— Отлично. Если бы еще не это, — он указал на загипсованные, руку и ногу.
— Болит?
— Нет. Очень мешает.
— Вам придется потерпеть, пока заживут раны, — сказала девушка. — Вильгельм, я боюсь показаться навязчивой, понимаю, что прошло очень мало времени, но… вы вспомнили что-нибудь?
— Нет.
— Извините. Я тороплю события. Не буду больше докучать вам расспросами.
На улице послышались шаги, хлопнула входная дверь, и через минуту в палату вошел Сильвейн, неся перед собой поднос с обедом.
— Я видел, как ты шла к лазарету, и попросил Маурико приготовить порцию для тебя. Ты ведь не пойдешь в трапезную?
— Нет, Сильвейн. Я пообедаю здесь.
— Маурико приготовил суп, замечательный пирог и рыбу. И еще я вам принес по бокалу пива и сыр. Обедайте. Я пойду.
— Спасибо тебе, Сильвейн.
Лорелея ловко расставила тарелки и налила суп.
— Вам еще нельзя садиться, чтобы есть самому. Мне придется первое время кормить вас с ложечки.
Мужчина запротестовал:
— Не возражайте. Иного выхода нет.
— Хорошо, — сдался он. — Но я не голоден.
Девушка растерянно посмотрела на него:
— Вам не нравится наша пища? Но, поверьте мне, Маурико прекрасно готовит.
Чтобы не заставлять себя долго упрашивать и успокоить расстроенную его отказом девушку, Дэниел согласился.
— Вам понравился обед? — робко спросила Лорелея, когда трапеза была закончена.
— Да, Лорелея. И не беспокойтесь так обо мне. Маурико, действительно, замечательно готовит. Но если человека вынуждают обстоятельства, он может обойтись без еды или утолять голод, чем придется.
— Но ваше пребывание в нашем приюте тоже вынужденное. А вы, вероятно, привыкли к более изысканным блюдам. Послушайте, — воскликнула девушка, пораженная внезапно пришедшей ей в голову мыслью, — а вдруг вы — знатный господин, состоявший на службе при дворе? Вы видели Бонапарта, его жену, блестящих придворных кавалеров и дам, — мечтательно продолжала она. — Но по какой-то причине вынуждены скрываться и бежать, переодевшись в чужое платье.
«Я бы давно уже сбежал, будь на то моя воля», — невесело подумал Дэниел, но вслух произнес:
— Ваше воображение нарисовало для меня слишком роскошную жизнь. Не думаю, чтобы я залетал так высоко.
— Хорошо, если вы не изгнанный знатный господин, — легко согласилась Лорелея, — то, может быть, вы — военный разведчик, посланный произвести разведку на перевале Большой Сен-Бернар.
Бонапарт собирается этой весной перейти его вместе со своей армией, направляясь в Италию.
Дэниел знал об этом плане. Бонапарт был последним человеком, с которым бы он хотел сейчас встретиться.
— В таком случае, мы очень скоро все выясним, — усмехнулся Дэниел.
— А, может быть, вы — шпион, — с детским восторгом предположила она, — рискующий жизнью, чтобы проникнуть в австрийскую армию в Италии.
Дэниел отвел взгляд. От резкого движения в голове все поплыло. В прошлом он уже оказывал подобные услуги. Шпионить — это как бы «между прочим», основная его работа заключалась в выполнении более темных дел. Знает ли она о Вороне? По-видимому, нет, потому что весело продолжила:
— А может быть, вас привело на перевал что-то более личное?
— Что-то личное?
Девушка кивнула, и ее каштановые кудряшки подпрыгнули в такт движению головы.
— Возможно, вы бежите от неудачного брака или надоевшей любовной связи.
— У меня такое предчувствие, что когда я все вспомню, вы будете разочарованы, — осторожно заметил Дэниел.
Лорелея допила свое пиво и поставила стакан.
— Давайте-ка я лучше сейчас осмотрю ваши раны, — быстро сказала девушка и откинула одеяло, которым был укрыт мужчина.
Дэниел инстинктивно почувствовал ужас от предстоящей процедуры. Он не любил, когда люди находились слишком близко от него или прикасались к нему.
— Пожалуйста, прекратите сопротивляться, — сказала Лорелея. — Не терплю скромных, стеснительных пациентов.
Она приподняла ночную рубашку над его вывихнутым коленом.
— Черт возьми, Лорелея!
— Не ругайтесь, пожалуйста.
— Но…
— А я-то уже надеялась, что вместе с памятью вы потеряли и скромность, — она вздохнула. — К сожалению, я ошиблась. Не нужно меня стесняться, Вильгельм. Сейчас я не женщина, а врач.
Вдруг Дэниелу в голову пришла ужасная мысль.
— Кто переодевал меня прошлой ночью?
— Кажется, Сильвейн. Не вздыхайте с таким облегчением. Я тоже при этом присутствовала, — сказала она и ехидно усмехнулась. — Вы не первый, кто шокирован тем, что я оказываю помощь мужчинам. В прошлом году я вскрывала фурункул на ягодице одного мужчины. Его жена чуть не упала в обморок. — Лорелея пожала плечами. — Доктора-мужчины лечат женщин ежедневно. Не понимаю, почему люди не могут примириться с обратным.
Девушка вновь занялась его коленом. Приподняв выше край его одежды, она наклонила голову.
— Очень впечатляюще, — пробормотала Лорелея. — Она огромна.
