Мне кажется, князь Гэндзи, я уже говорила вам, что долг требует от меня остаться в Японии, — промолвила Эмилия.
Мы окружены, — сказал Гэндзи. — Через каких-нибудь несколько минут несколько сотен человек пустят в ход мушкеты и мечи и приложат все усилия, чтобы убить нас. Вы действительно хотите находиться здесь, когда это произойдет?
На все воля Божья, — отозвалась Эмилия.
Старк лишь усмехнулся и взвел курки обоих револьверов.
Гэндзи поклонился и вновь повернулся к своим людям.
Князь Каваками намерен вновь забрать голову моего дяди — когда явится сюда за моей. Но я не намерен отдавать ему ни того, ни другого.
Мы сами возьмем его голову, — заявил Хидё. — И оставим ее гнить под стенами его горящего замка!
Правильно! — в один голос поддержали его самураи.
Зачем же ждать? Давайте возьмем ее прямо сейчас!
Стойте! — выкрикнул Гэндзи — и вовремя. Иначе его люди тут же и ринулись бы в самоубийственную атаку на отряд Каваками, прямо под выстрелы. — Недавно мне было видение, проливающее свет на нынешнюю ситуацию. Это — еще не конец.
Гэндзи не стал уточнять, что видение обещало жизнь лишь ему, а о прочих ему ничего не ведомо. Главного он добился: его слова произвели нужное впечатление. К его людям вновь вернулась уверенность в своих силах.
Конечно, если кому-то просто не терпится покончить с собой, я разрешаю ему напасть на врага.
То ли это было случайным совпадением, то ли веселье обреченных переполнило чашу терпения Каваками — но в этот самый миг ударили мушкеты. Залп следовал за залпом. Пули рвали лошадиные туши с такой яростью, что в отдельных местах их просто разнесло в клочья, и со свистом проносились над головами людей.
А действительно ли то, что он видел, было истинными видениями? Гэндзи начал в этом сомневаться. Похоже было, будто его голова и вправду вскоре повиснет на луке седла Каваками, наряду с головой Сигеру. Впрочем, если вспомнить об утонченности Каваками — с него вполне станется передать головы своим адьютантам.
Но потом Гэндзи вспомнил одно правило, о котором ему когда-то сказал дед.
Предвиденное может исполниться совершенно непредвиденным образом.
Хидё увидел улыбку, играющую на губах Гэндзи, и уверенность его окрепла — несмотря на то, что дела их, казалось, шли все хуже и хуже. Лошадиные туши, разорванные пулями, начали просто распадаться на куски. Оторванная передняя нога ударила Хидё по плечу, отскочила и хлюпнулась в кровавую грязь. Все вокруг были забрызганы лошадиной кровью. Казвалось, будто сама преисподняя вырвалась на волю. Однако же, Гэндзи улыбался. Хидё крепче сжал рукоять меча. Теперь он окончательно убедился, что их ждет победа. Но как это произойдет, пока что оставалось полнейшей загадкой.
Постарайтесь, если получится, взять Гэндзи и Хэйко живыми, — велел Каваками своему адьютанту. — И в любом случае, лицо госпожи должно остаться невредимым.
Слушаюсь, господин. Но они уже могли умереть, и лица их могут быть изуродованы. Мы выпустили в них несколько сотен пуль.
Пока что мы всего лишь раз за разом убиваем их лошадей, — возразил Каваками. — А люди ждут, пока мы сами явимся за ними. Тогда они будут сражаться. Отложите мушкеты и беритесь за мечи.
Слушаюсь, господин.
Погоди. Пусть десяток твоих лучших стрелков все-таки прихватит мушкеты. Вели им, чтоб застрелили Старка, как только увидят.
Слушаюсь, господин.
Каваками, как всегда, наблюдал за происходящим с безопасного растояния. Его люди составили мушкеты в козлы и извлекли мечи из ножен. Прежде они рвались бы это сделать. Прежде — но не теперь. Теперь они верили в превосходство огнестрельного оружия. И этого добился Каваками. Они поверили не потому, что их шестьсот мушкетов взяли верх над десятью-двенадцатью мечами, оставшимися на стороне Гэндзи. Нет. Это ничего не доказывало. Они поверили потому, что их мушкеты с легкостью прикончили непобедимого Сигеру. Это было бы под силу даже простому крестьянину с мушкетом. Две недели обучения, и крестьянин с мушкетом сможет одолеть самурая, всю жизнь совершенствовавшегося в искусстве фехтования. И спорить с этим мог лишь тот, кто закостенел в излишней приверженности традициям.
Правда, требовалось еще выработать для нового оружия новую тактику. Или позаимствовать ее у чужеземцев. Чтоб использовать огнестрельное оружие для обороны укрепленных позиций или для засады, особого ума не требовалось. Вот с атакой до сих пор оставалось много неясного, особенно если огнестрельное оружие имелось и у противника. Ведь для того, чтобы перезарядить мушкет, необходимо остановиться, и это будет тормозить наступление. Пока что это препятствие казалось непреодолимым. Интересно, как это делают чужеземцы? Непременно нужно будет выяснить. Когда он покончит с Гэндзи, то полностью сосредоточится на огнестрельном оружии и его стратегии. Возможно, среди чужеземцев тоже есть какой-нибудь свой Сунь Цзы. Тогда он, Каваками, непременно изучит его «Искусство войны». Власть Токугава над сёгунатом слабеет. И вскоре их свергнут — но не по старинке, не при помощи самураев с мечами. Новый сёгун придет к власти, опираясь на мощь огнестрельного оружия. И этим сёгуном вполне может стать он сам. Почему бы и нет, собственно? Если древние правила более не применимы к войне, значит, они не применимы и к традициям наследования. Вскоре огневая мощь будет куда важнее знатности рода.
