е совсем закончен; в то время как внешняя оболочка полностью готова, внутренность – сплошной лес гвоздиков и временных перегородок из обёрточной бумаги. У нас есть водопровод, у нас есть кухонное оборудование, у нас есть отопление: жить можно.
Меня по-прежнему сильно достают счета, строители, неизбежная работа по дому и тому подобные заботы, но теперь у меня есть место, где я смогу писать, и я вернусь к своей основной работе.
11 февраля 1951: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
…мы сумели потратить 6000$ за шесть дней – что оказалось не таким простым делом. Я пытался купить и пустить в дело каждый кусочек металла, каждую щепочку, которые нужны, чтобы закончить этот дом.
Кстати, это снова как следует опустошило наши карманы. Смехотворное замораживание цен [из-за военной экономики] ввели слишком поздно, чтобы оно принесло какую-то пользу тем, кто занят строительством. Но теперь, когда у меня на руках все необходимые материалы, я знаю, что смогу его закончить.
13 мая 1951: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
На прошлой неделе мы обшили потолок, завтра мы его красим и начинаем деревянную обшивку стен. Дом похож на лагерь сезонных рабочих, воскресенье – единственный день, когда я могу заниматься бумажными делами, потому что у меня день и ночь работают мастера. Я пашу по четырнадцать часов каждый день, и мало-помалу у меня начал исчезать живот. Строительство домов – занятие весьма непрактичное, но постепенно у нас что-то вырисовывается.
10 июня 1951: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Сейчас – десять тридцать, а я должен встать приблизительно в шесть. Сегодня было воскресенье, я весь день работал один на доме. Он остаётся бесконечной головной болью, но уже начинает просматриваться конец – примерно через месяц, если не нарвёмся ещё на какие-нибудь проблемы. Сейчас, когда счёт в банке пополнился, самое трудное – это найти и удержать мастеров. В этом городе строительный бум, и у каждого рабочего есть на выбор много рабочих мест. Мне нужны четыре или пять рабочих, а у меня есть только двое, плюс я сам. Я работаю по всем специальностям – за тех, кто в данный момент отсутствует. К счастью, большинство строительных работ я могу худо-бедно делать сам. Чтобы вы поняли, насколько трудно сейчас найти специалистов, я скажу только, что столярные работы у меня выполняет каменщик. Я часто вспоминаю Ваши слова, больше года назад Вы писали, что надеетесь, что у меня не будет проблем, но никогда не слышали, чтобы у человека, строящего свой собственный дом, не было бы больших проблем. Ну и мы, разумеется, их имели сполна, но конец не за горами – если я раньше не рехнусь.
Что я говорю? Я уже рехнулся!
17 апреля 1961: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
По правде говоря, я не слишком далеко продвинулся в арабском языке, и я ничего не пишу. Вместо этого при помощи кирки, лопаты, лома, блоков и лебёдки я перемещал массивные глыбы камня, сооружая ирригационную плотину – проект чуть поменьше Большой Пирамиды, но равный Стоунхенджу. Жирок на моём животе отсутствует вообще, но зато есть прекрасная новая коллекция болей, ломоты, синяков и царапин.
15 мая 1961: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Теперь мы – семья с двумя тачками. В этом причина задержки.
Не отмахивайтесь от этого. Вот у Вас в семье есть две тачки? Сколько семей с двумя тачками Вы знаете? Я хочу сказать: два «кадиллака» на семью обычное дело, среди наших соседей таких как минимум штук двадцать, не считая Техасцев. Но мы – единственная семья с двумя тачками, о которой я знаю.
Это произошло так: я начал строить ирригационную дамбу Джинни. Одновременно Джинни растаскивала по участку овечий навоз, торф, гравий и т. д., и очень быстро обнаружилось, что каждый раз, когда ей нужна была тачка, она была у меня, ниже по ручью – и наоборот. Кризис всё разрастался, и тогда мы решили не ограничиваться полумерами и заказали по телефону в «Sears» ещё одну. Теперь мы оба день-деньской счастливо горбатимся, каждый с его (её) собственной тачкой.
(Больше жизни! Купите себе вторую. Вы не знаете, что такое роскошь, пока у Вас нет своей собственной тачки, на которую не будет постоянно претендовать Ваша супруга.)
Эту дамбу (чтоб её) я называю (не без основания) Проектом Стоунхендж; это – величайшее достижение гражданского строительства со времён Великой Пирамиды. В её основании – валуны, огромные, по две-три тонны каждый, и я устанавливаю их на место блоками и лебёдкой, ломом, киркой и лопатой, а также потом и скаутской выдержкой. Набросьте пеньковую петлю вокруг большого противовеса, закрепите один блок на одно дерево, другой на другое дерево, натяните посильнее и потуже всем моим весом каждый из них и зафиксируйте, а затем дюйм за дюймом поднимите зверюгу при помощи рычага, девяностофунтовым ломом, из тех, что используют, чтобы вручную перемещать грузовые вагоны.
И вот, когда Вы наконец её подняли, уравновесили… и она готова упасть вперёд, петля соскальзывает, и она падает туда же, где была. Весьма полезно для душевного равновесия. (И для моей талии – у меня вообще не осталось никакого жира, и я крепок на всём своём протяжении. Ну, то есть умеренно крепок.)
