Когда миновали очередной пост с мертвяками и сферами, которых в некоторых местах по три штуки, я заметил в темноте новое свечение.
Пригляделся. Глаза различили вполне человеческие фигуры, водящие хоровод вокруг зарослей ковыля. Эти фигуры можно назвать нормальными, если бы не полная прозрачность и не мертвенно‑бледный свет. Вдобавок парят над землей.
– Глядите, – сказал я и указал на хоровод призрачных фигур.
Шамко и Изабель одновременно оглянулись. Тонкие брови принцессы заинтересованно поднялись, она округлила глаза и произнесла:
– Они такие красивые. Будто из воздуха.
Шамко же, наоборот, испуганно вжал голову в плечи, губы исказились от страха. Плечи затряслись, он обхватил их руками, стараясь унять дрожь, но в итоге задергался весь.
– Красивые, говоришь? – сказал он, запинаясь. – Если попадешься к этим красивым – всю душу вытянут. Поминай как звали. Это фантомы Мертвой степи. Еще одни дети Ильвы.
Мы поспешно удалились от смертоносного хоровода. Вдалеке показались силуэты, отдаленно напоминающие горы. Хотелось бы верить, что это Ир, но чутье говорит, он принадлежит рукотворному строению, хоть и мало его напоминает.
– Шамко, – обратился я к пареньку, пока выдалась спокойная минутка между постами с нежитью, – ты откуда о них столько знаешь?
Он даже улыбнулся, довольный хоть и незаметной, но похвалой. Отмахнувшись от мерцающей козявки, которая решила, что можно приземлиться ему на нос, парень проговорил:
– Моя тетка служит у библиотекаря Абергуда.
Я раскрыл рот, даже под капюшоном заметно.
– У вас еще и библиотеки есть? – не поверил я.
Он кивнул.
– Есть. Пока был маленьким, матери приходилось много работать, а оставить меня было не с кем. Вот и отдавала сестре, – сообщил парень буднично. – Та садила меня на стул в читальном зале и наказывала ничего не трогать.
– А ты трогал, – догадался я.
Парень кивнул и сказал:
– Все трогал. Однажды, пока тетка копалась в кладовке, меня обнаружил библиотекарь. Хотел высечь и меня, и тетку. Но увидел, как листаю книги, – и предложил научить читать. Я перелопатил пол библиотеки. В основном были книги по готовке, травничеству, военному делу. В общем, куча ерунды. Но про историю и народы читал взахлеб.
Я внимательно выслушал паренька. И одобрительно хлопнул его по спине, он трепыхнулся, как тряпка на ветру, но на лице появилась улыбка, слабая и преданная. Если поднатаскать, мяса нарастить и научить держать язык за зубами – получится дельный умелец. Самое место в Центральных землях.
Силуэт в темноте вырос. Через некоторое время проступили детали. Как и предполагал, сооружение оказалось рукотворным. Руины огромного замка расстелились на полверсты в обе стороны. Гигантские камни, из которых когда‑то складывали стены, одиноко валяются в траве. Кое‑где навалены целыми кучами.
Острый слух уловил шум и голоса. Прислушался – мирные разговоры, словно здесь у нежити что‑то вроде деревни. Любопытство до такой степени засвербело, что аж пятки зачесались. Стараясь держаться осторожно, мы приблизились к руинам замка.
Вблизи камни оказались еще больше. Покрытые мхом стены действительно похожи на горы. Я выглянул из‑за валуна, натянув капюшон до самого носа. Гнев давно прошел, поэтому облик у меня вполне человеческий. Даже несмотря на небольшую щетину, ворга во мне не узнать.
Возле самой стены тлеет небольшой костерок, скорее для вида, чем для дела. Жарить нежити некого, да и греться нет надобности.
Возле костерка сидят шестеро мертвяков и о чем‑то спокойно беседуют. Рожи те еще: у кого глаза съехали, у кого нос провалился. Один вообще без челюсти. Язык нелепо отвис до самой груди. При каждом слове из самой глотки вылетают нечленораздельные звуки. Но остальные кивают, видимо, понимают.
Я решил утащить одного и с пристрастием допросить, чтобы облегчить дорогу. Несколько секунд высматривал кого‑нибудь подходящего, чтоб подальше от основной толпы и поближе к стене. В темноте ворговский глаз видит хорошо, но в человечьем облике – недостаточно. Приходится щуриться и нюхать воздух.
Наконец удалось сосредоточить зрение. Чуть дальше от костра на камне сидят две нежити женского пола. Почему‑то казалось, женщина мертвяком быть не может.
– Мирная нежить? – спросил я паренька не оборачиваясь.
Тот осторожно высунул нос из‑за каменного края и с любопытством стал разглядывать мертвяков.
– Ага, – сказал он. – В целом мирная. В степи обычно остаются новообращенные, женщины ну и те, кто не рвется за приключениями.
– Как и у других, – бросил я задумчиво.
– У кого это? – не понял Шамко.
Я остановил взгляд на сфере. Сияющий шар вертится на земляном столбике поодаль от всех. Развалины стены скрывают его от сидящих у костра.
Изабель тоже выглянула и тихо ворочает васильковыми глазками. Левый зрачок вытянулся от нервов, от прически осталось лишь название, но все равно старается держаться достойно. Спину выпрямляет и поднимает подбородок, когда вспоминает, что принцесса.
