– Это нечестно, пап. Ей тогда было всего четыре, – теперь Клей уже оправдывался перед Тесс. – Мы играли в «Моисея в тростниках». Она действительно думала, что плетеная корзинка выдержит меня.
– Да, в этой корзинке ты должен был спуститься по реке Бланко. Но она пошла под воду, не проплыв даже трех футов от нашей пристани. Тогда Эмми, по крайней мере, призналась во всем, что сделала, без отговорок. Когда она уже стала подростком, она кричала и устраивала истерики, когда кто-нибудь пытался ей перечить: «Я такая, какая есть, и ничего не могу с этим поделать. Я ползала по крови моей мамы. Я видела ее мертвое тело, и даже если я этого не запомнила, память все равно осталась». Хотел бы я получать по доллару каждый раз, когда слышал эти крики.
– Но это все равно не тянет на нарушение психики, – сказала Тесс.
– Да, вы правы. Только в случае с Эмми это еще не все. Если она не умеет контролировать свои действия, значит, ее нужно запереть до тех пор, пока не научится. Я был рад оплатить любую помощь, которая ей требовалась. Но она не могла ее принять.
– Пап…
– Клей, ты не знаешь и половины всего, через что мне пришлось пройти из-за нее.
– Все я знаю, – сказал Клей.
Он не был таким маленьким, как Тесс подумала сначала, – просто он казался таким на фоне огромного Гаса.
– Я знаю больше, чем тебе кажется.
– Ты что, связывался с Эмми? Тебе же строжайше запрещено…
– Мне двадцать два, папа. Я уже совершеннолетний. Могу пить, жениться, отправиться на войну и даже разговаривать с теми, с кем хочу. Но нет, папа, я не разговаривал с Эмми. – Он обратился к Тесс: – И я не знаю, где она сейчас. Папа прав в одном. Этот дом – последнее место, куда бы она пошла. К тому же суд запретил ей появляться здесь в течение пяти лет. Ей нельзя приближаться ближе чем на сто футов к нашему дому, к офису и к кому-либо из семьи Штерн. Но это в Сан-Антонио знают все. Хотя и предпочитают не упоминать, особенно сейчас. Нельзя же испортить парад, нельзя напоминать, как сильно Короля барбекю ненавидит девочка, которую он вырастил как собственную дочь… – Клей осекся на последнем слове, будто оно прозвучало особенно противно. – Нет, мы же не дадим Эмми испортить праздник, да, папа?
– Клей…
– Вы знаете, что мой папа дважды становился Королем Антонио? Он председательствовал на двух Фиестах, но ему и этого не хватило. Пришлось устроить собственный праздник и стать его постоянным королем. Все любят Гаса Штерна – все, кроме его бывшей жены и кровных родственников.
Во время этой тирады Гас Штерн пробормотал лишь имя сына, но ничего больше не сказал. Теперь Клей выжидающе смотрел на отца, будто боялся получить удар. Будто хотел его получить.
– Все? Закончил? – спросил отец, кладя руку ему на плечи, которые все еще подергивались от эмоций.
Клей одновременно и содрогнулся, и кивнул.
– Тогда пойдем ужинать, сынок. Мануэла приготовила охотничье рагу, как ты любишь.
– С телятиной? – спросил Клей.
– С телятиной.
Тесс молча смотрела, как они уходят. Огромная рука Гаса спокойно лежала на плечах его сына, но тот шел так, будто ему было тяжело от такого веса.
Глава 19
В некотором смысле Тесс проснулась от телефонного звонка, но на самом деле ее разбудил голос Тайнера, который звучал так раздраженно, что разделяющее их расстояние исчезло. Только на этот раз она не сидела на заднем сиденье патрульной машины, поэтому теперь его голос не вызывал у нее чувства ностальгии.
– Из-за тебя тут полный кавардак, – начал он. Ни «Привет!», ни «Как дела?». Тайнеру нравилось вступать в разговор так же резко, как гребцы берут старт в заплывах на короткие дистанции. – Почему это все стали звонить мне в офис с тех пор, как ты смылась?
– Я поменяла сообщение на автоответчике, а потом включила переадресацию и заодно активировала междугородние звонки. Технологии хороши, да? – она протянула последнюю гласную в два, а то и в три раза дольше обычного, как женщина в продуктовом магазине: «Посмотри, какие манго. Хороши, да? Посмотри, какая спаржа. Хороша, да? А креветки из Мексиканского залива? Хороши, дааааааааааа?»
– Поверь, мне было не очень хорошо, когда мистер Сезник появился у меня на пороге и стал кричать про какие-то сосиски.
– Про пироги, наверное, – поправила его Тесс. – Отец Сесили, помнишь? Я тебе о нем рассказывала. Он слегка переделал свою таверну, и теперь там готовят блюда польской кухни. И у него стало так хорошо получаться, что Казимир Кудник, его главный конкурент, тоже использовал эту идею. Но он покупает замороженные пироги и толкает их как домашние. Две недели назад я лазила по помойке и нашла там коробки. Но, сам понимаешь, Кудник мог заявить, что это мы их ему подбросили. Так что это еще ничего не доказывает. А ты что думаешь?
– Да плевал я на эти пироги, что замороженные, что свежие. У тебя тут есть дела, и тебе лучше приехать сюда и заняться ими. И вообще, ты почему до сих пор там? Китти сказала мне, что ты нашла Ворона еще на прошлой неделе.
