На всякий случай я отпросился у бабушки к Зое с ночевкой, за что получил наставления в спину, чтобы не дай бог мы не принесли в подоле. Что бы это вообще значило?
Дождь все никак не прекращался, небо плакало, будто переняло наше настроение. Шли ровным строем. Молчали. Каждый, наверное, готовился к худшему. В Вороньем Гнезде могло случиться все что угодно, я в этом лично убедился. Было до одури страшно. За себя, за ребят… за Катюху. Она сильная и смелая, но сейчас осталась совсем одна.
Мы ушли далеко от моей крепости, в Заречье. Хибара, в которой Глеб с Катюхой нашли фото, находилась на одной улице с домом Карасева. Я надолго запомню лицо этого мужчины, умершего от страха… Заброшка, если смотреть с улицы, казалась небольшой, зайдя же во двор, я понял, что дом был растянут в длину и напоминал вагон. Сруб посерел от времени и все же был еще в приличном состоянии. В окнах не хватало стекол, шифер на крыше потрескался, но, если бы кто-то подошел с умом к ремонту, дом мог бы снова стать жилым.
Рисунок действительно был. Девочка в сарафане и с двумя косичками стояла разведя палочки-руки в стороны. Художник, создавший это творение, не пытался передать детальное сходство с оригиналом, но Катюхины черты на картине все же присутствовали. Под ногами девочки неровными каракулями шла надпись: «Катю надо найти».
«Так схематично обычно рисуют дети, – подумалось мне. – И почерк тоже детский».
Мы пялились на сие произведение искусства, когда услышали младенческий плач, пробирающий до дрожи в коленях. Холодок проник под ветровку и мурашками прошел по спине. К тому же, несмотря на полдень, было довольно темно из-за туч. Пасмурное небо, противно моросящий дождь и детский плач… Просто комбо ужаса для меня!
– Что это? – прижавшись к моей спине, спросила Зоя.
– Звук доносится из дома, – нахмурился Глеб. – Идем!
Глеб твердым шагом направился к дому, а мы с ребятами замерли на месте. Плач не прекращался, тоненький голосок вытягивал печальные ноты. Волосы на голове вставали дыбом! Я вспомнил, что обещал искать Катюху, чего бы мне это ни стоило, и, поборов страх… хотя нет, просто перестав обращать на него внимание, двинулся следом за Глебом.
Глеб стоял в пустом, словно мертвом, коридоре и испуганно оглядывался по сторонам. Беленые стены и обшарпанный дощатый пол нагоняли чувство обреченности и тоски. Казалось, сам дом стал отпечатком, настолько он был безликим и безжизненным. Плесень покрывала поверхности кое-где уцелевшей мебели, тут пахло пылью, сыростью и… гнилью. Я вспомнил крыс в прошлом доме и передернулся от чувства мерзости. Наверняка здесь, как и в остальных заброшках, валяется огромное количество маленьких трупиков. Дышать такими запахами не хотелось, спасал положение только тонкий аромат дождя, проникавший сквозь разбитые стекла.
Плач усиливался. То, что издавало этот звук, находилось в дальней комнате, куда, как будто специально, не проникал тусклый свет. Ребята, поспешившие догнать нас с Глебом, столпились у меня за спиной. Кики держал наготове биту, Зоя – фонарик. Гуськом двинулись на тоненькие всхлипы.
Доски жутко скрипели и стонали под подошвами ботинок, дыхание присутствующих становилось более шумным с каждым шагом. Я прижал Зою ближе к себе в надежде защитить, если ей будет угрожать опасность. Сердце колотилось так, словно пыталось пробить грудную клетку.
Страх. Отчаяние. И надежда… Надежда на спасение нашей маленькой подруги.
Мы медленно протопали из коридора в гостиную, а потом, так же плотно прижавшись друг к другу, прошли через спальню и оказались в небольшой комнатушке. Окно снаружи было заколочено фанерой, поэтому свет сюда не проникал, но красный выцветший диван у дальней стены я разглядел хорошо. На нем сидела кукла. Та самая кукла со старого черно-белого снимка. Плач тут же стих. Мы замерли в поистине гробовой тишине…
Мне показалось, что прошла целая вечность, пока мы, будто окаменев, глазели на целлулоидную игрушку в платьице с мелкой бахромой. Ее мертвые кукольные глазки смотрели на нас. Меня словно сковало раскаленными тисками, от страха затошнило. Зоя чуть не падала в обморок. Навалилась на меня всем телом, но старалась удержать сознание.
Внезапно в гостиной послышался топот детских ножек, потом затих совсем близко, и вместо него мы услышали звонкий смешок.
Не сговариваясь, мы бросились к выходу, но дверь не поддалась. Толкали ее все вместе, кто-то кричал, паника поглотила каждого. Казалось, что воздуха не хватает… Я метнулся к окну без стекол, думая выбраться через него, но оно будто затянулось невидимым щитом. Мы оказались в ловушке…
– Ребята! – дрожащим голосом проговорила Зоя. – Что происходит?!
– Не расходитесь! – скомандовал Глеб, так же, как и я, пробуя открыть окно. – Похоже, эта дрянь заперла нас здесь…
– Как заперла? – ахнул Кики. – Я не могу оставаться тут вечно! У меня дела… планы на жизнь.
– Не ной, – приказал Глеб. – Возьмите себя в руки!
