Атаковали мы одновременно. Я вошёл в форсированный режим, максимально разгоняя мозг и используя те заготовки, которые разработал во время анализа ауры Эгора. Вокруг членов команды вспыхнул сильный защитный барьер, отрезающий их от окружающего мира. Пока я точечными ударами разрушал чары Эгора, а он своими контратаками рушил мои чары, моя команда готовилась.
Проблему количества защитных и атакующих артефактов мы решили очень просто. Чтобы Цитадель не смогла опознать активные магические системы, определить в них оружие или неподобающие для мирных посетителей щиты, мы их просто не заряжали. У Кениры, а уж тем более у Мирены имелся огромный запас элир, истратить который они не смогли бы даже за несколько суток самого ожесточённого боя. Благодаря реликвиям Фаолонде, каждый из нас троих имел прямой доступ к магии друг друга, что объединяло нашу элир в один общий объём. И хотя я до сих пор обладал относительно скромным резервом, это позволяло обойти очень многие ограничения. Конечно, по силе я с женой так и не сравнился, колдовать приходилось лишь на доступном мне уровне, зато об истощении мог просто-напросто забыть.
Броня Хартана и Ксандаша теперь представляла собой сложные артефактные комплексы, чьи приёмные площадки я вывел сзади за воротник. И к каждой из них устремился жгут элир, такой плотный, что выглядел извивающейся стеклянной колонной, усеянной изнутри ослепительно-яркими синеватыми искрами. Прошло не более полутора секунд, как раскрылись все свёрнутые структуры, пустые накопители в пространственных карманах наполнились под завязку, а вокруг бойцов развернулись веера многослойных барьеров. Кенира перестала удерживать общий щит и кинулась мне на помощь, пока остальные расходились широким полукругом, чтобы атаковать Эгора с разных сторон.
Повелитель Чар усмехнулся. Если бы я мог испытывать чувства, то таким чувством стала бы досада — наше с ним фехтование чарами оказалось вовсе не боем не на жизнь, а на смерть, Эгор всего лишь проверял, как хорошо я сделал домашнюю работу, так что, когда ко мне присоединились помощники, принялся за нас всерьёз. К счастью, у меня появилась короткая передышка, во время которой я успел создать аватара. Конечно, мне приходилось разделять внимание, растрачивая ментальные ресурсы, но, благодаря элир Кениры и уменьшению нагрузки на органический мозг, теперь я мог это себе позволить. Быстро открыв подсумок на поясе, я принялся наощупь выхватывать эликсиры и с размаху вкалывать себе в шею. Когда последний шприц полетел в сторону, я вновь ринулся в атаку. Члены моей команды, прикрывая друг друга, тоже применили эликсиры, но их движения не ускорились, а словно наоборот замедлились — даже сквозь форсированный режим я почувствовал, как разгоняется моё восприятие.
Рядом с Эгором возник такой же двойник, и ситуация, начавшая клониться в нашу сторону, вновь стала тяжёлой. Каменный пол под нами задрожал, словно где-то по прерии пробежало стадо буйволов.
— Големы! — закричал Ксандаш. — Много!
Через восприятие двойника я видел, что со всех сторон надвигается бронзовая волна — впереди неслись Ирвизы, за ними дробно семенило лапами целое полчище Таагов, а сзади, размеренно переставляя ноги-колонны, топали массивные платформы големов Кирутал.
Тааг-18, до сих пор стоявший неподвижно, игнорирующий творящийся вокруг Армагеддон, встрепенулся. Из-под его кожуха взметнулись два щупальца, на концах которых ослепительно сияли эффекторы декомпозиционых резаков. Не скажу, что не ожидал чего-то подобного, но, если бы сейчас мог испытывать эмоции, у меня бы сжалось сердце.
— Протоколль тройбрух! — воскликнул я.
Тааг рухнул, словно марионетка с обрезанными нитями, распластав щупальца по каменному полу. Тускло-зелёное сияние в его фасетчатых глазах погасло, потоки элир внутри его корпуса прекратили циркуляцию. Кенира вытянула руку, и Тааг исчез в пространстве её кольца. Хотелось бы похвастаться своей предусмотрительностью, решить, что я заранее предвидел действия Эгора и предсказал превращение голема в «троянского коня». Вот только это было бы очень далеко от правды.
Во время инспекции Таага, изучения его логики и плетений я установил несколько прерывателей главных энергетических магистралей, завязав их на первичные когнитивные функции. Пусть я и выбрал в качестве кодового слова «предательство», но ничего такого я не подозревал. Мне просто показалось разумным оградить себя от возможных сюрпризов, если Цитадель каким-то образом перехватит управление, обратив верного друга и союзника против меня самого. Простой и грубый прерыватель не отображался на схемах, игнорировался системой восстановления, а кодовые слова, что я выбрал для активации, являлись для жителей этого мира бессмысленным сочетанием звуков.
Эгор не обратил на отключение голема ни малейшего внимания. Он и не делал на него никаких ставок — видать, развернул против нас просто потому, что это было бы «хорошей практикой». Без эмоциональной немоты форсированного режима от такой небрежности мне стало бы очень обидно, как и от того, что Эгор пока явно не выкладывался на полную. Он использовал только стихийные атаки, мощные, но предсказуемые. Противостоять плазменным шарам, воздушным лезвиям, каменным шипам и пучкам когерентного света оказалось несложно — против классических атак имелись такие же классические способы защиты, а по чистому объёму элир для подпитки чар мы ему ничуть не уступали.
