Кровать, стулья и столики были занесены и расставлены быстрее, чем у Старка восстановилось нормальное кровообращение в ногах. Кромвеля переложили на кровать. Во время этой процедуры он так и не пришел в себя. Одеяла, лежавшие на полу, пропитались черной кровью; кровотечение продолжалось, и на чистой постели тоже тут же появились пятна. По цвету крови и исходящему от раны запаху Старк понял, что пуля повредила не только желудок, но и кишечник. Кислота и яд, исходящие из этих органов, растекались сейчас по всему телу.
Почему бы нам не перейти в соседнюю комнату? — предложил Гэндзи. — Служанки позаботятся о мистере Кромвеле. Если что-нибудь изменится, они нас позовут.
Эмилия покачала головой.
Если он придет в себя, то его утешит, если я буду рядом.
Ну что ж, значит, посидим здесь.
Гэндзи присел на край кровати и привычно выпрямился. Эмилия и Старк сразу же прислонились к спинкам стульев, позволив тем поддерживать себя. Это казалось весьма нездоровым, но Гэндзи был человеком широких взглядов. Он попытался усесться так же. Через несколько секунд он почувствовал, как его внутренние органы сместились и потеряли правильное местоположение. Князь взглянул на Кромвеля. Этот человек вполне мог прожить еще час, если не два. Гэндзи не был уверен, что сможет так долго просидеть на этом чужеземном приспособлении.
Старк тоже смотрел на Кромвеля; но он не думал о кончине проповедника. Все его мысли были сосредоточены на миссии Истинного слова, основанной в провинции Ямакава, к северу от Эдо. Год назад туда приехали одиннадцать миссионеров из Сан-Франциско. И среди них был один человек, которого Старк отчаянно желал увидеть.
Старк, Эмилия и Гэндзи сидели у кровати Кромвеля и ждали, когда он умрет.
Застрелить Гэндзи в порту не было никакой возможности, — сказал Кумэ. Он вовсе не собирался сообщать клиенту, что по ошибке схватил незаряженный мушкет. Для наемника самое ценное сокровище — его репутация. К чему понапрасну вредить ей?
Мне нелегко в это поверить, — заметил Каваками.
И тем не менее, именно так и обстояло дело.
Объясни еще раз, почему ты выстрелил именно в этого миссионера.
Еще одна ошибка, хотя и менее значительная. Тот, в которого целился Кумэ — невозмутимый мужчина, шагавший с ближней стороны паланкина, — споткнулся в тот самый миг, когда Кумэ выстрелил. Кумэ почти что показалось, будто мужчина посмотрел в его сторону, увидел его и ушел из-под выстрела. Но это вряд ли. Даже хорошо обученному ниндзя было бы непросто засечь Кумэ. Так что чужеземец наверняка споткнулся. Кумэ продолжал хранить невозмутимый вид. Все равно Каваками никак не сможет узнать, что то его попадание всецело было делом случая.
Он был старшим, — пояснил Кумэ. — Я предположил, что этот человек у них главный. Его потеря будет более чувствительной для Гэндзи и прочих сторонников христиан. Я подумал, что вы останетесь довольны.
Каваками обдумал сложившуюся ситуацию. Стоило ли позволять Кумэ самостоятельно принимать столь важные решения? С другой стороны, он добивается наилучшего результата тогда, когда получает право действовать по обстоятельствам…
Не предпринимай более ничего против самого Гэндзи. Если представится возможность напасть на миссионеров — воспользуйся ею, но лишь тогда, когда они будут уверены, что находятся в полной безопасности под защитой клана Окумити.
О подобном унижении даже подумать, и то было приятно.
Вы имеете в виду — когда они будут находиться во дворце «Тихий журавль»?
Да.
Это будет нелегко.
Каваками выложил на столик десять золотых рё и подвинул их к Кумэ.
Продолжай наблюдать за Хэйко. Я не уверен, что она помнит то, что ей надлежит помнить.
Кумэ поклонился, допил чай и выскользнул за дверь. Все прошло куда легче, чем он надеялся. Обычно Каваками задавал куда больше вопросов. Сегодня же он казался каким-то рассеянным. Ну, неважно. Кумэ стал на десять рё богаче. И что еще более важно, ему по-прежнему велено следить за Хэйко. Он все равно делал бы это. А если за это еще и платят — так и вовсе хорошо. Наму Амида буцу.
Кумэ по прозвищу Медведь проворно — но не слишком торопливо — зашагал в сторону торгового района Цукидзи. Если бы кто-то вдруг вздумал обратить на него внимание, то увидел бы лишь крестьянина средних лет, полного, начинающего лысеть, с глуповатой веселой физиономией. И никто не узнал бы в нем опаснейшего из всех ниндзя Внутренних провинций.
Никто никогда и не узнавал. Во всяком случае, до тех пор, пока не становилось слишком поздно.
Каваками с трудом заставил себя выслушать Кумэ. У него никак не шел из головы доклад Хэйко. Какая ужасающая бойня! Убить в одночасье отца и сына! Корни и ветви уничтожены, и не рукою смертельного врага, а рукою безумца-родича. Неужто подобный кошмар стрясся на самом деле? Каваками решил, что может лишь надеяться на это — до тех пор, пока не получит подтверждения из других источников. Если же слухи правдивы, то ему воистину повезло, что Кумэ не удалось искалечить Гэндзи. Будет куда лучше, если клан Окумити сгниет изнутри, а не рассыплется от удара снаружи.
