— Этот недостойный никогда не навредил бы ребенку! — задергался человечишка. — Поверьте мне, прошу, добрая госпожа…
Толпа загудела. Симпатий лысик не снискал, как и не сумел разжалобить.
— Да ты…
— Мамочка, он говорит правду, — прозвучал над площадью звонкий голосок этой вороны. — Он целил не в меня.
Когда я бегло пробежалась взглядом по разукрашенному танцору и убедилась, что раны неглубокие (а боевые шрамы мужчин, как говорится, украшают), задумалась. Откуда бы типусу знать, когда и как я пролечу, если мы на репетиции не прогоняли сам полет?
Я только забиралась по «пирамиде», и всего секундочку там постояла. Режиссер У, явно не желающий рисковать больше необходимого, дал мне команду на спуск.
Сыма просто лежал на земле.
Чтобы знать, где и когда полетит панда, надо было иметь дар предвидения. Или же «слив» от кого-то из съемочной группы.
Но ведь эта ворона пока не нажила столь явных врагов, чтобы ради смутного шанса мне навредить задействовались такие сложные схемы. Смутные — это потому риск промахнуться по летящей панде ясен даже ребенку. Конечно, если метал «снаряд» не человек с профессиональной подготовкой.
И тут мы оглядываем мешок с костями, болтающийся в руках танцора-лаовая. Уже отмеченные мной залысины, щупленькое телосложение, одутловатое лицо. Засаленные штаны, рубашка не первой свежести. Пятна от соуса или вина на вороте.
И это — спец по метанию чего-либо? Как в среднем по больнице выглядят пророки, я не в курсе. Но что-то (здравый смысл, кажется) подсказывает мне: он не из этих.
— Маленькая госпожа мудра! — зачастил со словами вредитель. — Я её даже не видел.
Ага, вот и лишнее доказательство, что не по мою душу планировался фонтан из газировки. Он даже не знает моего имени.
Поднебесная — огромна. В ней так много жителей. И не все из них смотрят дорамы. Да что там, не в каждом доме есть телевизор. Люди в таких комнатушках могут ютиться, что там лишний раз не развернуться, не то, что роскошь в виде бытовой техники размещать.
Слава? Известность? В масштабах целого государства эта ворона — никто. Пока, по крайней мере.
— Что за бред ты несешь? — холодно спросила Мэйхуа и подступилась еще на шаг ближе к «фрукту». — Не хочешь говорить правду мне, скажешь полицейским. Да ты пьян, негодяй! Я слышу запах прямо отсюда.
Упакованные в аккуратную форму служители порядка уже совсем рядом, к слову.
— Да, я выпил немного! Но я говорю чистую правду, — затрясся мужичок. — Это всё он! Как увидел его — потерял разум. Помутился рассудком, кроме рожи его наглой никуда смотреть не мог.
— Что тебе сделал брат Сыма? — тут уже дернулся младший паренек из Вихря.
— Как что? — взвизгнул лысик. — Он разрушил мою семью. Моя жена ушла к нему, бросила меня одного.
«С бутылкой», — непроизвольно закончила мысль я.
— Э?
— Брат Сыма?
Танцор, уже стоящий на своих двух, потряс головой. Как при навязчивой галлюцинации.
— Я знать не знаю его жену, — потер лоб Сыма, отчего-то глядя не на лысика, а на танцовщицу из Вихря. — У меня даже девушки нет.
И такое искреннее недоумение написано крупными иероглифами на лице раненого танцора, что мне захотелось сесть на каменные плиты. Лучше даже лечь. И зайтись истерическим смехом.
Такая трагикомедия развернулась в итоге… А ведь насколько драматичнее могли развернуться события, не будь здесь с нами Фасолинки?
На площади тем временем случились перестановки. Явились бравые защитники правопорядка, упаковали в наручники «фрукта». Потребовали не расходиться: им нужны были показания.
Эта ворона отделалась легким испугом, о чем и сообщила полицейским. Летела (низко, к дождю — он в июле не редкость), приземлилась, ничего особо не разглядела.
И это правда: в момент исполнения трюка я была полностью сфокусирована на «механике». Чтобы туловище и конечности делали ровно то, что от них требуется. И на конечной точке летного маршрута, руках «встречающего». Почти что в режиме туннельного зрения проходил мой недолгий полет.
На Мироздание, как говорится, надейся, а сама не плошай.
От соотношения: сколько раз тебя подкинули и сколько раз поймали — слишком многое зависит.
Так что панда летела целеустремленно.
И мало что слышала из сторонних звуков: музыка играла довольно-таки громко.
Мужичонку при виде своих верхних конечностей в «браслетах», похоже, совсем повело. «Фрукт» попытался завалиться в обморок. Дуду рыкнула, полицейский легонько тряхнул симулянта. И тот залился соловьем: про жену, ушедшую к какому-то типу из клуба. Тип — со слов вредителя — просто копия нашего товарища по команде, но фамилия у него не Сыма, а Ма (как лошадь).
А лысику издалека послышалось, что другой танцор назвал коллегу: «Ма». Ветер ли с озера Бэйхай унес часть звуков, мелодия пипы ли напела то, что мужчинка сам услышать хотел?
Тут снова пришлось маскировать истеричный смешок под покашливание. «Жену увел кто? Конь в пальто», — додумало мое безжалостное воображение.
