Лорелее стало плохо. Она зашевелила губами, но с них не слетело, ни звука. За что он так оскорбляет ее?
— Да, ты опытная, — продолжил мужчина, усаживаясь рядом с ней на кровать. Она отпрянула. — Я-то думал, что хорошо разбираюсь в женских хитростях, но ты превзошла всех в этом искусстве.
На плечо девушки тяжело опустилась загипсованная рука. Здоровой рукой Дэниел поглаживал ее шею, нащупывая большим пальцем сонную артерию.
— Здесь ты собиралась перерезать мне горло? — прошептал он. — Да, сонная артерия. Ты как-то говорила мне, что это один из самых главных кровеносных сосудов в теле, — его палец с силой прижался к пульсирующей артерии, и Лорелея вздрогнула. — Один удар, и смерть неминуема. Быстрая смерть даже милосердна, как ты говоришь.
Лорелея дернулась в сторону от него. Дэниел вернул ее назад.
— Скажи хоть что-нибудь, черт возьми!
Горькие слезы отчаяния хлынули из глаз девушки. Наконец она смогла заговорить. От испуга и замешательства ее голос звучал хрипло. С трудом подбирая слова, Лорелея спросила:
— Дэниел, что все это значит? Я ничего не понимаю. Ты пугаешь меня.
— Пугаю тебя? — он дерзко усмехнулся. — Прошу прощения. — Его рука продолжала исследовать Горло девушки. — А как, по-твоему, я должен вести себя с хитрой сукой, которая пришла убить меня в Моей постели?
— У-убить тебя? — запинаясь, проговорила Лорелея. — Что за бредовая идея пришла тебе в голову, Дэниел? Дева Мария, с чего ты подумал, что я…
— Уверен, что ты не станешь это отрицать.
— Ты болен, — прошептала она. — Тебе нужна помощь. Контузия повлияла на твой рассудок.
— Нет. Она только ненадолго ослепила меня. И снова его рука вцепилась ей в волосы.
— Дэниел, послушай меня.
— Да, это отличная идея. Тебе так много нужно объяснить мне.
Девушка попыталась вывернуться, но он крепко держал ее. У Лорелеи болели виски от его хватки. Она слышала, как громко бьется его сердце.
— Пожалуйста, отпусти меня. Я не могу ничего сообразить, когда ты насильно принуждаешь меня.
— Насильно? — из его груди вырвался хриплый смех. — Я ничего не заставлял тебя делать насильно. Ты охотно делала все сама.
Без всякого предупреждения Дэниел оттолкнул девушку, словно ее близость стала ему противна. Она упала на кровать.
— Говори, — потребовал он.
— Я хотела прийти раньше, — проговорила она, осторожно дотрагиваясь до шеи. Но проповедь долго не заканчивалась. Отец Эмиль и отец Гастон вновь затеяли спор о правах человека. Было уже почти темно, когда я смогла уйти.
— Хорошо продумано. Темнота отлично подходит для твоей цели.
Гнев, такой же головокружительный, как глоток свежего пива, вывел Лорелею из оцепенения. Она уперлась руками в кровать и села.
— Цель моего прихода сюда, — огрызнулась девушка, — снять гипс с твоей руки. Я надеялась, что ты еще не спишь, и я смогу сделать это.
Дэниел посмотрел на нее с сомнением:
— Так бы ты объяснила мою смерть? Ангел милосердия приходит оказать помощь раненому пациенту. Взмах ножа, и…
— Да у меня нет ножа. Раскрой глаза, черт возьми!
Новая вспышка гнева заставила Дэниела замолчать. Лорелея смаковала свою первую маленькую победу. Наклонившись, она извлекла из-под кровати инструмент, который он вырвал из ее рук несколько минут назад. Напрягшись, Дэниел отодвинулся от девушки.
— Посмотри на это, Дэниел. Ножницы. Всего лишь ножницы, — она бросила их на кровать. — Если я законченная притворщица, как ты утверждаешь, зачем тогда мне использовать эти ножницы? У меня под рукой есть наркотики и острые, как бритва, скальпели. Но я ничего этого не принесла с собой. Только ножницы, чтобы разрезать повязку.
И снова в его глазах промелькнуло сомнение в правдивости ее слов. В замешательстве Дэниел откинулся на спинку кровати.
— О Боже, — прошептал он.
— С какой стати, — спросила она дрожащим от гнева голосом, — ты подумал, что я или кто-то другой пытаются убить тебя?
— Лорелея, я совершил ошибку.
Признание вины должно было обрадовать девушку, но она чувствовала пустоту и горечь обиды. Своими обвинениями он оскорбил ее, отверг ее дружбу, усомнился в ее искренности.
Дэниел сел в изголовье кровати, подперев голову здоровой рукой. На лице мужчины отражалась боль, а глаза молили о пощаде. Но Лорелея позволила своему гневу зайти дальше.
— Ответь на мой вопрос, Дэниел.
— Постарайся забыть о моей глупости. Просто в моей голове засела дурацкая мысль об убийстве, — быстро ответил он. — Наверное, во всем виноват опий. Это все.
— Ты бросаешь мне в лицо чудовищные обвинения, а затем просишь, чтобы я об этом забыла. Однажды я сказала тебе, что не смогу вылечить тебя, пока ты не скажешь, где у тебя болит.
— Некоторые болезни нельзя исцелить при помощи шин и бинтов, — на его губах появилась горькая улыбка. — Сядь, Лорелея. Пожалуйста.
