У Чу Суцзу не было выбора. Я настойчиво потопала следом за мамой, а силой меня удерживать — команды не было.
Мама при виде нас легонько покачала головой, но ничего на самоуправство доченьки не сказала. Видимо, предполагала, что так и будет.
Так что когда обладательница гнусавого голоса — Бянь — отшатнулась, а «голос разума» бухнулась на колени, я легко узнала в отравительнице ту недовольную девицу из стаффа.
Почему сразу отравительница? Так нетрудно догадаться, о каком «средстве» от крыс речь.
Мэйхуа и рученьки свои белые не погнушалась испачкать. Подхватила со стола миску из нержавейки. Зачерпнула прямо из кастрюли варево, подошла в упор к девице.
— Ты или пробуешь, что наготовила, — без эмоций сказала мать моя. — Или моя помощница вызывает полицию.
— Добрая госпожа, пощадите… — заныла вторая, почти распластавшись по земле.
— Считаю до трех, — оповестила Мэйхуа. — Один.
— Я ничего не знаю, отпустите меня… — снова взмолилась вторая.
— Заткнись, — встала перед ней Суцзу. — Ты мешаешь моей госпоже.
— Два, — озвучила мама.
— Вы не можете меня заставить, — оскалилась — любая собака позавидовала бы — Бянь.
— Мне и не нужно, — спокойно ответила мама. — Твой отказ говорит сам за себя. Будь в каше что-то безобидное, вроде слабительного, ты бы не отказалась. А я не стала бы поднимать шум. Тебя бы тихо уволили, даже с выплатой выходного пособия.
— Вы не докажете…
— Шутишь? — Мэйхуа выгнула бровь. — Впрочем, скажешь это полиции при обыске. Три. Суцзу, звони.
Девица с бледным перекошенным лицом рванулась к маме. Ухитрилась выхватить миску и даже поднять ко рту.
Дзы-ынь! Миска звонко задребезжала на камнях. Содержимое выплеснулось комками.
— Стоять! — вжала моя хрупкая мамочка более крупную отравительницу в стену.
Чу подрагивающими пальцами набрала «110». Номер экстренной службы. Полиции.
Вторая рыпнулась, попыталась отползти.
— Думаешь, мы тебя не запомнили? — спросила я беглянку. — Лучше останься. И дай честные показания.
— Мы подтвердим, что ты пыталась отговорить подругу, — всё так же ровно добавила мама. — А-Ли, позови людей из ресторана. Пусть подержат эту неблагодарную.
«Хм?» — не сразу уловила мысль эта ворона.
Ну да. Так-то мать моя жизнь этой Бянь спасла, когда выбила миску с отравой.
Глава 21
Меня не было меньше десяти минут. Я бы и того быстрее обернулась, если бы не остолопы-взрослые из ресторанчика. Видите ли, не могли они поверить, что на заднем дворе нужна помощь. Защебетали наперебой, засыпали кучей вопросов.
Этой вороне даже прикрикнуть пришлось. И то, окрик сработал на привлечение младшего сотрудника стаффа. Он пришел за водой, а тут их актриса буянит…
В общем, безымянный герой вставил пистон работникам общепита. А сам рванул к съемочной площадке. Ставить больших дяденек перед фактом: дело дрянь. Вообще, два обращения в полицию в процессе съемок одного кинофильма — это нехорошо.
Это ж как мать моя взъярилась, что сразу по пути закона стала действовать? Может, я чего-то не знаю про Зеленый лимон? И он мне кажется таким славным, но косточек-то я не замечаю? Надо будет аккуратно расспросить потом мамочку. Так, чтобы без лишних глаз и ушей.
Или это ЧП так «на старые дрожжи» легло? В смысле, наслоилось на тот бросок газировкой в паке Бэйхай? Там, если вдуматься, основной причиной (кроме «беленькой») являлся недосмотр ассистента режиссера. Это он сгреб весь люд без разбора в массовку. Не о нем ли печалилась отравительница?
«Из-за этой собаки уволили моего Чжэ», — похоже, что о нем.
И теперь вот «добавочка» к пережитому мамой ужасу прилетела. Правда, я тогда и не успела особо испугаться. А вот она хватила страху полным черпаком.
Отсюда ли её внезапный навык дознавателя? (Не хотелось бы думать, что и пыточных дел мастера тоже). С чего бы вдруг я задалась таким вопросом?
А негодяйка при виде полицейских выложила всё и без утайки. Сама отдала мешочек с остатками яда. Сама покаялась, что отрава была предназначена двум собакам.
Мэйхуа подтвердила: да, варево готовилось для наших четвероногих. Та, что «голос разума», подпевала вторым голосом. Бянь увели быстро.
Работники общепита оробели при виде служителей закона. Так что потом и «утекли» обратно в свою забегаловку, быстро и безропотно.
— Мама, как? — не сдержалась я, когда мы отошли от места происшествия.
И от первого шока.
В сторонку, к маленькой крытой беседке. Нам всем нужно было перевести дух перед тем, как встречаться с людьми из киностудии.
— М? — легкая усталость послышалась мне в мамином вздохе.
— Как ты убедила её признаться? — сформулировала я уже внятнее свой запрос. — Она не казалась сговорчивой.
— Объяснила ей разницу, — проговорила Мэйхуа. — Штраф за Гоу небольшой. За Дуду больше. Она из питомника, с документами и родословной. Вреда эта негодница нанести не успела. Значит, тюремный срок ей не грозит. Если только мы или Жуй Синь не станем настаивать на ужесточении наказания. Но он не станет: лишний скандал ему сейчас не нужен.
