Нам остаётся только дожидаться её выхода на русском языке, и тогда мы узнаем, в чём же заключалась Великая Военная Тайна Роберта Хайнлайна, которую он крепко, как Мальчиш-Кибальчиш, хранил сорок с лишним лет.
Рон Хаббард на поле битвы
Друг Хайнлайна и Кэмпбелла, Л. Рон Хаббард во Вторую мировую войну служил в ВМС, правда, ни в одном сражении не участвовал, а его вклад в победу достоин отдельного сюжета в каком-нибудь юмористическом сериале. Финалом его военных приключений стала охота за несуществующей подводной лодкой противника, длившаяся два дня и вовлёкшая значительные силы Тихоокеанского флота. За этот эпизод он был списан на берег, где до конца войны просидел в цензурной комиссии. Но и на берегу он ухитрился упасть с лестницы и сломать ногу. Об этой травме он упоминал не иначе как о «ранении». В ту пору он уже был бабник, врун, болтун и хохотун, но ещё не обрюзг и совсем не походил на клона польского актёра Ежи Штура.
После развода Хайнлайнов ходили упорные слухи о том, что у Леслин с Роном были какие-то «отношения». «У меня с Роном? – возмущённо фыркнула Леслин, узнав об этом. – Да у него самого были отношения с Роном!». У Хайнлайна действительно были очень тёплые отношения с Хаббардом, несмотря на периоды охлаждения, их переписка продолжалась до самой смерти Рона.
Хайнлайны и Кэмпбеллы
Хайнлайны и Кэмпбеллы дружили семьями и были вполне довольны друг другом, вплоть до официального предложения Хайнлайнам быть приёмными родителями для дочери Кэмпбеллов (ежели что случится). Одну из дочерей Кэмпбеллов даже назвали Леслин – в честь жены Хайнлайна. Их политические взгляды никогда не влияли на их отношения (Хайнлайн был демократом, а Кэмпбелл – республиканцем).
Развод Хайнлайна (1948), а затем и Кэмпбелла (1949) положил конец этой идиллии. Новые семьи уже не были так дружны. Что же послужило причиной охлаждения отношений? Во-первых, существовала объективная экономическая причина – Хайнлайн вышел на рынок существенно более высоких расценок. И «сползать вниз» он никак не намеревался, хотя и подкидывал Джону кое-какие вещи, и тот кое-что печатал. Вторая причина – политика издательского дома «Street & Smith». Хайнлайна попросту кинули с его авторскими правами на опубликованные вещи. В голодные послевоенные годы Хайнлайн был вынужден отказаться от нескольких предложений поучаствовать в антологиях, потому что «Street & Smith» не желали расставаться с правами на его вещи. Джон сыграл роль буфера между разъярённым автором и Большими Шишками из бизнес-офиса и в результате сильно упал в глазах Хайнлайна.
Возможно и так, что принципиальный клин в их дружбу вбила сама литература, то, как они её понимали. Разница во взглядах постепенно накапливалась и не могла не сыграть свою роль. Водораздел в НФ и тогда пролегал в оппозиции «про людей» vs «про идей». Хайнлайн всё больше склонялся к первому направлению, двигаясь если не к традиционной беллетристике, то к Джеймсу Брэнчу Кэйбеллу, тогда как Кэмпбелл оставался в рамках второго направления и педалировал то новое, что научная фантастика привнесла в литературу. О подростковых вещах Роберта он был невысокого мнения, усматривал в них интеллектуальную и творческую лень автора, а более поздние и вовсе приводили его в отчаяние. Его претензии к текстам Хайнлайна, впрочем, относились не к тому, как Хайнлайн использует НФ-идеи, а к качеству самой литературы.
В письме Азимову от 11.05.56 по поводу романа «Дверь в лето» он пишет:
«У меня сейчас на руках роман Боба Хайнлайна, нужно принять решение, что заставляет меня волноваться и беспокоиться. Боб может написать одной рукой лучше, чем большинство в этой области пишут обеими руками. Но, Иисусе, как бы я хотел, чтобы этот сукин сын вынул бы ту другую руку из своего кармана. У меня на руках также роман Джека Вэнса; у него прекрасная идея. Если бы Вэнс мог писать так, как Хайнлайн, или Хайнлайн взял бы на себя труд продумывать свои вещи так же крепко, как Вэнс…
Боб вставил в сюжет кота, Петрония, известного как Пит. Пит замечательный персонаж – Боб сделал его восхитительным. Вот только… Он не имеет ничего общего с историей, черт возьми!»
В письме Лертону Блассингэйму от 4.03.59 по поводу «Звёздного десанта» он пишет:
«Я чувствую, что Боб отходит от принципов, которые он сам ввёл в научную фантастику – «Не рассказывать читателю о фоне. Позволить ему собрать его из того, что происходит». В этом тексте есть несколько разделов многостраничных проповедей его тезисов. С некоторыми из проповедей я согласен полностью, однако они кажутся мне неэффективными из-за техники подачи «открытым текстом в лоб»…
…Иисус использовал притчи – выдумку, потому что вымысел провоцирует у любого слушателя собственные мысли. И они проникают гораздо глубже и плотнее, чем идеи, почерпнутые извне…»
Далее («в нескольких сотнях тщательно подобранных слов» по выражению Хайнлайна) Джон полностью уничтожает идею Роберта о неизбежности войн, неизбежности физического противостояния с врагом и тем самым сводит на нет заложенный Хайнлайном принцип политического отбора людей будущего.
