В конце концов Аннетте снова удалось уснуть. Она не предполагала, что Поль с Ахимом в это время съездили к матери, сделали шокирующее открытие и нарвались на упреки раздраженного отца. Еще меньше она могла предположить, что ее свекор в эту ночь скончался, не дождавшись помощи.
Когда Аннету разбудили, чтобы поставить градусник, она почувствовала себя выспавшейся и здоровой.
– К сожалению, погода нас на Пасху не балует, – сказала девушка-практикантка, принесшая ей завтрак.
Пестро раскрашенное яичко и тюльпан должны были создать у пациентов праздничное настроение.
– Я хочу домой, – раскапризничалась Аннетта. Она с нетерпением ждала времени посещений.
Зазвонил телефон, но это оказался не Поль, а его брат.
– Как дела? Ты уже знаешь? – спросил он мягко.
Аннетта испугалась.
– Что с ним случилось? – глухо спросила.
– Он умер сегодня ночью, – ответил Ахим.
У Аннетты потемнело в глазах. Когда она пришла в себя, телефон лежал перед ней на одеяле. Из трубки, словно издалека, доносились какие-то звуки.
– Алло? – неуверенно сказала она.
– Боже мой, малышка, – сказал Ахим, – что с тобой? Я не предполагал, что на тебя это так подействует. В конце концов, он был уже стар и очень болен.
– Кто? – переспросила Аннетта, только тут сообразив, что речь идет не о Поле.
– Нашей матери нужно участие, – продолжал Ахим, – я сейчас же отправляюсь к ней. Поль, наверное, уже в поезде, я не смог до него дозвониться. А я было подумал, что он у тебя.
Аннетта никогда особенно не любила родителей мужа. Выходя замуж за Поля, она поначалу надеялась, что обретет вторых родителей, но скоро поняла, что в ней они видят просто приложение к Полю. Его отец хоть и проявлял интерес к ее профессиональным успехам, но, по сути, был человеком, которого не слишком занимали другие люди. Свекровь ревновала сына к Аннетте, о чем говорили сладкие комплименты и мелкие подарки. Впрочем, в одном родители мужа были едины: вина за отсутствие внуков целиком и полностью возлагалась на невестку, стремившуюся сделать карьеру. Но по большому счету многие вынуждены общаться с родственниками, к которым у них есть те или иные претензии. И все же Аннетта не могла по-настоящему переживать из-за смерти своего свекра.
И чем меньше она переживала, тем больше была ее благодарность Полю за то, что он все-таки позвонил, хотя ей и было стыдно лицемерно выражать ему соболезнования. Муж говорил с трудом, путаясь в словах. Сказал, что вчера принял две таблетки снотворного и, чтобы продержаться, ему нужно еще немного полежать.
– А лучше всего будет, если за мной кто-нибудь заедет. Не будет ли чересчур, если я попрошу об этом своего брата?
В полдень Ахим с букетом весенних цветов возник у постели Аннетты.
Она была тронута.
– А где же Поль? – спросила она.
– Отсыпается, – ответил Ахим. – Я оставил его в покое ненадолго, потом доставлю к матери. В крайнем случае придется применить силу.
Болтать с ним было приятно. Большей частью Ахим говорил об их отце, но без всякой слезливости.
– Отец уже лет двадцать твердил о своей скорой смерти, так что в этом нет ничего удивительного. Будем надеяться, он почил в мире.
– А в этом есть сомнения? – спросила Аннетта.
Ахим пожал плечами.
Потом заговорили на другие темы и даже слегка развеселились, тут же устыдившись. Как здорово иметь такого брата, подумала Аннетта. Жаль, Ахим появляется так редко. На прощание он ее крепко обнял, и Аннетте не хотелось его отпускать.
11. Женщина в белом
Дозвонившись до брата и попросив, чтобы тот отвез его к матери в Майнц, Поль снова заснул. Проснувшись ненадолго от бешеного трезвона в дверь, крикнул в окно, что ему еще необходимо поспать. Ахим с упреком буркнул, что и сам поднялся черт знает в какую рань, чтобы примчаться сюда по приказу Поля. Затем поехал в больницу к Аннетте.
Поль с удовольствием провалялся бы целый день и выпил бы горячего грога. Едва он подумал об этом, перед глазами появилась хорошо знакомая картина: отец прихворнул и лежит в постели, а мама подает ему обильный завтрак. Скажем, яичницу из двух яиц – слово «холестерин» в их доме было под запретом. Неужели у мамы за все эти годы не было никаких недомоганий? Как она пережила годы климакса? В их семье место больного было прочно занято, а ведь маме наверняка хотелось, чтобы кто-нибудь поухаживал и за ней. И вот времена изменились, теперь любовник приносит ей шампанское в постель.
Было почти двенадцать, когда Поль наконец направился в ванную комнату. Стоя под горячим душем, он услышал, как в спине раздался странный хруст, скорее всего свидетельствовавший о недостаточной физической нагрузке.
Мать пыталась приобщить своих сыновей к источнику, из которого сама черпала силы, время от времени произносила зажигательные речи, но напрасно. Тай-цзи цюань – древнее китайское искусство, согласно которому телесное и духовное в человеке неразделимо. Медленные, плавные, гармоничные движения успокаивают, расслабляют и благотворно действуют на самочувствие. Они способствуют исправлению осанки, стабилизируют кровообращение и придают подвижность суставам. Поль вдруг пожалел, что не слушался ее. С его осанкой, кровообращением и подвижностью суставов дела обстояли все хуже, а в настоящий момент болело буквально все тело. Кроме того, Поль считал, что заставлять его снова ехать в родительский дом после вчерашнего фиаско – это уж слишком.