Девушка осторожно опустилась на кровать. Кожаные ремни скрипнули под ней. Медленно и осторожно Дэниел протянул ей ножницы острым концом к себе. Лорелея взяла их.
— Значит, ты считаешь, что пора снимать эту штуку? — Дэниел кивнул на свою загипсованную руку.
— Да. Кость уже срослась. Я считаю, что пора снимать, иначе мышцы станут дряблыми.
Дэниел придвинул ближе табуретку с лампой.
— Я готов.
В ней заговорило упрямство.
— Но я не готова. Объяснись.
— Я скажу все, пока ты будешь трудиться.
Пожав плечами, девушка согласилась на компромисс и положила его руку себе на колени. Раскрыв ножницы, она осторожно начала разрезать гипсовую повязку.
— У меня есть враги, — произнес Дэниел. — Я встал не на ту сторону в конфликте, который разорвал Францию на части. В тюрьме попытки покушения на мою жизнь стали обычным явлением. Я начал относиться с недоверием даже к тем людям, которые называли себя моими друзьями.
Лорелея оторвалась от работы и посмотрела на него.
— Но ведь ты пережил ужасную резню. Если бы я так близко соприкоснулась со смертью, то провела бы остаток своих дней, наслаждаясь тем, что осталась жива. Я бы выбросила из головы эти нелепые подозрения в несостоявшихся убийствах.
— Между нами есть разница, Лорелея.
Нижняя часть повязки упала. Девушка смахнула кусочки гипса, прилипшие к его влажной, бледной руке.
— Но здесь ты в безопасности, Дэниел. Никто из нас в приюте не имеет отношения к событиям, происходившим в Париже восемь лет назад.
— Откуда тебе это может быть точно известно? Может быть, мое присутствие разбередило чьи-то старые раны. Отец Эмиль и отец Гастон — оба парижане. У отца Джулиана сверхъестественный способ узнавать о событиях, которые произошли далеко отсюда. Если Бонапарт чихнет в Париже, то отец Джулиан услышит это через считанные дни.
От такого замечания Лорелея рассмеялась:
— И ты хочешь сказать, что кто-то из них хочет убить тебя? О, прошу тебя. Я хорошо знаю этих людей. Ни один из них не заслуживает твоих обвинений. Ты слишком недоверчив.
— Людям нельзя доверять.
Девушка поборола желание уйти.
— О, Дэниел. Какой ужасный поступок ты совершил?
— На этот раз, — сказал он, — это то, чего я не смог сделать.
— Ты говоришь загадками.
— Я и так сказал очень много, — заметив слезы на ее глазах, он сжал руку девушки: — Не плачь. Ей-богу, неужели ты не можешь не плакать?
— А как мне быть? — она вырвала руку. — Как я должна себя вести? Я не привыкла к такому обращению. Никогда не думала, что буду так объясняться с тобой. Я думала, что мы друзья и ты доверяешь мне.
— Лорелея…
Девушка оборвала его взмахом руки.
— Я открыла тебе свое сердце, рассказала о своих мечтах и надеждах, — она встала и в волнении начала расхаживать по комнате. — Я посвятила жизнь лечению людей. Я часами лечила твои раны, сидела с тобой, делала ванны и массировала твое колено.
Девушка осуждающе взглянула на Дэниела. Он ей показался каким-то потерянным, усталым и совсем чужим. На его руке еще оставалась часть повязки. Опустившись перед ним на колени, Лорелея разрезала марлю и вытащила две деревянные планки, которые служили шинами.
— Каноники — это люди Бога, Дэниел. Они принимают контрабандистов, людей вне закона, дезертиров, не спрашивая их ни о чем. Поступки человека никогда не обращались против него в приюте Святого Бернара. Каноники посвятили себя спасению жизней, а не их разрушению.
— Отец Джулиан забрал мое оружие. Он всегда так делает?
— Нет, — призналась она.
Его бледная рука все еще лежала у нее на коленях. Дэниел, казалось, не замечал этого. Очень нежно Лорелея начала разминать мышцы.
— Уходи, Лорелея, — выдавил из себя он, отдергивая руку. — Возможно, ты права, что удар по голове повлиял на мой рассудок. Оставь меня.
Резкие слова Дэниела не обидели ее. Сейчас девушка поняла, что вся ярость исходила от него, как от раненого зверя, бьющегося от боли и безысходности. Не обращая внимания на его настроение, она слегка подалась вперед и прикоснулась губами к его шраму на лбу.
— Не делай этого, — сказал он и отстранился.
Внезапно Лорелея задрожала. Ночной холод выстудил всю комнату и пробирал ее через тонкую рубашку. Ей захотелось согреться.
— Со мной этот номер не пройдет, Дэниел, — проговорила девушка, направляясь к печке. — По какой-то причине ты хочешь убедить меня, что не заслуживаешь сочувствия.
— Да, не заслуживаю, — заверил он ее. — Я завел себе врагов, которые жаждут моей смерти. Поэтому-то я сгоряча решил, что ты — одна из них. Во всех своих ошибках виновен только я сам, и ничье сочувствие не поможет, даже наоборот — будет мешать.
— Твои враги имеют какое-либо отношение к патриоту Мьюрону?
— Возможно.
— В приюте Святого Бернара ты не найдешь ни одного врага, — открыв заслонку печки, Лорелея подложила дров на едва тлеющие угли. Энергично подув на них, она отвернула лицо от печного жара и странного запаха, быстро распространившегося по всей комнате.
— Здесь ты в полной безопасности.