Моё разделённое надвое сознание с бешеной скоростью анализировало атаки Эгора, его двойника и армии големов, просчитывало векторы и силу, подбирало способы противодействия. К сожалению, реликвии Фаолонде не позволяли объединить нашу команду в подобие роевого разума, но на необходимые подсказки хватило даже этого.
Множество алых лучей ударило из глаз Ирвизов, концентрируясь на Кенире. Та подставила модулированный рефракционный барьер, превращающий смертоносную атаку в безобидную световую вспышку. Ксандаш вскинул руку, из которой вылетела яркая искра и полетела по дуге в сторону армии големов. Полыхнуло огненное кольцо, расходясь широкой волной, но големы объединились, установили общий щит, который с лёгкостью выдержал атаку. Мирена составила вместе обе ладони и выпустила ослепительный зеленоватый луч, который преодолел защиту и поразил несколько големов. Тана послал вслед лучу два десятка энергетических конструктов, летящих по непредсказуемой виляющей траектории, которые успели влететь в не до конца затянувшуюся дыру и вгрызлись в двоих Ирвизов.
Тем временем мы с Кенирой непрерывно давили двоих Эгоров, комбинируя наши атаки, составляя их так, чтобы против них требовались разные способы защиты. Вот только Повелитель Чар не только умудрялся их отражать, но и даже удерживал на лице — двух лицах близнецов — снисходительную усмешку, словно взрослый, наблюдающий за играющими детьми. Его атаки становились всё сильнее и сильнее, одновременно прибавляя в сложности. И через некоторое время мне пришлось сосредоточить сознание на основном теле, просто для того чтобы выжить.
Впрочем, с совокупным нападением армии големов команда справлялась прекрасно. В своё время я прекрасно изучил конструкцию каждой модели, знал обо всём имеющемся оружии и защитных контурах. Не один субъективный год тренировок включал в себя штурм Цитадели, и сейчас не происходило ничего, чего бы мы не ожидали и к чему бы не готовились. Так что серые разлагающие органику лучи Кируталов, яркие искры их дезинтеграционных орудий, выстрелы встроенных в руки Ирвизов Толстушек Берт, а также множественные плазменные шары, пучки света и излучений, разогнанные до гиперзвуковых скоростей снаряды дестабилизированной материи и прочие смертоносные подарки неизменно наталкивались на соответствующее противодействие.
Как мы выяснили давным-давно, божественные силы являлись чистыми концепциями, так что ограничение дальности Связи Сердец не зависело, является ли реликвия Фаолонде материальным предметом, или же создана из той же псевдоматерии, что и тело моей проекции. Когда Ксандаш, Хартан и Мирена бросились к армии големов, их сопровождал мой аватар, подсказывая, координируя и направляя. Команда прикрывала друг друга, наносила совместные удары и действовала, словно постоянно пребывала в сложном, но очень красивом танце. Артефактные комплексы обеспечивали надёжную защиту, а бурлящие в крови специально подобранные эликсиры позволяли выложиться гораздо сильнее, чем это было доступно даже самому тренированному человеку. Поэтому армия врагов постепенно редела, пусть и не с той скоростью, которой бы хотелось.
Эгор словно закончил какую-то свою проверку. Как только ситуация начала клониться в нашу сторону, он резко изменил интенсивность и, главное, характер атак. В ход пошла пространственная магия, фрактальные разломы, сдвиги мерностей и полчища автономных атакующих структур-паразитов. Мне пришлось почти полностью забросить аватар, оставив ему лишь столько умственной активности, чтобы тот мог передвигаться, не путаясь в ногах. Проанализировав паразитические конструкты, я принялся за контрмеры, создав свой рой структур-перехватчиков. Они вгрызались в блоки наведения и распознавания и перенаправляли чары на своего создателя. К сожалению, всё перехватить не удалось, так что часть из них Кенира отразила щитом.
Удивительное дело, но пространственная магия Эгора, какой бы убийственной и страшной ни была, оказалась наименьшей проблемой. То особое чутьё, которое я унаследовал от воробья, позволяло не только ощущать все изменения, но и на них влиять. После целой вечности ожесточённой борьбы — целых восемнадцати с половиной секунд — мне пришлось откинуть часть рациональности и положиться на инстинкты. Пространство рвалось и шло трещинами, летели разноцветные лучи и гремели взрывы, каменный пол пересекали глубокие проломы, в которых чернела бесконечная тьма. Мы с Кенирой двигались, словно одно целое, дополняли движения и чары друг друга, выстраивая совместные цепочки атак и эшелонированные бастионы защит.
Несмотря на что инстинкты воробья являлись полной противоположностью рациональному разуму, совершенно иным способом мышления, чтобы выжить, мне пришлось искать какой-то баланс. Сначала это удавалось не слишком хорошо, поэтому множественные чары Эгора сокрушили несколько наших щитов, и Кенире пришлось прекратить атаки, выстраивая всё новые и новые слои защиты. Вокруг нас сжимались кольца света, выстреливали игольчатые деревья замёрзшего времени, плескались потоки плазмы и пролетали пучки частиц. Некоторые из воздействий являлись полностью материа