Появившийся Лонсдейл представился. Шон спросил его:
— Вы в самом деле выиграли открытое первенство по ловле морского окуня?
— Какое? Ах да, в 2006 году.
— Ух ты. И какой экземпляр вы вытащили?
Лонсдейл пожал плечами:
— Думаю, на 59,3 фунта или что-то вроде того.
— Господи. И какая была наживка?
— Если мне не изменяет память, в ведре у меня было полно летучих рыб. Но все зависит от техники заброски. Я видел вас по телевизору, мистер Макбрайд. Насколько я понимаю, вы тоже любите рыбачить?
— В общем-то случалось в Огайо. Откуда я родом. Но большеротый окунь никогда не попадался, хотя мне нравится иметь с ними дело.
— Ну, на этом побережье такой добычи достаточно. Я буду рад пригласить вас на охоту за красной неркой.
— Я был бы очень признателен.
Не подлежало сомнению, что рыбная ловля была главной страстью Лонсдейла в жизни. Он сказал Шону, что больше не собирается посвящать себя финансам.
— Будет всего несколько клиентов, только чтобы не отвыкнуть, — решительно сказал он.
Шон хотел бы с годами походить на него.
У большого стола с каменной столешницей его ждали три доверенных помощника — банкир, бухгалтер и юрист. На них были костюмы едва ли не по миллиону долларов, и, обмениваясь рукопожатиями, они смотрели вам прямо в глаза, делая вид, что принадлежат к сильным мира сего. Но Генри Лонсдейл в своих теннисных туфлях и легких хлопчатобумажных брюках без труда превосходил их. Пока они переговаривались между собой, он с размаху опустился на свой стул, подтянул к себе двенадцатистраничный меморандум о взаимопонимании, пролистал его — и, покончив с ним, сразу же приступил к делу. Смотреть на него было сплошным удовольствием, на то, как легко он отделял зерна от плевел. Вычеркнул одну фразу, заменил другую, крест-накрест перечеркнул ненужные подробности, ввел в смятение своих бедных помощников острыми вопросами и претензиями, отбрасывая все возражения и не терпя промедлений. Ну и шоу! Пораженный Шон не сказал ни слова, но пару раз громко рассмеялся. И лишь после того, как дело было завершено к всеобщему удовлетворению, он осмелился спросить:
— Да, кстати, Генри… Как вы думаете, сможете ли выдать часть наличностью?
Все заулыбались. Наконец Лонсдейл сказал:
— Наличностью?
Шон кивнул:
— Да, мне понадобится немного наличных.
— Все пройдет наличными.
— То есть?
— Все целиком. Мы говорим, что необходимо вообще избавить вас от наличных в тот момент, когда все будет улажено. Обеспечение безопасности, долгосрочные инвестиции, так что вы сможете начать зарабатывать на вашем капитале…
— Но я хотел начать избавляться от него.
— Это я понимаю, — сказал мистер Лонсдейл. — Но нам необходимо создать базис…
— Я не хочу создавать базис. Нет времени.
— Нет времени? Почему же?
— Потому что мир идет к концу.
С какой глупой серьезностью они восприняли его слова. Банкир, бухгалтер и юрист перепугались, и выражение физиономий у них стало как у огорченных коров.
Шон расплылся в широкой улыбке:
— Вы только посмотрите на себя, ребята!
Их лица продолжали сохранять серьезность.
— Да я шучу.
Один за другим они позволили себе рассмеяться.
— Не надо никакой спешки, — заверил он их. — И еще… могу я вам кое-что сказать? Вы знаете, что я сообщил на том телешоу, будто собираюсь все раздать? Так вот — небольшая поправка. Хмм… Не все.
Смех усилился. Он превратился во взрыв визгов и стонов. Но Шон думал, что это понятно — одна только мысль, как он раздает свое состояние, должна была стать оскорблением для их натур. Шон терпеливо дождался, пока смех стихнет, после чего сказал:
— На самом деле я могу потратить часть денег.
— Конечно, — согласился Лонсдейл. — У нас будет несколько ликвидных миллионов долларов. Это вас устроит?
— Великолепно.
— Скажем, пять миллионов. Пока хватит?
— Прекрасно. И когда они появятся?
Лонсдейл повернулся к банкиру:
— Дейв? Если мы все оформим к четвергу, когда вы сможете их конвертировать?
— Зависит от Федеральной резервной системы, — сказал банкир. — Я думаю, они смогут провести такое количество наличности через Саванну к понедельнику. Если сегодня нам удастся все подписать. Так что, думаю, к четвергу все будет выполнено.
— Вот и прекрасно, — улыбнулся Шон. — Это даже скорее, чем я думал. Просто великолепно. Большое всем вам спасибо.
— Вот что я вам скажу, — произнес Генри Лонсдейл. — Когда вы получите эту мелочовку, давайте отметим небольшой охотой на красную рыбу.
РОМЕО свернул направо с 17-й на Белл-Роуд, а затем налево к Индиан-Моунд-Роуд. Проезжая мимо дома Шелби, он услышал «снап-снап-уип-уип» разбрызгивателя и увидел, как сам Шелби на подъездной дорожке чистит пылесосом свою машину.
Ну подожди, подумал Ромео.
Он понимал, что должен вызвать у себя ненависть к этому типу. Не только потому, что его ландшафт отличался нацистской аккуратностью, но также и потому, что он чистит свою машину в субботу днем. Тратит весь этот гребаный день, чтобы выдраить то место, где размещается его жопа. «Знай я его поближе, не сомневаюсь, что он вызвал бы у меня ненависть. Так что, если придется, я смогу убить его».