Каваками закрыл глаза и погрузился в размышления. В четырнадцатый год правления императора Гоёдззэя, двести пятьдесят лет назад, Рэйги, князь Минато, последовал за Нагамаса, князем Акаоки, и вместе с ним вышел на бой с армей Токугава. Рэйги верил, что Нагамаса вправду обладает даром предвидения. Клан Токугава обречен — так сказал Нагамаса. Я узрел это в видении. Нагамаса умер. Заслуженный конец для лжепророка. Рэйги, сражавшийся рядом с ним, тоже умер. Так же, как и его жена, его наложницы и все его дети — кроме одной-единственной дочери, которая была замужем за членом младшей ветви рода Токугава. Она была отдаленным предком Каваками. Эта история передавалась в семье на протяжении многих поколений, от матери к дочери, — а женщины пересказывали ее своим сыновьям.
Если бы не Нагамаса, предки Каваками и он сам были бы князьями Минато, воистину великого княжества, а не правителями Хино, великого более по имени, чем по сути.
Теперь продолжение рода Нагамаса зависело от одного-единственного человека.
От Гэндзи.
Погрузившись в молчание, Каваками всесторонне обдумывал самые унизительные и мучительные способы пресечь этот род.
Старк оказался гостем во дворце японского князя из-за десяти мертвецов.
Вторым мертвецом был Джимми Верняк. Настоящее его имя было Вера, Джимми Вера. Его прозвали Верняком по трем причинам. Во первых, Джимми не любил, когда его называли Верой. Во-вторых, он так ловко управлялся с картами, что никто не мог поймать его на жульничестве. А в-третьих, он оказался верной смертью для семи людей, встретившихся ему на пути. Джимми застрелил этих семерых — но они не входили в число тех десяти покойников, из-за которых Старк попал в Японию.
Старк узнал обо всем этом лишь тогда, когда Джимми Верняк уже был мертв. А умер он, в частности, потому, что Старк, в отличие от всех прочих людей, которых Джимми доводилось обыгрывать в карты, заметил, что тот жульничает.
А ну стой! — рявкнул Старк. — Ты зачем, сукин сын, спрятал нижнюю карту в рукав?
Старку тогда было семнадцать, и он гнал свое первое стадо из Огайо в западный Техас. У него болела голова, спина, руки, ноги, задница — одним словом, все, что могло болеть. Он страдал от сильных солнечных ожогов и еще более сильного похмелья. Но взгляд у него оставался таким же цепким, как и всегда, и потому Старк заметил, как этот сукин сын сунул карту в рукав. Туза пик.
Джимми Верняк смерял его холодным взглядом.
Мальчик, ты ва-аще знаешь, с кем говоришь?
А то! — отозвался Старк. — С жуликоватым сукиным сыном! Положь на место туза пик, засранец, или я тебе щас башку проломлю.
В ту ночь, когда он покинул сиротский приют, Старк именно это и проделал с Элиасом Эганом, ночным надсмотрщиком. Эган много лет издевался над приютскими мальчишками и избивал их — в том числе и Старка. Но с проломленной головой он уже никого не мог обидеть. Элиас Эган стал первым мертвецом.
Джимми Верняк был достоин своего имени. Прежде, чем Старк успел извлечь пистолет из кобуры, револьвер Джимми уже смотрел ему в грудь. И Джимми преспокойно превратил бы Старка в своего восьмого покойника, вместо того, чтоб становиться вторым на его счету, если б не его пристрастие ко всяким новомодным изобретениям.
Вместо того, чтобы пользоваться, как всякий приличный человек, пистолетом, стреляющим дымным порохом и заряжающимся с дула, Джимми Верняк носил шестизарядный револьвер «вулкан» с барабаном, проворачивающимся вручную. И это была вторая причина, приведшая его к смерти. «Вулкан» дал осечку. Когда один из зарядов не выстрелил, Джимми попытался провернуть барабан, но его заело. Пока Джимми возился с ним, Старк вытащил свой старый пистолет, приставил его к скуле Джимми и нажал на курок. Джимми Верняк был куда проворнее Старка, но старый пистолет Старка выстрелил, а новомодный револьвер Джимми — нет.
Третий, четвертый и пятый покойник были бандитами, считавшими, что их цена на рынке убийц возрастет, если они застрелят человека, застрелившего знаменитого Джимми Верняка. Первый из них с легкостью убил бы прежнего Старка. Но новый Старк был уже другим человеком. Разобравшись, кого именно он застрелил, Мэттью понял, что он не просто вышиб мозги из второго своего покойника, а совершил нечто большее. И что он, помимо всего прочего, превратил себя в мишень для всякого, кто желает заработать имя проворного стрелка.
Наилучшим в подобной ситуации было бы повернуть время вспять и не убивать Джимми Верняка. Этого Старк сделать не мог, а потому предпринял следующий по степени удачности шаг. Он принялся учиться быстро выхватывать свой пистолет, быстро прицеливаться и стрелять. Он тренировался подмечать бегающие глаза, напряженные плечи, неестественное дыхание, слишком громкое или слишком тихое. Он приучил себя не задерживаться на одном месте надолго. Он привык носить два пистолета — на случай, если первый даст осечку.