«Ворон» покачивался на мелкой волне. Серов, привычно сохраняя равновесие, ходил от борта к борту, иногда останавливаясь и глядя на город. Там шли пьянка и веселье; грохнуло несколько выстрелов, но никто ре завопил от боли — должно быть, палили от избытка чувств. На корабле было непривычно тихо, лишь с пушечной палубы долетали бульканье и звон кружек. Наверху, на всем пространстве от бака до юта, только трое составляли компанию Серову: Рик Бразилец у левого борта, Абдалла — у правого, и Мартин Деласкес, дежуривший за штурвалом.
Ближе к вечеру на пирсе появился рыцарь да Пернель в сопровождении хмурого осанистого господина. За ними шли двое молодых людей, по виду — приказчиков, и корсары с «Дрозда». Они подогнали лодку, навалились на весла, и минут через десять де Пернель со своими спутниками уже стоял на палубе фрегата.
— Почтенный Морис Вальжан, купец и арматор из Марселя, — заговорил он на французском, представляя осанистого. — А это, — поклон в сторону Серова, — мессир Андре Серра. Как я вам говорил, мсье Вальжан, он послан в эти воды… хм-м… соизволением его величества Людовика, дабы укоротить магрибских разбойников. — Лицо рыцаря порозовело — врать он не любил. — Признаюсь, мессир капитан, что сам я с мсье Вальжаном незнаком, но местная мальтийская община рекомендует его как человека серьезного, торгующего с Мальтой, Генуей, Сицилией и христианскими городами Магриба. Он просмотрел список наших товаров, готов взять весь груз, перевезти на берег и расплатиться серебряными ливрами.
— Ливры меня вполне устроят, — сказал Серов и крикнул: — Тегг! Поднимись на палубу!
Пронзительные глазки Вальжана обшаривали корабль, как бы пересчитывая мачты, реи и пушки «Ворона». Губы на его мрачной физиономии разомкнулись.
— Ваше судно — капер? — проскрипел он. — Имеете королевский патент?
— Это что-нибудь меняет?
— Разумеется, капитан. С патентом — одна цена, без патента — другая.
«Скупщик краденого», — мелькнуло у Серова в голове, пока он разглядывал хмурую рожу мсье Вальжана. Тот, в свою очередь, смотрел на него, будто делая зарубки на память. Потом обронил:
— Недавно мне довелось услышать про капитана Сируллу, явившегося из Вест-Индии с бандитским экипажем.
— Ничего о нем не знаю, мсье, и думаю, что к нашим торговым делам он отношения не имеет.
Покачиваясь, приблизился Тегг. От него разило спиртным за десять футов, но на ногах он держался крепко.
— Мой помощник мастер Тегг из Шотландии[59], — молвил Серов, подмигивая бомбардиру. — Он говорит на гэльском и английском, но французский тоже понимает.
Сухо кивнув, купец буркнул:
— Моим людям нужно осмотреть груз. Могут они спуститься в трюмы?
— Тегг, проводи.
Когда второй помощник и приказчики исчезли, Серов велел Рику принести раскладной столик с табуретами и подать испанское вино. Вальжан уселся, взял кружку, но едва омочил в вине губы. Глаза у него были круглые, похожие на две монетки из потертого серебра. Он напоминал Серову московских бизнесменов — тех, кто за сотню баксов продадут родную мать.
Приказчики оказались шустрыми — все осмотрели примерно за час, вылезли с Теггом на палубу и стали шептать хозяину в оба уха. Купец выслушал их, хмыкнул и сообщил:
— Я беру весь груз за сто двадцать тысяч ливров.
— Что за хрень! — рявкнул Тегг. — Это сорок тысяч талеров! Меньше половины цены!
— Возможно. — Вальжан уставился на бомбардира немигающим взглядом. — Я привезу названную сумму на закате, а к разгрузке корабля можно приступить немедленно. Мои люди опытны и будут работать всю ночь при свете факелов. Утром вы можете уйти. — Повернувшись на табурете, он бросил взгляд на «Дятла» и «Дрозда». — Я вижу, работы на ваших галерах идут полным ходом. К чему вам задерживаться в Кальяри, капитан? Мой опыт подсказывает, что моряки, которые пьют и дебоширят дольше суток, теряют боеспособность.
Тегг забормотал что-то о купчишках-кровопийцах — чтоб им в голову ударила козлиная моча! — обирающих бедных морских тружеников, но Серову все уже было ясно. Перед ним сидела акула, представитель местного бизнеса, скупавший награбленное за полцены, личность той же породы, что и российские приватизаторы. Впрочем, и сам он не мог похвастать, что приобрел кошениль, муслин и веницейскую посуду честным путем.
— Цена меня устраивает, но при одном условии, — произнес Серов. — К серебру вы добавите порох и ядра определенных калибров, свинец для пуль, канаты, парусное полотно и провиант. Мой помощник, — он кивнул на Тегга, — перечислит, что нам нужно и в каких количествах.
— Это уже другая сделка, — сказал Вальжан. — Я могу поставить вам тридцать бочек английского пороха, ядра в восемь, шестнадцать и двадцать четыре фунта, пятьдесят бухт первосортных канатов и все остальное. Но что я за это получу?
Серов одарил его приятной улыбкой:
— Что получите? Уйдете живым с моего корабля. Тегг захохотал, потянул из-за пояса пистолет, но тут же сунул его обратно.
— Нет, так не пойдет! Этот сучонок достоин больших почестей. Эй, Дирк, Пит, Джон, Билли! Привязать его к пушке на баке! Дадим салют с потрохами и кишками.
С орудийной палубы полезли канониры, но Серов помахал им рукой:
— Не нужно, Сэмсон. Мсье Вальжан останется нашим почетным гостем до завершения торговой сделки. Мы ведь договорились, не так ли?
