– Я думала, с ума сходят от тяжести знания, оттого, что нет возможности покинуть Гнездо, – грустно проговорила Катюха, глядя на бормочущего во сне Глеба. – А он теряет рассудок оттого, что не желает забывать…
Как я успел заметить, эти двое были очень близки. Глеб – единственный ребенок в семье, Катюха тоже. Правда, в отличие от Глеба, у Катюхи была менее благополучная семья. Мать парализована, отец – запойный. По словам слухача, она появлялась дома только для того, чтобы приготовить поесть, покормить больную и поухаживать за ней, и старалась не показываться на глаза отцу, чтобы не нарваться на тумаки. Мне казалось, уход за парализованной отнимает много времени и сил, но Катюха, видимо, давно привыкла справляться. От помощи она сразу отказалась, – оно и понятно, стеснялась, наверное.
Катюха частенько приходила к нам в штаб-квартиру, эти недели мы все проводили много времени у Зои. А в последние дни Катюха и вовсе старалась не отходить от Глеба. Родители парня хоть и не были парализованными или пьющими, но уделяли мало внимания своему уже не ребенку. Поэтому он позволял себе сходить с ума, не опасаясь быть наказанным.
– Каждый имеет право хранить воспоминания, – ответила Катюхе Зоя, – и каждый должен самостоятельно распоряжаться собственной жизнью… Вот только не в Вороньем Гнезде.
– Задолбала эта философия, – сонно промямлил Кики. – Делать-то что?
– Снимать штаны и бегать.
Как же я успел измениться в этой деревне! Вон даже их дурацкие шуточки перенял… Отец, как я убедился, даже не собирался забирать меня отсюда. А на вопрос, уеду ли я из Гнезда ближе к осени, вообще отвечал расплывчато. На него это совсем не походило. Как это гребаное проклятие вообще смогло подействовать на него? На мать? В общем, теперь я тоже психовал наравне с Глебом.
– Чего ты там копаешься, раз толку нет? – указывая на коробку, в десятый раз спросил Рыжий. – Мне уже это дерьмо глаза намозолило. – Парень отпихнул от себя ржавый нож, принадлежавший когда-то Федору Ильичу.
– Зачем-то ведь он хранил это все!
– Да, но, кроме истории о Митрофане и о том, что некоторые призраки приходят в ярость от человеческого гнева, ничего толкового там нет.
– Жаль, что они не сошлись с Аглаей Васильевной, – вздохнула Зоя. – Про гнев отпечатков она ему рассказала, но не призналась, что видит деда… Оба были так одиноки, и оба остались наедине со своими печалями и страхами.
– Ладно, – разделив письма Федора Ильича на кучки, хлопнул в ладоши я. – Тут – о демонах-перевертышах, тут – об убийствах в деревне, эти – про утопленниц.
– Места убийств мы прочесали, – скучающе прокомментировал Кики, – и никаких отпечатков не нашли. А перевертыши… Свиньи-оборотни… ты серьезно, Слав?
– Что-то из этого ведь должно быть правдой…
– Может, – буркнуло тело на диване, – никаких призраков больше нет? Может, вообще уже некого искать? Или дело вовсе не в отпечатках… они – как побочный эффект, а причина проклятия глобальнее.
– Тогда должно быть что-то, что питает проклятие Гнезда, Глеб! – с нажимом парировал я, не желая сдаваться. – С чего-то ведь все это началось.
– Аномальная зона, – выдохнул Глеб. – Божья задумка. Или дьявольская. Пофиг. С чего ты вообще взял, что сможешь это исправить?
– Ты мне дал на это надежду!
В комнате повисла тишина. Нервы присутствующих были напряжены до предела; казалось, одно неверное движение – и громадный пузырь негодования и отчаяния лопнет, и мрак поглотит каждого. Глеб вставил в рот сигарету, щелкнул зажигалкой и закурил. Парень сделал глубокую затяжку и шумно выдохнул, будто с табачным дымом пытался избавиться от гложущих его чувств. Зоя, не желая мириться с поведением Глеба и с тем, что он «делает из дома ее бабушки притон», молча подошла к нему, выдернула изо рта сигарету и потушила.
– Даже не вздумай больше приносить сюда эту дрянь! – вспыхнула она.
– Вдруг так даже лучше? – не обращая на Зою внимания, прошептал Глеб.
– О чем ты? – не понял я.
– С воспоминаниями уйдет и страх…
– И поэтому ты так психуешь? – огрызнулась Катюха. – Страха боишься лишиться?
– Мелкая, иди домой. Хватит со мной нянчиться… Перед смертью не надышишься.
– Да перестань вести себя так! – взвизгнула Катюха. Двенадцать лет, а такая бойкая. – Хуже ребенка, честное слово! Поднимай задницу и начинай что-нибудь делать. Все у нас получится… найдем призрака. Ведь так?
Катюха уставилась на меня, ища поддержки. Энтузиазма в данный момент мне точно недоставало, но ради слухача я закивал настолько активно, насколько смог.
– Почему мы ищем подсказку только в этой коробке? – Катюха отступать не собиралась. – Давайте проведем расследование… вспомним все деревенские слухи.
– А источниками этих слухов будут старики, верно? – Я принялся запихивать письма обратно в коробку. – Я уже сто раз расспрашивал бабушку. Даже Тимофеевне досталось.
– В Гнезде есть и другие пожилые люди. Например, твоя бабушка, Глеб. Дед Кики.