На этот раз Ахим прикатил на другой машине.
– Та самая «тойота», которую я хотел тебе предложить, – пояснил он. – Увидишь, на что она способна, какая скорость.
Однако у первой же строительной площадки про скорость можно было забыть. Народ воспользовался пасхальными праздниками для того, чтобы выбраться из города, съездить в гости, и образовалась пробка.
– Жаль, что я не взял с собой альбом, – сказал Поль. Ему очень нравились мощные дорожные катки. Особенно когда машины стояли без движения.
– Надеюсь, ты шутишь? – простонал Ахим. – У нас сейчас голова должна совсем о другом болеть.
– Точно, – откликнулся Поль. – О тем, как нам вести себя с мамой, о похоронах и так далее.
Мать как статуя стояла у дверей, словно ждала их здесь много часов. Она обняла сыновей и, хотя держала себя в руках, выглядела постаревшей. Даже древнее китайское искусство, казалось, не помогало устоять под ударами судьбы.
– Как дела у Аннетты? – вежливо поинтересовалась она. – Сможет приехать на похороны?
– Она передает тебе привет, – соврал Поль. – Ее скоро выпишут. Когда ты успела сделать тесто для этой вкуснотищи?
– Несколько дней назад, – ответила она. – А сегодня просто разморозила. Кофе не слишком жидкий?
Потом они вместе написали текст траурного объявления и составили список тех, кто будет на похоронах. Ахим напечатал все на своем ноутбуке. Поль вдруг понял, что еще ни разу не видел покойников.
– Могу я еще раз увидеть папу? – спросил он. И, едва задав этот вопрос, почувствовал, как его охватило неприятное любопытство.
– Ты и в самом деле этого хочешь? – спросила мать. – Может быть, лучше запомнить его таким, каким он был в самые счастливые минуты? Впрочем, он еще в больнице, там есть специальное помещение…
Она вдруг расплакалась, Ахим подал носовой платок.
Потом нужно было просмотреть разные бумаги. Пока Поль изучал папку со страховыми полисами и квитанциями о пенсионных выплатах, Ахим убирал со стола, а мать разбирала личные вещи отца.
– Жан-Поль, тебе – золотые карманные часы, твоему отцу подарили их на конфирмацию. Ахиму – этот орден, я сама не знаю, за что ваш дедушка его получил. Кто хочет взять запонки?
Так все продолжалось до тех пор, пока Ахим не извинился – ему было необходимо выйти на воздух.
Наступил вечер. Поль разрывался между желанием увидеть умершего отца и долгом, который повелевал не оставлять мать одну.
– Ах, мама, – проговорил он, – наверное, как бы мы ни старались, облегчить тебе эти дни не получится. Мы, конечно, можем взять на себя кое-какие организационные вопросы. Что же касается твоего состояния… – Он смолк, не зная, что сказать.
Она улыбнулась:
– Наверное, это прозвучит странно: мне очень грустно, я чувствую себя немного виноватой, но в основном я испытываю удивительное облегчение. Теперь я свободна и могу ложиться спать, когда хочу, и просыпаться, когда хочу. Я могу поесть, когда проголодаюсь, я могу поехать туда, куда захочу. Пульт управления теперь в моих руках. Наверное, я покажусь вам бессердечной, но на самом деле это не так. Я любила вашего отца, и больше сорока лет вся моя жизнь была подчинена его интересам. Но теперь…
Поль не знал, как реагировать. Никогда еще он не слышал от матери так часто слово «я». Собственно говоря, среди перечисленного не хватало только одного: «Я могу спать с тем, с кем я хочу».
Поль представил себе постель и тут же страстно захотел в ней оказаться, причем один, без Аннетты, Ольги или еще кого-нибудь.
– Если ты дашь мне белье, я постелю себе и Ахиму, – предложил он; оказалось, что уже все постелено, – матери и в голову не пришло рассчитывать на подобное предложение от Поля.
– Где же Ахим? – спросила она. – Может, поехал к своей подружке?
– И как она тебе? – поинтересовался Поль.
– Я никогда себе не позволяю обсуждать подобные вещи, – ответила мать. – Подружки должны нравиться вам, а нас, родителей, ваши отношения не касаются.
– Никакого ответа – это тоже ответ, – пробормотал Поль.
В этот момент в комнату, приплясывая, вошел Ахим, балансируя картонными коробками на левой руке.
– Пицца, – объявил он. – «Маргарита», «Неаполитана», «Кальцоне». Может, и не лукуллов пир, но все же приличный ужин.
За едой почти не говорили. Полю очень нравился прибор, которым он в детстве пользовался каждый день. Почти с нежностью он смотрел на эмалированную скандинавскую миску шестидесятых годов, на шкафчики, столик из тикового дерева, голубые в зеленую клеточку шерстяные занавески. Здесь он вырос, и то, что Аннетта называла все это мещанством, его очень задевало. Есть вещи, которые олицетворяют все родное, и к ним нельзя подходить с позиций моды.