Он уставился в блеклые глаза купца. Они глядели, друг на друга долгую секунду, потом Вальжан моргнул, скривил тонкие губы и буркнул:
— Договорились.
— Тогда — к делу!
Оба приказчика съехали на берег. Вскоре к «Ворону» подошли широкие баркасы, на борт полезли смуглые, вороватого вида оборванцы, и работа закипела. Тегг приставил к грузчикам дюжину канониров и сам, хоть и был изрядно пьян, следил в оба глаза — как бы не прихватили лишнего. Мсье Вальжана, вместе со столом, вином и табуретом, убрали с палубы, перебазировав на квартердек; там он и просидел всю ночь, угрюмо взирая, как в свете факелов к фрегату швартуются лодки и баркасы, как поднимают с них ядра и бочки с порохом и грузят взамен рулоны сукна и шелка, мешки с кошенилью, ящики с посудой и другой товар.
В сумерках прибыла тартана с серебром, разложенным в восемь сундучков, и Серов с де Пернелем принялись его пересчитывать. Разумеется, считали не монеты; крупные суммы в золоте и серебре принимались на вес, а что до монет, то их тоже осматривали и взвешивали, но выборочно, дабы убедиться, что края не обрезаны и что французское казначейство не подделало металл. Такое случалось: «король-солнце» Людовик XV ввел разорительную войну, и всякий грош был ему нелишним.
С подсчетом закончили уже ночью. Де Пернель, вымерев пот со лба, проводил взглядом запечатанные ларцы, которые дюжина корсаров перетаскивали в кают-компанию, и молвил:
— Я исполнил свой первый обет, мессир капитан: в тех храмах, что попались мне по дороге, поставил свечи и помолился за наших людей. А что до этого купца… — Он перевел взгляд на квартердек. — Простите, Серра, мою невольную вину. Этот Вальжан, которого я к вам привел… Кажется, он человек недостойный, желающий извлечь выгоду во всяком деле. Но люди из мальтийской общины сказали мне, что он богат и что в Кальяри он единственный, кто может взять наш груз и выплатить деньги в течение дня. Пусть Господь покарает его за жадность! Серов усмехнулся:
— Не вините себя, командор. Таковы торговцы, а чиновники и губернаторы ничем не лучше.
— Спаси их Царь Небесный! — Рыцарь перекрестился. — Я, однако, надеюсь, что со временем их нрав смягчится и в душах расцветет христианское милосердие. Всяк, кто верует, должен быть щедр или хотя бы честен.
— Не надейтесь, де Пернель. Даже через триста лет они будут такими же жадными и ненасытными, уважающими только кулак и силу. Мне это доподлинно известно.
Командор внимательно посмотрел на Серова и пробормотал:
— Страшные слова вы сказали, мессир капитан… Неужели жадность вечна, и благородство с честностью всегда отступят перед ней? Триста лет! Это ведь огромный срок! Возможно, люди научатся летать, как птицы, и странствовать по морю без весел и ветрил… возможно, их свершения будут еще грандиознее… Неужели они не изгонят пороки, не обратятся к свету Христа?.. Может ли такое быть?
— Не изгонят и не обратятся, — молвил Серов. — Свершения будут велики, но лишь распалят людскую жадность.
Де Пернель печально поник головой:
— Наверное, вы правы. Мне довелось читать книгу одного врача по имени Нострадамус, к которому Божьим соизволением приходили видения грядущего. Та книга полна жутких пророчеств… — Он повернулся к лодке, что покачивалась у борта фрегата. — Если позволите, капитан, я вернусь на свой корабль и проверю, как идет ремонт. Думая о божественном и тоскуя из-за грядущих бед, нельзя забывать о сиюминутных надобностях.
Прошла ночь, и с первыми лучами солнца на «Ворон» стали возвращаться шлюпки. Гребли на них лениво, орали, пели песни, хлебали спиртное из фляг и кувшинов, а кто-то храпел, свесив голову меж коленей или растянувшись на днище. Протрезвевший Тегг устроился у фальшборта, глядел, как люди взбираются по штормовому трапу: пьяных в стельку волокли на пушечную палубу, тех, кто был способен передвигаться, отсылал на бак, где их обливали водой. Герен и Страх Божий затащили на палубу Мортимера — тот был в штанах, но уже без сапог и, разумеется, без единой монеты. Братья Свенсоны взлетели по трапу орлами — эти потомки викингов могли, казалось, выпить море, а потом залезть на мачту и пройтись по рее. Ван Мандер слегка пошатывался, и Олаф со Стигом, взяв шкипера под руки, отвели в каюту. За ним поднялся Хрипатый Боб и сообщил, что цены на шлюх и спиртное в Кальяри много ниже, чем в Вест-Индии, но деньги все равно потрачены, а вот на что и как, он сам не помнит. Затем боцман отправился к кабестану, призвал Кактуса Джо, Алана, Джоса и Люка Фореста и стал дожидаться команды на подъем якорей.
«Дрозд» и «Дятел» отвалили от пристани, весла галер опустились в воду, подтолкнули корабли вперед, на мачтах взмыли паруса. Сделав перекличку, осмотрев спящих и убедившись, что никто не забыт и ничто не забыто, Серов велел Вальжану спуститься в баркас. Готом загрохотала якорная цепь, ветер наполнил треугольник кливера, и «Ворон», неторопливо развернувшись, двинулся прочь от Кальяри. Загудели туго натянутые канаты, скрипнули реи, одеваясь белыми полотнищами парусов; плеснула о корпус крутая волна и рассыпалась мелкими брызгами. Баркас с мсье Вальжаном на