— Крышу с трубой приподняло ветром, — новый вздох. — Независимо от ее собственной воли, какая-то сила ей будто бы повелевает… Не думаю, что дело в нас с Танзином. Мы стараемся ни в чем на нее не давить. А-Ли разумный ребенок, мы показываем ей свое полное, всеобъемлющее доверие. Оно — искреннее, Цзинь.
— Верю. Теперь я понимаю, почему тебя обеспокоил нож в руке на втором рисунке.
— Нет, нет. Перед этим доченька веселилась, когда я разделывала курочку. Смеялась — она чудесная и открытая, ты сам мог бы понять, если бы взглянул на распахнутую дверь и приоткрытые окна дома А-Ли. Что меня поразило, так это то, что она спрятала этот рисунок. Мэйли защищала меня. От того, что ее изображение могут неправильно понять.
— О? — удивился дядя. — Это она тебе сама сказала?
— Нет, Шэнли, — возразила Мэйхуа. — Твоя сестра не совсем глупа. Никаких других причин, чтобы спрятать его, быстренько нарисовав другой, у моей драгоценности не было. И, обрати внимание, какие здесь теплые цвета.
— Как тогда второй рисунок попал к тебе? — задался здравым вопросом родственник.
— Случайно, — отозвалась мама. — Я помогала застегнуть рюкзачок, и он оказался там, внутри.
— Доверие, говоришь? — фыркнул Цзинь. — То, что ты его забрала и хранишь, больше похоже на поведение дяди…
— Ты!
— Молчу.
— Это правильно. Шэнли… До года моя девочка была другой. В год мы с Танзином провели жуажо.
На этих словах эта ворона, кажется, перестала дышать. Тот разговор на мой второй день рождения, про традиционный обряд жуажо, я помню преотлично. Часы — как символ скоротечности бытия. Их не должно было оказаться в наборе вещиц на выбор «будущего».
— И что за предмет схватила моя племянница?
— Песочные часы.
— Никто не кладет перед ребенком часы. Сестра, вы с мужем перегрелись?
— Я не знаю, как это случилось, Цзинь! Мы несколько раз вспоминали и обсуждали тот день с Танзином. Он тоже не помнит, как и почему среди предметов на выбор оказались они.
— Так. Дальше?
— А-Ли схватила эти часы… А потом упала и ударилась головой.
— Что⁈
— Тише, с ума сошел так орать?
— Прости. Малышка сильно ушиблась?
— Думаю, да, — долгая тяжелая пауза. — В тот день А-Ли изменилась. Ты мужчина, и не поймешь. Но мать носит в себе дитя долгих девять месяцев. Мы знаем, чувствуем, когда что-то с нашим ребенком не так.
— Танзин знает?
— Да.
— И что вы думаете об этом?
— Мы не знаем. Допускаем, что наше сокровище от удара вспомнила другую свою жизнь. Прошлую или будущую.
— Ты не особо верила в Колесо Сансары, как я помню. Наша бабушка верила в Будду, это да…
— Череда реинкарнаций, говорила бабушка Синхуа, это часть бытия. Пока человек не прервет ее и не прорвется в Нирвану. Я считала это устаревшими представлениями. Неуместными в наши дни. Теперь… не уверена. Но других здравых объяснений у меня нет.
Я просто села там, где стояла. Эта женщина знает, что я — не её дочь. Или не вполне её дочь, что приблизительно одно и то же. И батя тоже осознает перемены в их крохе.
Они продолжают защищать меня, заботиться и… Любить? Чем еще можно назвать ту немыслимую теплоту, которой они меня окружают?
Черт с ним, с анализом рисунков. Он, конечно, шокирует, особенно то, как точно и детально запомнила мои каракули Мэйхуа. О выводах тоже можно поразмыслить позднее. Хотя они даже на первый взгляд довольно впечатляющие. И тот мой косяк с тесаком…
Меня куда больше шокирует, что они осознают изменения в личности их дочери. И ни словом, ни жестом не показывают, что что-то не так… Это просто не укладывается в голове.
— Да, Лин-Лин… Это более, чем необычно.
— Она удивительная, Цзинь. Когда ты узнаешь ее получше, тоже поймешь это.
— Не ты ли гнала меня прочь? Сестра, ты сама себе противоречишь.
— Говоря об этом, — опомнилась Мэйхуа. — Почему ты здесь? И как, в самом деле, ты узнал этот адрес? Кто еще его знает?
— Не беспокойся, сестра Лин-Лин, — негромко и успокаивающе произнес гость. — Больше никто не знает. Твое имя до сих пор под запретом в доме дяди. Я же пришел в твой старый дом. Та квартира зарегистрирована на твое имя. Милые и радушные жильцы — это родственники твоего мужа, да? — сказали, что вы переехали сюда.
— Ты всё ещё не ответил, — попеняла мать. — Зачем искал меня.
— Брат соскучился, — заявил родственничек. — Больше трех лет не видел любимую сестру. Выдалось время, я и решил: сколько можно?
— Цзинь, — цокнула языком Мэйхуа. — Дядя и тетя хотят тебя женить?
— Сестра, ты страшная женщина, — вскрикнул Шэнли. — Именно так.
— Кандидатура? — деловым тоном спросила мамочка. — Я ее знаю? Извини, мне нужно ответить на звонок.