Повисла гробовая тишина. Мы молчали, и посторонние звуки тоже прекратились. Глеб осмотрелся по сторонам, а потом неожиданно метнулся к голубому расшатанному серванту на кухне. Мебели в доме было немного, и этот громадный старый шкаф действительно привлекал внимание, но не настолько, чтобы изучать его досконально и прямо сейчас. Но тут же я понял, что именно заинтересовало нашего главного в этой развалюхе. Глеб обнаружил между створками голубого «старикана» клочок бумаги.
Друг пробежал взглядом по строчкам, написанным на листке.
– Будьте начеку и следите друг за другом! – отступая на пару шагов от мебели, скомандовал он. – Видимо, нам действительно придется сыграть с чем-то в прятки… А иначе оно не выпустит нас отсюда.
– О чем ты? – проглотив вязкие слюни, спросил я.
Глеб молча протянул мне записку. Я принялся читать ее вслух:
Мы прячемся, ты водишь, и правило одно:
Дом – это наша крепость, не покидай его!
– Ч-что это за хрень? – еле выговорил Рыжий. – Чьи-то дурацкие шутки? Шутки?!
– Шутки кончились, Сань. – Глеб был настроен решительно. – Я думаю, это очередной отпечаток. Ребенок. Возможно, Катюху он выбрал, потому что она тоже мелкая… В записке сказано: «мы прячемся», значит, есть вероятность, что это – не один призрак.
– Черт, – заскулил Кики и крепче сжал биту, которая еще ни разу не пригодилась нам при упокоении мертвецов.
– Мне кажется, если будем играть по правилам, сможем выбраться отсюда и, возможно, отыщем Катюху, – предположил я. – Прячьтесь, я – водящий.
Зоя испуганно вытаращила глаза и вцепилась в меня, точно клещ. Я тоже боялся. На самом деле я давно забыл, что значит не чувствовать страха.
– Разделяться нельзя! – запротестовал Кики. – Помните, я спец в ужастиках? Разделимся, и нам крышка!
– Д-да, давайте придумаем что-нибудь другое, – нервно предложил Рыжий.
– Что придумаем? В записке четко сказано – прятки.
– Но правило только одно, Глеб, не покидать дом, – снова возразил Кики. – Это лишь и сказано четко в записке.
– Это прятки, ребят. Не догонялки, не чехарда и не любая другая тупая игра! Прятки!
– Нам придется разделиться, иначе никак, – поддержал я Глеба. – Хоть мне этого тоже не хочется.
Зоя, плотно прижимавшаяся ко мне, тихо заскулила, я погладил ее по плечу. В ее глазах читался ужас, но интуиция подсказывала, что выбора нет. Я аккуратно отодвинул руку Зои и покачал головой:
– Нельзя прятаться вместе. И водящий тоже должен быть один. – Наклонился к ее уху и прошептал: – Не бойся, я буду рядом.
Отвернулся от ребят, уткнулся лбом в холодную дверь, ведущую к свободе, и закрыл глаза. Принялся громко считать вслух. Голос дрожал, но я не сбавлял темп. На цифре «десять» замолчал и медленно обернулся. Отчаяние и пустота сдавили горло. Никого из ребят не было.
– Иду искать, – прошептал я и на негнущихся ногах двинулся вперед.
Пока считал, не ощущал движения друзей, хотя половицы под моими ногами скрипели так, словно вот-вот развалятся. За звуком собственного голоса можно было не расслышать шагов, но мне почему-то казалось, что ребята просто испарились. От таких мыслей становилось совсем паршиво.
Я чувствовал биение сердца где-то в глотке. Стояла полнейшая тишина, но из-за бурного потока сбивчивых мыслей казалось, что я на стадионе во время футбольного матча, где все скандируют и шумят. Стало душно. Я оттянул ворот ветровки и протяжно выдохнул. Пальцы дрожали, и мне никак не удавалось унять эту дрожь.
Вдруг снова раздался озорной топот детских ножек. Этот звук пробирал до мурашек, похлеще злобного рыка любого дикого зверя. Я почувствовал, как пощипывает от страха глаза, но постарался взять себя в руки. Не хватало еще расплакаться и бросить водить. Тогда мы точно проиграем…
Я медленно обошел кухню, проверил за голубым сервантом, но никого не нашел. На цыпочках двинулся дальше, но вовремя обратил внимание на сползшую на пол скатерть и под столом обнаружил Кики.
– Слава Богу! – прошептал друг мне в шею. Такая близость нервировала, но я не стал отталкивать парня. – Одному находиться в этом доме совсем уж жутко.
– Надо быстрее отыскать Зою, – даже не Кики, а себе сказал я. – Куда она могла спрятаться?
Конечно, подсказывать тоже было не по правилам, поэтому я не дал Кики сообщить о местонахождении Зои. Уже вдвоем мы пошли дальше. Кухня, гостиная и две спальни – четыре комнаты, в которых сложно не найти человека.
Гостиная была обставлена мебелью лучше других комнат: габаритный шкаф, софа и пара лавок. Темная занавеска из плотной ткани будто дышала во мраке пасмурного дня. Не знаю, почему я боялся отодвинуть ее и найти следующего игрока… Возможно, потому что подозревал, что это может быть кто-то чужой.
Я осторожно протянул руку и почувствовал грубую ткань в своей ладони. Тут раздался раскат грома, резкий и оглушающий. То, что скрывалось за занавеской, бросилось на меня, я вскрикнул. Адреналин хлынул в кровь, и я уже собирался скинуть с себя существо, но ощутил запах меда и травяного шампуня. Так пахла Зоя. Девушка повисла на моей шее, я обнял ее в ответ.