У брейкера с фырчальником довольно обычная, я бы даже сказала, стандартная внешность. Ростом и спортивной фигурой выделяется — это да, а лицо совсем невыразительное.
Ревность дорисовала недостающие черты, стерла непохожести. Обида и злость смахнули, как пылинку, законопослушность. Мужичок был — мамин нюх не обманул — под градусом. Оковы дисциплины пали при виде «ненавистного соперника».
Байцзю помогало вредителю легче переносить одиночество. Вот он и принял — немного — перед игрой в шахматы. Байцзю — белый алкоголь — это почти как наша водка. «Ну что, по беленькой?» — могут, как выяснилось, спросить как в российской подворотне, так и в императорской резиденции Китая.
Видов местной «беленькой» много, с разной крепостью. От сорока до семидесяти процентиков спиртосодержания. Не всё, что начинается с «бай», хорошо и полезно.
А вот бутылочку с фруктовой газировкой лысику дал товарищ по шахматам. Зачем? Мы вряд ли узнаем: искомого товарища на площади не обнаружили. Наверное, решил держаться подальше от неприятностей и свалил по-тихому до прибытия полиции.
Не будь последствий, впору было бы действительно поржать над ситуацией.
— Байта, — шепотом сказала мамочка. — Только мы говорили о ней. Как всё случилось… Байта отвела беду. Так я скоро поверю в Будду.
Мне живо вспомнился мамин с Цзинем разговор. Где моя замечательная буднично предполагала, что её дочурка вспомнила другую жизнь из Колеса Сансары. Я даже зрительно представила себя в колесе…
— Нас спасла Дуду, — решила я на цель поближе перевести взбудораженную мамочку. — Брат Сыма теперь тоже должен ей вкусную косточку.
Ну а что? Все зовут его старшим братом, как признанного лидера в команде, и я тоже буду.
— Эту собаку мы будем кормить лучшими кормами всю её жизнь, — сердечно пообещала Мэйхуа. — Надеюсь, с ней всё в порядке.
— Завтра же куплю ей мяса, — с энтузиазмом закивал Сыма.
Жуя долго не мурыжили. Спросили, проходила ли собака дрессуру. Тот подтвердил. Он её взял щенком, и не ожидал, что вскоре не сможет уделять собаке много внимания. А тут карьера пошла в гору. Вот, чтобы умненькая Фасолинка не скучала в одиночестве, он её отправил учиться всякому полезному. Не вдаваясь, как я поняла, в подробности обучения четвероногих.
Служивых ответ устроил. Правда, контакты центра, где Дуду тренировали, попросили сказать. Затем без вопросов отпустили героическую собаку на осмотр. С ветерком — сам продюсер вызвался предоставить свои колеса и дорогущий салон оранжевого дьявола. Ничего ж не жалко для столь важной пассажирки!
Спрошу потом у Жуя, какого цвета салон в «Диабло». Будет смешно, если синего (привет Апельсинке режиссера Яна).
Дальше у полицейских возникли вопросы к съемочной группе. Вроде: кто допустил нетрезвого человека до участия в съемках? Особенно в сцене с участием несовершеннолетней актрисы? Отдувался ассистент режиссера. Он, как выяснилось, не с каждым лично беседовал, а обратил запрос ко всем, кто следом за нами ходил по парку хвостом.
Немного жаль человека (который ассистент). Скорее всего, один просчет по невнимательности стоил ему карьеры в Лимоне. Но, если и так, этого я «подбирать» не стану. Действительно, мог бы проверить «кандидатов» лучше. Хотя бы нюхнуть, чем пахнет (неприятностями, как пить дать).
Опрос свидетелей не длится долго. Вскоре любителя китайских шахмат и байцзю уводят. Он сгорбленный, растерянный, жалкий…
— Ни бухай, — зачем-то шепчу ему в спину детское «заклинание», отгоняющее злого голодного демона.
Мужчина вздрагивает.
…Легко он не отделается. Я узнаю об этом случайно, спустя много лет. Но расскажу сейчас, а то вдруг потом забудется.
За нарушение общественного порядка и умышленное причинение вреда имуществу (вот так, если я ничего не напутала, записали ушиб Дуду) господину Му впаяют срок в пять лет. Ему светило куда больше, если бы Сыма выдвинул обвинение. Но танцор не стал, сказав: раз никто не пострадал всерьез, нечего обсуждать.
Пять лет спустя Му выйдет на свободу. Вернется в родную провинцию Сычуань. Устроится ночным сторожем. Других вакансий для бывшего заключенного не найдется. Но на простую жизнь будет хватать, и Му не станет жаловаться.
Однажды на складе случится пожар. Му вовремя среагирует, вызовет пожарных. А еще услышит жалобное тявканье — и вынесет из горящего комплекса брошенного беспородного щенка. Заберет спасенного домой, так как вспомнит самоотверженный прыжок одной верной собаки.
Собаки, что спасла в тот день не только меня и Сыму, но и самого Му. Ведь будь на нас двоих больше, чем пара царапин, приговор для нарушителя был бы совсем другой.
Дворняга станет его самым верным другом, когда все остальные отвернутся.
Когда китайскую землю тряхнет снова — с разрушительной силой — дом Му обрушится. Мужчину завалит обломками, но пес поможет хозяину выбраться и спастись. Еще поможет то, что дом чуть ли не из картона, но заслуга пса явно значимее.