— Звучит так, будто она легко отделается, — я топнула ножкой.
— Это решать уже не нам, — откликнулась мама. — Но, дав признание, она не станет впутывать в дело киностудию. Личная неприязнь, ничего больше. А начни она упорствовать, разбирательство затронуло бы всю съемочную группу. Кто знал, кто способствовал, вызывала ли она подозрения прежде. Доченька, крысиным ядом отравить собаку сложно. Для начала у них замечательный нюх. Дуду — умница, она бы наверняка учуяла неладное. К тому же, у собак выше переносимость определенных веществ. Но дядя Ли крайне заботлив. Он кормит Гоу с ложки. И даже проверяет, не слишком ли горяча каша.
— Ай… — я аж споткнулась от осознания.
Проверяет он температуру каши по-деревенски просто. Съедает сам первую ложку. Термощупа, каким детское питание измеряют особо продвинутые мамочки, у дяди нет. А метод «ам сам» не вызывает у него брезгливости. Сначала ведь человек облизнул ложку, а уже потом собака. Не наоборот.
Он делал так этим утром.
— Да, дядюшка Ли мог бы съесть отравленную кашу, — подтвердила ход моих мыслей родительница. — И я сказала об этом негодяйке Бянь. Спросила, какая из двух статей ей нравится больше: вред имуществу или покушение на убийство?
— Удивительно, как меняется человек, — вставила Чу Суцзу. — Когда понимает, что за поступки нужно отвечать. По всей строгости.
Боевитая моль сверкнула глазками.
— Когда вернемся, я лично поговорю с руководством киностудии, — сказала Мэйхуа. — Объясню, почему поступила именно так. И что было бы, отведай дядя Ли кашу с ядом. Он сильный и здоровый, и не погиб бы от одной ложки. Но и совсем без последствий не обошлось бы. А это значит — больница, промывание желудка. То, что утаить от общественности невозможно.
Госпожа Лин (в значении «дерево») предлагала скрыть лес за деревьями. Огромный скандал с репутационными потерями за скандалом поменьше.
Встать в полный рост и признать: «Да, мы приняли на работу змею. Но мы сделали всё, чтобы устранить угрозу. В рамках закона».
Это было немного спорным ходом. Но не менее опасным, чем пытаться замалчивать случай. Имелась свидетельница (это кроме нас, таких законопослушных), местные, опять же, были привлечены к удержанию Бянь.
И — как ящичек Пандоры — был кто-то, кто продал змеюке яд. Кто знает, не взыграет ли у продавца однажды совесть? Не заявится ли он сам в полицейский участок с признанием: «Я, такой-то, продал женщине порошок от крыс, в чем искренне раскаиваюсь. Но она так убедительно говорила, что до дрожи боится грызунов».
Маловероятно, но не исключено на сто процентов.
И у меня-таки свербело ощущение, что Мэйхуа о чем-то промолчала. Увы. Когда мать моя скрытная женщина молчит, бесполезно упорствовать.
Объяснения продюсер и режиссер приняли. Без восторгов, но и без возмущений. Собственно, у них не было особого выбора. Дело уже сделано.
Съемки приостановили. Дядю Ли с питомцами отправили в гостиничный номер. Во избежание, так сказать.
Мама, Жуй и самые важные люди из Зеленого лимона ушли совещаться. Под навес, выгнав оттуда всех на солнцепек. Даже меня очень нежно и деликатно попросили погулять с сестрицей Суцзу.
Гулять я решила поближе к народу. А то все старшие, кроме возрастного дядечки сценариста, отделились. Кто-то же должен побыть рядом с младшими (но не по возрасту).
— Два таких вопиющих случая! — причитал больше всех сценарист Ляо и хватался за сердце. — Бестолочи, решившие похоронить наш проект ещё до выхода на экраны. Сначала один допустил беспорядки, теперь другая затеяла убийство. У них и правда толстая кожа на лице.
Если что, глубоко несчастный господин Ляо здесь не по внешности двух бывших (уверена, что Бянь уволят прошедшим днем) сотрудников проходится. Толстая кожа на лице — это такая аллегория к репутации. За которую не боятся провинившиеся.
«Им всё нипочем», — с азиатской спецификой.
— Когда журналисты об этом пронюхают, — высказал кто-то из операторской команды. — А это случится — у них нюх на сенсации лучше, чем у этих собак — шум поднимут до небес.
— За меньшее закрывали кинопроекты, — буркнул звукорежиссер. — В том году актера на супружеской измене поймали. Папарацци заснял, как его с девицей легкого поведения выводят из отеля полицейские. Скандал — весь сериал на пятьдесят серий в мусорку. А у нас — уже два скандала с полицией. И отрава ещё.
О, это особая тема. В Поднебесной то самое за деньги — под запретом. Ага, и куча массажных салонов с особыми услугами. Караоке, где гостям «принцессы» наливают выпивку… Это как бы тоже нельзя, но если без «того самого», то ничего страшного. Штрафы какие-нибудь оплатят и дело с концами (тут хочется грубо пошутить, но по возрасту не положено).
А вот тех, кто пойман, кх-м, на горячем, действительно вполне могут арестовать. И да, в наручниках вывести, запихнуть в машину, затем отправить ночевать с «комфортом» в другой номер, уже не гостиничный.