Беседу прервал рингтон маминого мобильника. Я осторожно прикрыла дверь, забралась на кровать. Подтянула к себе белого яка Яшку. И начала переваривать свежую информацию. Встраивать ее в свою картину мира.
Если я хочу делать вид, что ничего из сегодняшних откровений матушки не слышала, мне придется очень сильно постараться. Буквально вывести свою актерскую игру на новый уровень.
А это самый адекватный выбор, ведь альтернатива — сказать им, что я — не Мэйли. Совсем не она. Их дочь мертва, а я — её замена. Будь верна версия Мэйхуа из буддизма, остались бы хоть какие-то следы личности той малышки. Хотя бы на тактильном уровне — память тела.
Нет. Не могу я так их огорчить. Пусть верят в выдуманное ими заблуждение. С ним они уже свыклись, смирились. Может быть, когда-нибудь потом я и расскажу этим замечательным самоотверженным людям про Мироздание. Но это точно будет не сегодня.
Именно поэтому, когда мамочка заходит ко мне в комнату, я делаю вид, что сплю. В обнимку с Яшкой.
Не попрощалась с новоприобретенным дядюшкой, но это ерунда. Он же как улучшенная, более совершенная и незабитая версия Сина. У меня схожие ощущения рядом с этими двумя. Значит, будет отныне появляться у нас на пороге.
Еще успеем познакомиться поближе.
Глава 2
Сказать, что мать моя умопомрачительная женщина удивила — это ничего не сказать. Мой разум в самом деле померк, а затем взорвался фейерверком мыслей-открытий.
По порядочку. Цзинь (он младше меня-прошлой, звать его дядей мысленно — слегка перебор) сын богатой семьи. По экипировке ясно, а аксессуары дополнительно подчеркивают статус.
Он — мамин кузен. Тут есть специальное обозначение для двоюродных братьев (и для сестер тоже, другое), но смысла грузить вас этими словами я не вижу. Две сестры вышли замуж в разные семьи. Но, поскольку дети этих двух семей контактировали, можно сделать вывод-допущение: положение обеих семей близко друг к другу.
Может быть, семьи Лин и Цзинь даже пересекаются в плане финансовых интересов. Но это уже совсем из области шатких предположений.
Мама и Цзинь-Цзинь (прикольное звонкое прозвище, ему идет) явно были близки. До того, как Мэйхуа порвала связи с семьей Лин. Почему? Весьма вероятно, хоть и не стопроцентно, что в этом деле замешан тишайший каменный воин. Патриарх семьи с высоким статусом ни в жизнь бы не позволил брак дочери с нищим студентом. Выходцем из семьи землепашцев.
Вообще, я раньше не особо задумывалась о нереальном «подъеме» своего родителя. Он же прибыл в столицу буквально из ниоткуда, с южных пахотных земель. Сумел поступить в столичный университет. Да, не в ТОП-5, но Китайский народный университет так-то в двадцатку лучших ВУЗов страны входит. И где-то в третью сотню (это небольшой инсайд, международные рейтинги позже войдут в обиход) лучших университетов мира попадает.
Мама назвала муженька «лучшим игроком в вэйци в университете». Всём университете, разве что (и то, это не точно) исключая преподавателей. Впрочем, из уважения к возрасту и положению батя мог бы и проиграть какому-то профессору. Меня он в стратегии черных и белых камней уделывает, как бог черепаху. Впрочем, я пока — не показатель.
Но к чему я вспомнила вэйци? Это интеллектуальная игра. Фактор везения исключен из нее напрочь. Вывод: мозги у моего бати исключительные. Чего не скажешь о манерах… Те сходу выдают в нем простака.
На фоне жены с отменным — как я теперь уверена — воспитанием, Ли Танзин смотрится неотесанным крестьянином. Но этот крестьянин сумел выучиться в столице, найти постоянную работу (да, ниже своих возможностей, но все с чего-то начинают). И — немаловажное достижение — обаять такую красавицу и умницу, как Мэйхуа.
Но едва ли разумность и целеустремленность тишайшего повысила бы его ранг в глазах главы семьи Лин. Он — беден и совсем не их круга.
Тут с этим вообще куда более жесткие заморочки, чем на моей предыдущей родине. Вспомним хоть ужас-ужас царской семьи от запроса генерала с низким происхождением на брак с принцессой.
Думаете, что-то с тех пор изменилось? В отношении брачных союзов — не-а. Родители невесты дают (или нет) одобрение на брак, если их устроят: доходы будущего мужа, его образование, его перспективы. И не обойдут вниманием семью жениха: всё ли там в порядке? Способен ли он отдать за невесту выкуп (речь о круглых суммах) ее родителям?
«Цайли[1]», дословно — свадебные подарки — в разных частях Поднебесной могут отличаться. Где-то берут деньгами. Где-то потребуют записать квартиру. Где-то это будет список конкретных предметов: три золотых украшения, гардероб для невесты (обговорят количество нарядов), сколько-то отрезов шелковой ткани, стиральная машина, пылесос… Да, такое совмещение традиций и современных потребностей — вполне уживаются рядом.
К невестам требования не меньше, особенно в семьях, владеющих конгломератами. Можно графу про личные доходы «опустить», но положение семьи — это очень важно. Что даст этот брак всем участникам? Какие выгоды могут быть извлечены? И приданое от невесты тоже ожидается.
Даже семьи среднего достатка «грешат» подобными проверками. И не примут «человека с улицы», как равного им. Что говорить о настоящих богатеях?