Он проехал до конца Сихорс-Драйв, развернулся и двинулся обратно, после чего въехал на дорожку. В кармане у него еще лежала листовка, которую ему дала Тесс — от ее церкви Христа Торжествующего. Вылезая из машины, Ромео извлек бумагу из кармана. Он протянул ее дяде Шелби и сказал:
— Привет! Вы слышали слово Иисуса?
Похоже, он вызвал раздражение у хозяина дома.
— Сынок, я священник в церкви «Возрождение веры». Так что мне не нужно. Но спасибо тебе. Может, ты в чем-то нуждаешься?
Ромео задумался. Визит уже сработал. Но у этого типа был слишком самодовольный вид, и Ромео почувствовал в душе легкое раздражение. Он должен как-то развести его. Может, если он заглянет в дом?..
— Сэр, вы знаете, что мне нужно? Стакан лимонада.
Взгляд Шелби недвусмысленно говорил: «Ну, хватит. Убирайся».
— Да? У нас нет лимонада.
— Даже в порошке или чего-то такого? А как насчет воды?
Ты же христианин, Шелби, подумал он. Скорее всего, ты не сможешь отказать бедному прохожему в глотке воды.
— Хорошо. Постойте тут.
Это означало, что Ромео придется ждать снаружи. Но он последовал за хозяином прямо в гараж. У задней двери висели на крючках скейтборды. Ракетки для бадминтона, лакросса, лыжи.
— Тут живет спортивный народ.
Шелби открыл дверь кухни. Оттуда выскочил золотистый ретривер и тихонько зарычал.
— Маккензи! — крикнул Шелби. — Иди подержи Лаки. У нас гость.
Маленькая симпатичная девочка в кудряшках вышла и взяла собаку за ошейник.
Ромео проследовал за Шелби на кухню. Какой рай! Изразцовые плитки цвета земли, абажуры в виде морских раковин и на холодильнике — магнитик, изображающий Ветхий Завет.
— Эй, пап, — донесся из большой комнаты мальчишеский голос. — Тебе стоило бы посмотреть, какой удар только что выдал Тайгер. Он всех сделал. Три удара — и он всего в шести ярдах от лунки.
— Надо же, — сказал Шелби. — Чем Фил занимается?
— Фил ушел.
— Вот проклятье.
Девчушка смотрела на Ромео.
— Маккензи, — сказал ей отец, — ты можешь дать этому человеку стакан воды?
— Маккензи, — повторил Ромео. — Какое прекрасное имя. — Он принял от нее стакан и выпил. До чего приятное ощущение! — Спасибо.
Она взяла у него стакан, сполоснула его и поставила в мойку. Все тут было чисто и аккуратно, как и должно быть. «Все у вас тут продумано», — прикинул Ромео.
— Маккензи, — сказал он, — ты любишь Могучего Мяу-Мяу?
Она улыбнулась. Глаза у нее стали круглыми.
— Да, — сказала она, — я люблю Могучего Мяу-Мяу.
Возможно ли, что когда-то в далеком будущем он вернется и убьет ее? Нет. Как бы он ни был предан Шону. Этого он сделать не сможет.
— Ты видел магнитики? — спросила девочка. Она имела в виду магнитики на холодильнике. — Они изображают сцены из Библии.
— Они прекрасны, — сказал Ромео.
Она показала на вертеп:
— Это из Евангелия от Матфея.
— Правда? А вот что это?
— Это Деяния Апостолов.
— Ты знаешь Писание?
— Да, сэр. Мы ходим в библейский лагерь у Белого дуба. Я и Бенджамин.
Он улыбнулся:
— Это дом, где царит подлинная святость. Ты догадываешься, как я понял это?
— Из-за магнитиков? — предположила Маккензи.
— В общем-то да, но главным образом из-за твоего благородства. Твоей доброты. — Он в самом деле так считал. Войти сюда было ошибкой Он не чувствовал никакой ненависти. Ни к кому. — Спасибо за воду. Пока, Маккензи. До свидания, сэр.
— Милая, подержи Лаки, — сказал Шелби дочери. — Я не хочу, чтобы он выскочил.
Ромео вернулся к своей машине и продолжил кружение в аду.
ШОН и Ботрайты явились на островок Сент-Симон, где состоялась вечеринка по случаю джекпота, к семи часам. Уже темнело, но тут было полно любителей кататься на волнах. Восторженные приветствия, медвежьи объятия. Пробираясь сквозь толпу, Шону приходилось обмениваться многочисленными рукопожатиями: звучали «Дай пять» и «Привет!». Незнакомцы обнимали его за шею и спрашивали, что он предпочитает пить. Он отвечал, что «Джонни Уокера». Красный? Со льдом? Девушка с туго перетянутой талией прошептала ему на ухо, как ей понравилось его выступление. Она бормотала что-то еще, но тут вступил в дело старомодный оркестр — скрипка, банджо и аккордеон, — и он ее не расслышал. Но ее губы щекотали ему щеку, когда она продолжала говорить.
Неужто отныне и навеки весь мир будет его? На серебряном блюдечке?
Ему в руки всучили скотч. Он вытащил бумажник, но какой-то парень сказал:
— Нет, считай, что это мой залог.
И когда Шон рассмеялся, все окружающие поддержали его.
Он убедился, что, куда бы он ни смотрел, девушки застенчиво опускали глаза, делая вид, что вообще не смотрят на него.