– Ворон был не первым, кого я здесь нашла, – вздохнула Тесс. Она начинала понимать, почему Марианна не любила повторять одну и ту же историю по несколько раз.
И все же она испытывала странные ощущения, пересказывая и подправляя историю для Тайнера. Мысленно Тесс представляла движущуюся по карте точку, как в старых фильмах, – индикатор ее перемещений из Шарлотсвилла в Остин, а затем в Твин-Систерс и Сан-Антонио. Тайнер слушал не перебивая. Он был превосходным слушателем, когда не кричал.
– Значит, Ворон оказался замешан в этих убийствах – и старом, и новом, – наконец заключил он. – И продолжает подавать знаки, будто что-то должно случиться на выходных, но ты не знаешь, что и почему.
– Ты все правильно понял.
– А тебе не приходило в голову, что Ворон скрывает что-то об Эмми не из-за неуместного благородства или слепой любви, а из-за того, что сам в этом замешан?
– Ворон не может быть замешан в убийстве, – сказала Тесс в надежде, что ее голос прозвучит достаточно убедительно, несмотря на то что она сама сомневалась в правдивости своих слов. – Он не может поставить мышеловку.
– Оправдать убийство парня вроде Тома Дардена не составляет труда, особенно если веришь, что этот Дарден сам был убийцей.
– Но Эмми об этом не знала, полиция никому ничего не рассказывала.
– Пусть этот детектив, Гусман, сказал, что он не сообщал членам семьи о своих подозрениях, но скрыть что-то не так уж просто. Сан-Антонио – большая деревня, как и Балтимор.
– Хотела бы я оказаться в Балтиморе, – сказала Тесс.
– Почему это?
– Потому что тогда я могла бы пойти в «Медного слона», навалиться на барную стойку и тихонько постанывать, пока Виктор не сделает мне двойную порцию виски, – у Виктора двойная порция была как четверная у любого другого бармена. – Потом позвонила бы Финни в «Бикон-Лайт», и он помог бы мне во всем разобраться. У него всегда, как у белки, припасено немного информации.
– Значит, тебе просто нужен южнотехасский Финни, – сказал Тайнер.
– Жаль только, я таких не знаю. Был тут один старый писака Джимми Ахерн. Он написал книгу, о которой я тебе рассказывала, но я не видела его статей в «Игл». Наверное, уже умер или отошел от дел. Хотя… – Она почувствовала себя глубоководной ныряльщицей, отправляющейся за крошечной жемчужиной в недра собственной памяти. – Я знакома с одним местным репортером. Он помогал мне, когда я проверяла данные по Розите Руис. Может быть, он еще здесь. Эй-Джей… Шеппард.
– Я смотрю, у тебя наконец-то заработали мозги. – Тесс знала, что если бы она сейчас видела Тайнера на той стороне провода, он бы указывал на нее пальцем. Еще одна причина обрадоваться тому, что видеосвязь пока не распространена.
– Вот дура. Я-то думала, они у меня всегда работали.
Но он еще с ней не закончил:
– Ладно, а как идут твои тренировки?
– Да идут себе. Без лодок, без рек, но я прыгаю через скакалку, бегаю, отжимаюсь, приседаю.
– А вчера много пробежала?
– Вчера у меня не получилось побегать…
– Нужно бегать шесть миль, – сказал Тайнер. – И тренироваться с интервалами. Там есть какие-нибудь холмы? Я всегда представлял себе Техас плоским и пыльным.
– Местами холмы здесь покруче, чем в Балтиморе. Сан-Антонио на самом деле очень даже красивый город. Но, Тайнер…
– Шесть миль, – повторил он. – А я пока разберусь c войной пирожников в восточном Балтиморе.
Шаги за спиной – не пустой стереотип для девушек, которые бегают в малолюдных местах. Тесс, которая занималась спортом бо́льшую часть жизни, нигде не чувствовала себя такой незащищенной, как на пустынной тропке, когда слышала, как невидимый бегун сокращает расстояние, тяжело дыша и шлепая ногами по твердому грунту. Кто-то хочет ее обогнать? Или поймать? Пятнадцать лет пробежек без происшествий не избавили Тесс от мыслей о худшем. Ведь, в конце концов, многих людей постигали неудачи. Теперь, когда она бежала по дорожке в Брекенридж-парке, ей оставалось лишь надеяться, что это не был тот самый случай.
Она заняла правую половину дорожки, чтобы пропустить вперед нагонявшего ее бегуна. Но невидимый преследователь сбросил скорость, словно хотел соблюдать дистанцию. Периферийным зрением Тесс уловила фигуру мужчины ее роста, немного приземистого телосложения, с короткими худыми ногами. Было заметно, что он сильно напрягался, чтобы не отставать от нее. Она бежала с расчетом, чтобы преодолеть расстояние в милю за девять минут, но ему такая скорость давалась нелегко.
– Не возражаешь, если я присоединюсь к тебе? – спросил он, и ей пришлось взглянуть на него. Это оказался Стив Виллануэве, охранник, что служил в полиции.
– Пожалуйста. Ты рядом живешь?
– Нет, но я люблю бегать здесь по утрам. А летом сюда можно приезжать ради тени. Тебе еще сколько бежать?
Она посмотрела на часы.
– Минут двадцать как минимум.
Он попытался изобразить воодушевление.