– Я у своего тоже спрашивал, – подал голос Кики, – и теперь он уверен, что у внука крыша поехала. А когда я святую воду стащил, так и вовсе решил, что в меня бес вселился.
– Плевать, что они подумают! – не унималась Катюха. – Мы должны попытаться…
Дурак, наверное, и то понял бы Катюхин настрой. Мы все переживали из-за Глеба. А она его любила… Уж не знаю, как парня или как брата, но любовь эта была сильна.
– Спасибо, Катюх, – прохрипел Глеб. Я заметил, как он утер подкатившие слезы. – Обещаю, что поговорю с бабушкой.
– Да, – закивали ребята.
– Мы постараемся расспросить всех стариков, – понимающе прошептала Зоя. – Я прослежу за результатом.
Время было позднее, начали расходиться по домам. Кики и Рыжий заверили, что доведут Глеба аж до кровати. Нам со слухачом было по пути. Я хотел как-то по-особенному попрощаться с Зоей, но не вышло. После нашей ссоры мы не оставались с ней наедине, и это удручало меня не меньше деревенского проклятия. Конечно, Зоя давно простила меня и общалась так, будто ничего плохого между нами не было вовсе, но я ощущал некую недосказанность.
– О Зойке задумался? – шагая по асфальтированной дороге бок о бок со мной, спросила Катюха.
– И как ты только догадалась?
– По глазам твоим поняла. Только слепой не заметит, как ты на нее смотришь. Влюбился?
– А ты?
– В кого? – опешила она.
– В командира нашего боевого отряда, конечно!
– Спятил? – возмутилась Катюха. – Я и Глеб – это другое. Я бы сказала, это больше, чем просто любовь.
– Фу ты! Хотел смутить тебя, а в итоге сам краской пошел… Излагаешь, как пенсионер.
– Кажется, ты мне это уже говорил.
Мы дошли до моей крепости, Катюхина хибара располагалась на другой стороне дороги, через два дома от нашего. Я посмотрел на окна, из которых лился теплый свет.
– Ну я пошла.
Ворота перед ее домом скрипнули, и на улицу вывалился грузный мужчина средних лет. Он закурил сигарету и, уперев одну руку в бок, начал дымить. Я поморщился, представив противный запах табака. Свет одного из фонарей, стоящих вдоль единственной асфальтированной улицы, падал прямо на него.
– Отец? – спросил я.
– Я, наверное, подожду, пока он зайдет в дом.
– Может, тогда ко мне? Бабушка наверняка приготовила что-нибудь вкусненькое.
– Не стоит… Спасибо, Слав.
– Да брось! – негодуя бросил я. – Серьезно, будешь стоять здесь и ждать, пока он зайдет в дом? Настолько его боишься? Давай я поговорю с ним, что ли?
– Н-не надо, Слав! – испуганно затараторила Катюха. – Не надо ничего делать, только испортишь все!
– Ладно. Понял я.
Катюха виновато взглянула на меня, улыбнулась и не спеша побрела к своему дому. Ее отец уже скрылся за воротами. Понятно, почему она думает и говорит не по годам мудро. Все ребята, живущие в Вороньем Гнезде, невероятно сильны духом. И Глеб тоже. Он долго был сильным, а сейчас просто устал. Мне – городскому – только предстоит встретиться с тяготами бытия в этой деревушке.
Я смотрел вслед белокурой девчонке и ненавидел себя за то, что ничего не мог сделать для маленького члена нашей команды.
Мне вдруг невыносимо захотелось обнять родителей.
Глава 26В поисках тайны
Задание под кодовым названием «Знания стариков» грозило с треском провалиться. Сколько мы ни пытались выведать у старшего поколения нужную для нас информацию, ничего не получалось. Бабушка Глеба не вспомнила ничего более странного, чем атака саранчи на посевы лет так сорок назад, моя откровенно избегала общения на подобные темы, ссылаясь на то, что после страшных историй я сам не свой, а дед Кики и вовсе начинал креститься, стоило внуку приблизиться меньше чем на два метра. Но Зоя выполнила обещание и честно обошла всех пенсионеров. Она придумала что-то вроде клуба чаепития: приходила в гости со сладостями, которые я «брал взаймы» у бабушки, и за чашкой чая выслушивала истории из жизни людей, не забывая при этом задавать нужные вопросы. Должен сказать, Зою в деревне очень любили, но, несмотря на это, некоторые скрытные и скверные старики так и остались не опрошены.
До дня рождения Глеба осталось всего два дня.
– И сколько молчунов в итоге? – устало потирая шею, спросил я.
Мало того что проблема совершеннолетия Глеба высасывала все силы, так еще и бабушка решила запрячь с прополкой огорода именно на этой неделе. Зато спал я действительно как убитый.
– Трое, – ответила Зоя. – Галина Степановна, гадюка вредная, сказала, что самое ужасное в деревне – это цены в магазине. А Зайцев даже слушать не стал. Хлопнул перед носом дверью и пригрозил: если к старухе его полезем – зашибет.
– Итак, – подытожил Глеб, – какие странные рассказы у нас есть в копилке?
– Ну, – задумалась Зоя, – есть история о том, как парень ушел в лес, а вернулся дурачком… Только он не может быть отпечатком, потому что жив до сих пор.
– М-да… – вздохнул Кики. – Это фиаско, братва.
Ворота Зоиного дома застонали, через пару секунд в сенях послышался топоток, дверь со скрипом распахнулась, и на пороге показалась взъерошенная Катюха.