— Что? — спросил Дэниел.
Он поборол желание опустить на место рубашку.
— Ваша гематома.
Он вспотел.
— Моя… что?
— Ваше распухшее колено.
Из груди мужчины вырвался облегченный вздох.
— Ох!
— Болит?
— Нет.
Лорелея надавила на опухоль. Он вздрогнул и поморщился от боли.
— Лгун, — бросила она. — Давайте теперь взглянем на вашу руку.
Рука тоже очень болела и распухла. Лорелея разбинтовала тугую повязку, легким движением смахнув кусочки гипса.
— На мой взгляд кость расположена правильно. Она срастется.
— А я… — Дэниел облизал пересохшие губы. От этой руки, которой он нажимал на курок, не один раз зависела его жизнь. — Она полностью заживет?
Лорелея успокаивающим движением коснулась его плеча:
— Я думаю, что заживет полностью. Не волнуйтесь.
После осмотра девушка вновь тщательно забинтовала и загипсовала его руку.
— Вы не должны шевелить рукой, пока гипс полностью не застынет.
Дэниел кивнул, а потом сидел, стиснув зубы, когда она меняла повязку на его голове.
— Примерно через неделю я сниму швы, — пообещала девушка.
Наконец она села и поставила ноги на выдвинутый из-под кровати ящик.
— Я ходила к месту обвала.
Дэниел поборол желание сесть.
— Вы что-нибудь нашли? — напряженно спросил он.
— Только ваш второй сапог, — девушка достала его из своего рюкзака и поставила у печки сушиться.
Напряжение потихоньку отпустило Дэниела.
— И еще кое-что, — добавила она.
На его лбу выступил пот, впитываясь в толстый слой бинтов на голове.
— Ну?
— Мне не стоило упоминать об этом. Я могу ошибаться. Вчера я думала только о том, как помочь вам, и не обращала внимания на происходящее вокруг меня.
Черт возьми, да она издевается над ним, испытывает его терпение.
— Продолжайте, Лорелея, — подбодрил он ее.
— Я видела отпечатки следов и место, где кто-то недавно разгребал снег, — она задумалась. — Не могу сказать, кто это был и нашел ли он там что-нибудь, но я поспрашиваю.
— Поспрашивайте, — сказал он.
Сердце бешено билось. Ей богу, ему нужно закончить дело и поскорее убираться из этого места.
— Конечно, я это сделаю.
Теперь, закончив осмотр, девушка казалась очень смущенной и рассеянной. Дэниел использовал это, чтобы лучше рассмотреть, попытаться изучить и понять ее. Лорелея все больше и больше удивляла его. Ни один человек, который провел ночь в кресле, не выглядел бы так свежо. День, проведенный на улице, тоже пошел ей на пользу. Румяные щеки, блестящие кудрявые волосы, обрамляющие ее прелестное лицо, задорный блеск глаз — Дэниелу трудно было оторвать от нее взгляд.
Он пытался выбросить из головы все мысли о сострадании и помиловании. Каким бы ненавистным ни было его задание, Дэниел не имел выбора и права, отказаться от выполнения намеченного. В подземелье, парижской тюрьмы томился Жан Мьюрон — человек, от которого зависела безопасность Швейцарии. В великолепии Тюильрийского дворца затаилась женщина, которая знала, что значил для Дэниела Жан, и которая могла, погубить этого человека всего лишь одним словом. Если Дэниелу не удастся осуществить свой план, он поплатится за это собственной жизнью и жизнью человека, с которым связано будущее Швейцарии, на которого простой народ возлагает надежду на избавление от господства Бонапарта в их стране.
Одна жизнь за спасение всей нации. Жизнь, которую будут оплакивать только священники и свора собак.
Из-за потери рюкзака Дэниелу придется изменить свои планы. Он собирался воспользоваться мышьяком, а потом каломелем[4]. Но смертоносный яд был утерян. Дэниел молился, чтобы человек, нашедший мешок, не распознал вещества и не обнаружил спрятанные документы, разоблачающие его смертоносную миссию.
Ко лбу Дэниела прикоснулась прохладная рука. От неожиданности он слегка вздрогнул.
— Не пугайтесь, — улыбаясь, проговорила Лорелея. — Вы вспотели.
Дэниел поднял глаза на ее прелестное лицо.
— Я хотела проверить у вас температуру, — объяснила она. — Вы что-то сильно покраснели.
Дэниел лежал, чувствуя мягкое прикосновение ее ласковых рук к своему лбу, прислушиваясь к ее добрым словам и размышляя о том, как бы она себя повела, если бы узнала, что он пришел в приют с целью убить ее.
— Температуры нет, — заверила девушка, убирая руку. — Это хорошо, потому что температура означала бы наличие внутреннего воспаления.
Действительно же внутри Дэниела Северина что-то воспалилось, и это продолжалось уже несколько лет. Но, к счастью, он от этого еще не умер.
Девушка опустила взгляд на ящик, на котором стояли ее ноги. Ее темные глаза стали печальными.
— Что в этом ящике? — спросил Дэниел.
— Труд всей моей жизни, — она подняла его. — Пожалуй, я лучше пойду.
Дэниелу вдруг захотелось, чтобы девушка осталась.
— Подождите. Вы не можете раздразнить меня вот таким заявлением, а потом просто встать и уйти. Останьтесь. Э… — замялся он, — может, что-нибудь из сказанного вами вернет мне память.