– Какая красота, – неожиданно прошептала она.
– Ты о чем? – спросил я.
Девушка уставилась на сияющую сферу. Показалось, в глазах отразился голубоватый свет, хотя на таком расстоянии это невозможно.
– Шар, – сказала она. – Он удивительный. Как будто кусочек солнца. Или нет, скорее – луны.
Последние слова прозвучали так, что захотел показать ей его поближе. В голове моментально нарисовался план, в котором я уже прошел за стену, чтобы изловить мертвяка, а принцесса рядом зачарованно таращится в шар и благодарит меня на все лады.
Я окинул взглядом поляну с нежитью, прикинул, как близко можно пройти от освещенного круга и стоит ли вообще опираться на свет. Потом заметил справа небольшой валун, он перекрывает свет костра, где можно пройти незамеченными.
– Так что там у других? – спросил Шамко горячим шепотом.
Секунду вспоминал, о чем говорили с ним, затем в голове проступили детали диалога.
– Я говорю, у всех народов в деревнях остаются женщины и дети, – сообщил я пареньку, осторожно продвигаясь вдоль камня. – Ну, и немощные всякие, пока главы семейств ходят за добычей.
– Вот ты о чем… – протянул парень. – А ты куда?
Шамко опустился за камень и прижался к земле. Синяя трава полностью его скрыла, только испуганное лицо торчать осталось.
– Да вот, – бросил я шепотом, – сферу хочу посмотреть.
Посвящать паренька во все планы не стал, все равно не поймет, отговаривать начнет. Изабель, услышав про шар, просияла и едва удержалась, чтобы не захлопать в ладоши. Но тут же лицо омрачилось.
– Там ведь нежить, – произнесла она с тревогой, – если попадемся…
Я отмахнулся, пригнувшись в траве, двинулся параллельно развалинам. Пришлось несколько раз делать разные жесты руками, чтобы наконец поняли, что им надо следовать за мной.
Издав еле различимый стон, Шамко пополз на четвереньках по следу в траве, боясь поднять голову, хотя при таком росте в зарослях его вообще не видно. Изабель напротив – тиха как мышь. Пригнулась, как я, и быстро приблизилась, проделав в траве собственную дорожку.
Пока крались по краю развалин, из земли с протяжными стонами вылезло несколько мертвяков. Сидящие у костра замахали костлявыми руками в приветственных жестах.
Прислушавшись, я смог разобрать слова.
– С прибытием в Мертвую степь, новорожденные, – произнес мертвяк с проваленным носом. – Да славится Ильва, да хранит ее вечная тьма.
– Да хранит ее вечная тьма, – хором повторили остальные.
Где‑то в глубине памяти мелькнуло: я недавно слышал это приветствие. Но мысль показалась незначительной, и я выгнал ее поганой метлой.
Мы наконец добрались до края стены. От угла льется голубоватый свет и отражается на гранях камней, куда не добрался мох. Из травяного укрытия был прекрасный обзор, теперь же стена закрыла вид на костер, но и нас укрыла от посторонних взглядов.
Выбравшись из травы, я быстро огляделся, проверяя – нет ли поблизости угрозы. Фантомы остались далеко позади, мертвяки что‑то неразборчиво бормочут за стеной.
Я помог Изабель подняться. Она одарила меня благодарным взглядом, одергивая камзол. Шамко справился сам.
Вблизи Сфера Ильвы кажется яркой, словно луна в летнюю ночь. Шар завис над земляным столбом, а вовсе не опирается на него, как казалось издалека. Голубые и белые волны плавают по поверхности, создавая ощущение, что она живая. Где‑то в глубине пульсирует белая точка, тонкие лучи разлетаются в разные стороны, делая сферу похожей на ежа, со щупальцами вместо иголок.
Принцесса завороженно смотрела на шар, пока я наблюдал за ней, одновременно следя за обстановкой. Сфера настолько притягивает, что даже вечно дрожащий Шамко вытаращился и хлопает ресницами с открытым ртом.
Видимо, меня шар тоже увлек, потому что рядом неожиданно раздался низкий, чуть хриплый голос:
– О, вы тоже хотите испить?
Я резко развернулся и замер, не зная, как поступить – накинуться и разорвать или ответить.
Совсем молодая нежить‑девушка, почти не тронутая гнилью, застыла возле стены с распахнутыми глазами. Черные после превращения радужки слились со зрачками, белки посерели, отчего взгляд приобрел если не загадочность, то мертвенность точно.
Одежда незамысловатая. Нежить обычно не заботится о внешнем виде, но на почти свежем теле нагрудная и набедренная повязка выглядит вызывающе.
В голове пронесся поток противоречивых мыслей, они сталкивались и перемешивались, образуя новые пары. Снова разваливались и мчались дальше, даже не давая толком понять, о чем они. Но одна оказалась вполне четкой: вид у мертвячки аппетитный.
Шамко и принцесса застыли в нерешительности, бросая на меня дикие взгляды. Я в ступоре помычал под нос, затем почесал лоб. Нежить ведет себя опрометчиво и дружелюбно настолько, что даже молодой ворг поймал бы.
– Вы новорожденные? – спросила она, подходя к сфере.
Только теперь до меня дошло. Мертвячка новообращенная и пока не знает, кто есть кто. И воргов, видимо, не видела.