Огнестрельное оружие. Ему необходимо огнестрельное оружие. Новое и мощное. И как можно больше. И пушки. И военные корабли.
Стоп. Не стоит забегать вперед. Сперва нужно разобраться с Гэндзи.
Каваками двинулся вперед, но осторожно. У людей Гэндзи, как бы мало их ни осталось, тоже имелись мушкеты. Это было бы слишком прискорбно — умереть в миг величайшего своего торжества. И потому Каваками благоразумно прятался за деревья.
Почему они перестали стрелять? — спросил Хидё.
Моя голова, — пояснил Гэндзи. — Чтобы взять ее, им придется пустить в ход мечи.
Таро осторожно выглянул из-за искромсанной лошадиной туши.
А вот и они.
Гэндзи оглядел своих людей. Все уже взялись за мечи. Брошенные мушкеты валялись в грязи. Куда эффективнее было бы встретить врага залпом, прежде чем доставать мечи из ножен. Но люди Гэндзи думали сейчас не об эффективности. Все они были самураями. Когда речь идет о жизни и смерти, все должен решать меч.
Гэндзи извлек свою катану. Возможно, он — последний Окумити, и потому все его видения были ложными. Не будет никакого убийства, поджидающего его в будущем. Не будет ни госпожи Сидзукэ, ни рождения ребенка, ни третьего видения. Все это было обманом, заблуждением, иллюзией. Гэндзи взглянул на Хэйко и поймал ее взгляд. Они улыбнулись одновременно. Нет, не все было иллюзией, не все.
Приготовьтесь! — велел Гэндзи своим людям. — Мы атакуем их.
Именно так надлежало умирать самураю — в атаке, лицом к врагу. Подобно камню, рушащемуся с бесконечной высоты в бездну.
Вперед…
Залп, ударивший из-за стен монастыря Мусиндо, заглушил его слова. Половина самураев Каваками, шедших в первом ряду, рухнули замертво. Наступление мгновенно превратилось в беспорядочное отступление; перепуганные люди разбегались в разные стороны, прочь от монастыря. Мушкеты ударили снова, продолжая косить людей Каваками.
Гэндзи увидел над стеной дула мушкетов — их было около четырех десятков. Но откуда они взялись? Впрочем, размышлять ему было некогда. В тылу у отряда Каваками что-то произошло, и земля задрожала от топота копыт.
Кавалерия! — воскликнул Хидё. — Кто-то атакует Каваками!
Подкрепление! — радостно воскликнул Таро.
Откуда? До нашего княжества отсюда три дня пути, да и то если скакать во весь опор.
Смотри! Они возвращаются!
И вправду, люди Каваками, пытаясь спастись от кавалерийской атаки, кинулись бежать обратно, к Мусиндо. Многие попадали от очередного залпа. Но пока стрелки перезаряжали мушкеты, поток перепуганных людей захлестнул крохотное укрепление. Гэндзи и его воинам пришлось биться изо всех сил, чтобы их не затоптали. Клинки так и сверкали. Кровь умирающих людей и мертвых лошадей смешалась в грязи. Гэндзи слышал, как револьверы Старка выстрелили двенадцать раз, и смолкли.
У Старка просто не было времени их перезаряжать. Он подобрал чей-то меч, ухватил его обоими руками и принялся работать им, как топором, кроша тела, дробя черепа и отсекая руки.
Хэйко и Ханако стояли в середине, прикрывая Эмилию с двух сторон, и рубили всякого, кто подбирался слишком близко.
Один из людей Каваками подскочил сзади к Хидё, уже дерущемуся с несколькими противниками, и занес меч.
Хидё! — выкрикнула Ханако, пытаясь предупредить мужа, и кинулась к нему. Опускающийся клинок отсек ей руку выше локтя.
Из-за леса вылетели всадники. Над ними реяли самодельные флажки с изображением воробья и стрел. Они врезались в убегающую толпу и принялись прорубать себе дорогу к Гэндзи, выкрикивая его имя как боевой клич.
Гэндзи!
Гэндзи!
Гэндзи!
Мой господин, вы видите, кто это? — потрясенно спросила Хэйко.
Вижу, — отозвался Гэндзи. — Но не верю своим глазам.
Я приказал больше не стрелять! — гневно произнес Каваками.
Это не мы, господин. Кто-то стреляет из-за монастырской стены.
Это невозможно. Всякий, кто находился там, должен был погибнуть во время взрыва.
Может, подоспел кто-то из людей Гэндзи? — Адьютант боязливо оглянулся через плечо. — Это сразу казалось странным, что он едет со столь малочисленным сопровождением. Господин, а вдруг это ловушка?
Это тоже невозможно, — отозвался Каваками. — Будь это ловушкой, Гэндзи никогда бы не согласился встретиться со мной. Он не пошел бы на такой риск, не будь у него иного выбора.
Каваками видел, как его люди отступают от монастыря, стремительно превращаясь из отряда в беспорядочную толпу.
Похоже, наши воины движутся не в ту сторону.
Неожиданный обстрел несколько сбил их с толка, — признал адьютант.
Значит, иди и наведи там порядок.