ПРИМЕЧАНИЕ РЕДАКТОРА: Роберт любил работать с камнем, и наш участок очень украсили три декоративных бассейна и каменные облицовки.
ПРИМЕЧАНИЕ РЕДАКТОРА: Мы любили наш дом в Колорадо-Спрингс – Роберт очень многое там сделал, работая с камнями вокруг дома, и мы щедро расточали нашу заботу на него в течение нескольких лет.
Но были две причины, по которым мы вынуждены были уехать. Одной из них было моё здоровье. С годами становилось всё более и более очевидно, что я не могу жить на такой высоте – у меня была «горная болезнь». Вторая причина была в том, что дом стал слишком маленьким для наших папок с бумагами и книг. Мы оставили Колорадо в семнадцатую годовщину нашего брака, чтобы присмотреть на Западном Побережье землю для застройки. Три месяца ушло на эти поиски, прежде чем мы купили землю в Санта-Круз.
В том доме мы оставались вплоть до 1987 года, когда обнаружили, что он расположен слишком далеко от мест медицинского обслуживания, которое время от времени срочно требовалось Роберту. Тогда мы обратили наш взгляд на Кармэль и нашли там подходящий дом, хотя у него были все недостатки, которых мы избежали в Санта-Круз.
1 февраля 1966: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Мы переехали в этот дом, потому что он на двадцать миль ближе к земле, которую мы наконец-то купили, чем квартира в Уотсонвилле. Это ближайшая к нашему новому участку аренда, какую мы смогли отыскать – на самом деле не очень-то близко: девять миль по прямой, четырнадцать по дорогам, двадцать шесть минут на машине. Но всё же дом, помимо того, что он ближе, несравнимо лучше квартиры. Здесь всё на одном этаже, имеются три спальни (что даёт мне отдельную комнату для моего кабинета), две ванные комнаты, посудомоечная машина, дробилка для мусора, гараж на две машины и газовая печь с вытяжкой вместо электронагревателей. В других отношениях тут просто кошмар, типа большого панорамного окна, за которым имеется очаровательная панорама исключительно глухой стены на расстоянии в десять футов – но нам тут будет комфортно и вполне практично, пока мы не построим наш новый дом.
Мрачная сага о том, как мы едва не купили другой участок земли, слишком сложна, чтобы подробно о ней рассказывать.
Те сорок три акра красных деревьев, расположенные прямо на Сан Андреас Фаульт – Джинни думала, что это я страстно их желаю, я думал, что она их страстно желает… а на самом деле нас обоих к ним тянуло. Это совершенно грандиозный участок земли, очень гористый, два стремительных низвергающихся горных ручья со множеством водопадов, тысячи красных деревьев высотой двести футов. Но на самом деле это место больше подходило для исполнения «Gotterdammerung»[112], чем для строительства жилого дома. На большей части участка земля настолько твёрдая, что её невозможно использовать, а лес настолько густой, что дом будет освещён солнечным светом не более трёх часов в сутки. Доставка почты была бы на расстоянии в милю…
Я согласился, но настоял, что сначала мы поищем дом, выставленный на продажу… потому что проектирование и строительство дома стоили бы мне как минимум времени, за которое можно написать одну или две книги, что нужно будет отнести на скрытые издержки. Так мы и сделали – но мне потребовалось всего несколько дней, чтобы признать, что невозможно купить готовый выстроенный дом, который устроил бы меня, а тем более Джинни. Огненные мышеловки в случае пожара, выстроенные наспех, со всеми возможными непоправимыми ошибками! (Типа прекрасного плавательного бассейна причудливой формы, расположенного прямо напротив соседских окон! Или проводки «Romex» со сроком службы не более пяти лет, запрятанной в деревянных стенах дома…)
Новое владение лишено всех рискованных особенностей недвижимости, от покупки которой мы отказались. Оно расположено на муниципальной трассе с хорошим дорожным покрытием, граница землевладения проходит рядом с электрической и телефонной линиями. Здесь нет газа (мы предполагаем использовать на кухне бутан, мазут для отопления), нет канализации, нет муниципального водопровода. Поэтому мы будем использовать отстойник и поле фильтрации[113]. У нас тут есть собственный родник, который сейчас стабильно даёт 6000 галлонов воды в сутки. У нас был очень сильный ливень в прошлый уик-энд, я съездил и снова проверил ручей и был рад узнать, что воды нисколько не прибыло – то есть, очевидно, источник залегает достаточно глубоко, чтобы на него не повлиял шторм. Я ещё прослежу за ним в течение наступающего сухого сезона, но сосед (не владелец) уверял нас, что родник за прошедшие семьдесят пять лет не пересыхал ни разу. Я думаю всё здесь обустроить ещё лучше и планирую заложить не только плавательный бассейн, но и два или три декоративных и ещё водоёмы большой вместимости на случай, если мы будем испытывать нехватку воды в сухой сезон. Правда, я не слишком об этом беспокоюсь; это – страна красных деревьев, а где красные деревья, там и вода. Земля – пологий покатый склон, с максимальным уклоном около одного к десяти, и участок для дома приблизительно на сорок футов выше дороги. Этот участок чист, но на нём приблизительно восемь или девять групп красных деревьев, плюс несколько больших, старых живых дубов, которые выглядят пигмеями на фоне sequoias. Здесь растут sequoia sempervirens