Как бы то ни было, дружба двух мужчин закончилась в начале 50-х, одновременно с распадом семей.
В своём письме Генри Каттнеру от 7.06.1954 Кэмпбелл с грустью отмечал:
«Дорогой Гарри!
Боб Хайнлайн прибыл на восток, и мы снова встретились, в первый раз за последние пять лет или около того. Так много воды утекло под многие мосты, мы как будто выпали в противофазы; не знаю, вернёмся ли мы когда-нибудь в фазу… Была определённая степень взаимного раздражения в связи со сдвинутыми по фазе отношениями…»
Первая попытка
Лертон Блассингэйм
Лертон Блассингэйм (Lurton Blassingame, 1904–1988) – многолетний литературный агент и личный друг Роберта. Лертон окончил Колумбийский университет и был «дипломированным» писателем, в отличие от самоучки-Хайнлайна. Его дипломной работой был анализ бульварной литературы, так что он хорошо знал, с чем имел дело. Это был худощавый мужчина в сильных очках в роговой оправе, который выглядел профессором из Оксфорда. Лертон производил внушительное впечатление, но близким и друзьям он открывался с другой стороны – общительный, весёлый, любитель хохмочек и каламбуров, и в то же время интеллектуал и эстет, способный вести разговоры об искусстве. Он пытался работать сценаристом в Голливуде, в 1937 году с Уильямом Алленом основал «American Library Foundation» и, видимо, имел хорошие контакты с библиотечной ассоциацией. Писал статьи для «Writer’s Digest», разочаровавшись в литературной стезе, переключился на работу литагента и создал компанию паблик рилейшен «Houston Branch Associates». Его клиентами были Фрэнк Герберт, Уильям Нолан и многие другие писатели в жанрах фантастика, мистика, ужасы и приключения. Его главным коммерческим успехом стала продажа издательству «McGraw-Hill» в 1943 г. книги Розмари Тэйлор «Chicken Every Sunday» (конкретная сумма неизвестна, но денег хватило на покупку загородного домика «Ilikite»). Он брал комиссионные в размере 10 % от гонорара и был вполне обеспеченным человеком. Любил классическую музыку и оперу, был заядлым охотником и рыболовом. Путешествовать тем не менее не любил, безвылазно жил в своём доме. После смерти жены переехал к дочери и вскоре умер. В 1978 году «Houston Branch Associates» была поглощена компанией «Spectrum Literary Agency». О Лертоне Блассингэйме довольно много упоминаний в книге Брайана Герберта «Dreamer of Dune: The Biography of Frank Herbert».
Хайнлайн и подростковая фантастика
Тут, как мне кажется, нужен небольшой комментарий. Дело в том, что, несмотря на определённые цензурные ограничения, «Astounding» и прочие бульварные НФ-журналы печатали литературу для взрослых. Их подписчиками были мужчины около 30, а не студенты и школьники. Рынок НФ-литературы к началу 50-х был вполне устоявшимся, организованным и очень сильно дифференцированным.
Фантастика 18+ обитала только в дешёвых бульварных журналах. Крупные издатели не интересовались выпуском книг НФ ни в мягкой, ни тем более в твёрдой обложке. Глянцевые журналы, гонорары в которых в разы превышали то, что могли предложить издания на рыхлой второсортной бумаге, также не интересовались научной фантастикой. Заслуга Хайнлайна (а также его агента Лертона Блассингэйма, о котором не следует забывать) в том, что они взломали этот рынок для научной фантастики. По тропинке, протоптанной Хайнлайном, в глянец просочились и другие фантасты, и это было определённой вехой в истории.
Фантастика для детей жила независимо от взрослой литературы, имела более давнюю традицию и лучшее паблисити. При этом она имела чёткий гендерный уклон, издатели охотно выпускали НФ-литературу для мальчиков (считалось, что девочки предпочитают сказки). Книги выходили в твёрдом и мягком переплёте, авторам платили жирные гонорары, но… этот рынок был прочно занят форматной проектной литературой.
Хайнлайн не мог просто появиться на этом рынке и писать о чём хотел и как хотел. Для того чтобы сюда проникнуть, он должен был, во-первых, принять на себя множество ограничений (о которых он не подозревал, когда ввязывался в проект подростковой серии), а во-вторых – следовать образцам. Тему «мальчик и наука» в то время полностью прикрывало имя Тома Свифта. Том Свифт был не просто мальчиком, с которым постоянно случались разные приключения, Том Свифт был торговой маркой и названием проекта, его следовало бы писать так: Т.О.М. С.В.И.Ф.Т.
На нынешний день бренд «Tom Swift» насчитывает пять серий книг, свыше 100 томов, общим тиражом в 30 миллионов экземпляров. На серию трудились десятки литературных негров под общим именем Виктор Эпплтон. Книги строились по отлаженным лекалам – Том изобретал очередной гаджет и испытывал его всем на удивление. И тут появлялись шпионы, бандиты и стихийные бедствия, но Том справлялся с ними с помощью внезапных догадок и изготовленных на коленке приспособлений. Всё это была фантастика ближнего прицела, многие «изобретения» Тома Свифта появлялись в железе через год-два после выхода книги. Это была не литература, а шапито с клоунами, и наука здесь была в качестве дрессированной собачки.