Сьюзен.
ДА.
— Ну, почему бы тебе не найти еще одну такую?
— Я МРАЧНЫЙ ЖНЕЦ. Я НЕ ДУМАЮ, ЧТО ЛЮДИ ХОТЯТ, ЧТОБЫ Я СТАНОВИЛСЯ БОЛЕЕ… ИЗОБРЕТАТЕЛЬНЫМ. ОНИ ПРЕДПОЧТУТ, ЧТОБЫ Я ВЫПОЛНЯЛ ПРЕДНАЗНАЧЕННУЮ МНЕ РОЛЬ, СОГЛАСНО ОБЫЧАЮ И ПРАКТИКЕ.
— И ты, значит, просто… выедешь?
— ДА.
— Где?
— ВЕЗДЕ, Я ДУМАЮ. КСТАТИ, ТЕБЕ ПОНАДОБИТЬСЯ ВОТ ЭТО.
Смерть передал ей жизнеизмеритель.
Это был особенный жизнеизмеритель, немного больше обычного. Она с неохотой взяла его. Он походил на песочные часы, но те сверкающие песчинки, что сыпались вниз, были секундами.
— Ты же знаешь, я не люблю выполнять… эти дела с косой, — сказала она. — Это… Эй, да он тяжелый!
— ЭТО ЛЮ-ЦЗЫ, МОНАХ ИСТОРИИ. ВОСЕМЬСОТ ЛЕТ. У НЕГО ЕСТЬ ПОДМАСТЕРЬЕ. Я УЗНАЛ ЭТО, НО Я НЕ МОГУ ОЩУТИТЬ ЕГО, НЕ МОГУ ВИДЕТЬ. ОН ТОТ, КТО НАМ НУЖЕН. БИНКИ ОТВЕЗЕТ ТЕБЯ К МОНАХУ, И ТЫ НАЙДЕШЬ ДИТЯ.
— А потом что?
— ПОЛАГАЮ, ЕМУ ПОНАДОБИТЬСЯ КОЕ-КТО. КОГДА ТЫ НАЙДЕШЬ ЕГО, ОТПУСТИ БИНКИ. ОН ПОНАДОБИТЬСЯ МНЕ.
Губы Сьюзен шевельнулись, в то время как память вступила в противоречие с мыслями.
— Чтобы на нем выехать? — сказала она. — Ты что, действительно ждешь Апокалипсис? Ты серьезно? Никто в такие вещи давно уже не верит!
— Я ВЕРЮ.
У Сьюзен отвисла челюсть.
— Ты действительно собираешься сделать это? Зная все, что ты знаешь?
Смерть погладил Бинки по морде.
— ДА, — сказал он.
Сьюзен с подозрением покосилась на своего деда.
— Погоди, это какой-то фокус, так…? Ты что-то задумал и даже не собираешься рассказать об этом мне, верно? Ты ведь вовсе не собираешься ждать конца света, а потом праздновать его, ведь так?
— МЫ ДОЛЖНЫ ВЫЕХАТЬ.
— Нет!
— ТЫ НЕ СКАЖЕШЬ РЕКАМ ПОВЕРНУТЬ ВСПЯТЬ. ТЫ НЕ ПРИКАЖЕШЬ СОЛНЦУ НЕ СВЕТИТЬ. И ТЫ НЕ БУДЕШЬ ГОВОРИТЬ МНЕ, ЧТО Я ДОЛЖЕН ДЕЛАТЬ, А ЧТО НЕТ.
— Но это так… — выражение лица Сьюзен изменилось, и Смерть вздрогнул. — Я думала, тебя это волнует!
— ВОЗЬМИ ЕЩЕ ЭТОТ.
Безо всякой хоты Сьюзен приняла второй жизнеизмеритель из рук деда.
— ОНА МОЖЕТ СКАЗАТЬ ТЕБЕ.
— И кто это?
— ПОВИТУХА. — Сказал Смерть. — А СЕЙЧАС… НАЙДИ СЫНА.
Он пропал.
Сьюзен посмотрела на жизнеизмерители в своих руках. Он опять сделал это с тобой! — заорала она на себя. — Тебе не обязательно лезть в это, ты можешь просто отложить эту штуку, вернуться в класс и вновь стать обычным человеком, ты просто знаешь, что не станешь этого делать, и он это знает…
— ПИСК?
Смерть Крыс сидел между ушей Бинки, сжав пучок белых волос, и всем своим видом давал понять, что страшно торопиться. Сьюзен подняла руку, чтобы смахнуть его, но остановилась. Вместо этого она сунула в лапы крысы тяжелый жизнеизмеритель.
— Приноси пользу, — сказала она, берясь за поводья. — Зачем я это делаю?
— ПИСК.
— Я вовсе не добрая в душе!
Крови было на удивление немного. Голова покатилась в снег, а тело медленно рухнуло рядом.
— Вы только что убили… — начал Лобзанг.
— Секундочку, — сказал Лю-Цзы. — В любую минуту…
Безголовое тело исчезло. Стоящий на коленях снежный человек повернулся к Лю-Цзы, прищурился и сказал:
— Немного больноо.
— Простите.
Лю-Цзы повернулся к Лобзангу.
— Запомни это! — приказал он. — Меня может не стать, но ты будешь готов. Ты должен удержать в памяти то, чего сейчас уже не случилось, понял? Запомни, время гораздо более пластично, чем думают люди, если будешь мыслить в нужном направлении! Просто небольшой урок! Видеть, значит верить!
— Как он это сделал?
— Хороший вопрос. Они могут сохранить свою жизнь в определенной точке, а затем вернуться в нее, если их убили, — сказал Лю-Цзы. — Как это делается…ну, аббат провел большую часть своих реинкарнаций в поисках ответа. Кажется, больше никому не удалось это узнать. Слишком много всяких квантов вовлечено, — он затянулся своей вечной самокруткой. — Должно быть чертовски сложно, если больше никто не может этого понять. [14]
— Каак поживает доргоой аббаат? — спросил снежный человек, поднимаясь и вновь беря путешественников на руки.
— Прорезаются зубы.
— А. Реинкарнаация это всегда трудно, — сказал снежный человек, возобновляя свой размашистый шаг.
— Зубы хуже всего, как он говорит. Вечно режутся и чешутся.
— С какой скоростью мы идем? — спросил Лобзанг.
Шаги снежного человека больше напоминали серию прыжков с одной ноги на другую; кроме того, в них было столько упругости, что каждое приземление пробуждало воспоминания о морской качке. Седоков начинало убаюкивать.
— Думаю, мы движемся со скоростью тридцать миль в час или около того, по обычному счету, — сказал Лю-Цзы. — Отдыхай. Мы будем над Медноголовой к утру. Она внизу.
— Вернулся из мертвых… — пробормотал Лобзанг.
— Во-первых, им не всегда это удается, — сказал Лю-Цзы. — Я немного изучал их, но… ну, хотя это встроено, им все равно приходиться