облазнительный, чарующий, несущий спокойствие и умиротворение. Аромат, в котором хотелось раствориться, но…
— Больше не буду, — поборов приятное головокружение, я передала бокал Рэнимору.
— На пьяную голову делаются недобрые дела.
— Уже приходилось разочаровываться? — Рэм улыбнулся и поднял бровь.
— Пожалуй, — я вскинула взгляд в потолок и принялась болтать ногами. — Именно напившись я примкнула к «Воронам».
— Поподробнее, пожалуйста, — Рэнимор снова опустился на колени передо мной. Да что ж с ним не так, отчего на кровати не сидится? Никак, наклонности какие-то странные.
— Да тут и рассказывать не о чем, — заметила я. — Три года назад сбежала тайком от отца на концерт в кабак. Не помню, кто выступал тогда: «Утренние некроманты», кажется. Конечно, первым делом из-под полы бутылку купила: в таком возрасте все самоутверждаются, и я не исключение. Напилась, и мне стало плохо. В кабацком клозете меня подхватил молодой мужчина, вывел на улицу, хотел до дома проводить. А я хамила ему, отбивалась… Под конец удумала стреляться с ним, а он возьми и согласись. И ведь выиграла, чуть живот ему не проткнула. Знала бы, что это — Олаф Кампер, предпочла бы утонуть в казенном унитазе.
Я наморщила нос, вспоминая тот позорный вечер. Память давно украла картины прошлого, превратив в размытые отблески, но кое-что из нее никак не выветривалось. Запах рвоты и дешевого виноградного вина. И ярко-алое пятно на рубашке Олафа, когда я моя стрела опрометчиво скользнула по касательной.
— Ты верила ему, — Рэм поймал мой взгляд, и дрожь прокатилась по плечам.
— Слишком верила, — призналась я, отводя глаза.
— Заблуждаться не страшно, — его ладонь погладила ступню. Горячие прикосновения переползли на пальцы. — Главное вовремя выйти из темноты. Ты победила свой мрак, Лира, и стала мудрее.
Я зажмурилась, чтобы не смотреть вниз. Осторожные прикосновения волновали и рождали в теле незнакомое ощущение, будто солнце впрыснуло лучи в кровь. Тепло ползло от кончиков пальцев вверх, и с каждой секундой хотелось большего. Я прекрасно понимала, чем все может закончиться, но больше всего на свете жаждала раствориться в этих секундах. Напиться вдоволь мимолетной лаской. Слиться с временем. Стать воздухом.
Когда Рэм пересчитал пальцы на ногах поцелуями, я зажмурилась еще крепче, вытянула носки и застонала. Дыхание перебил сладостный спазм. Внизу живота проснулась знакомая томящая тяжесть, а темень перед глазами запульсировала в такт биению сердца.
— Отпусти себя, Лира, — прорвался в мой личный мрак шепот Рэнимора. — Ты очень напряжена. Расслабься. Просто чувствуй меня.
— Я не Филлагория, чтобы целовать мне ноги, — прошептала я, дрожа.
— Ах, не Филлагория, значит?
В темноте послышался шорох и стеклянный звон. Мгновение спустя, Рэнимор обхватил меня за шею и приник к губам осторожным поцелуем. Ягодная сладость обожгла язык, и капельки вина потекли в горло. Приятное головокружение зацепило гарпуном и повело за собой, стирая реальность. Не осталось ни белых стен, ни окон, смотрящих в сад. Только мы. И странное чувство без названия, что разгоралось между нами, как лесной пожар.
— Хочешь сделать меня беззащитной? — я хитро приоткрыла один глаз. — Еще не убедился, что это бесполезно?
— Ни в коем случае, — Рэм провел по моему подбородку пальцем, собирая убежавшие капельки терпкого напитка. — Одно твое слово — и я оставлю тебя. Уйду спать в кабинет и не буду доставлять неудобства. Только проблема есть: из моих покоев до утра ты не выйдешь.
— А если… один мой удар? — усмехнулась в ответ. Жар вина бежал по венам, рождая безумие.
— Я надеюсь, что до драки не дойдет, — Рэнимор резко отстранился, и по коже пробежала враждебная волна холода. — Так мне уйти?
Я закусила губу. Привкус дурманящего напитка застыл на языке: — Нет.
— Подумай еще.
— Я сказала, останься.
Мои слова прозвучали, как откровение. Пронзительно, отчаянно, звеняще… Протянула руки. Положила Рэму на плечи и прижала его к себе. Он дрожал. Как листья яблонь за окном под порывами теплого ветра. Как и я сама.
Страх накрыл с головой, когда ладони Рэма легли на мои колени и побрели выше, задирая рубашку. Дрожь, будто сорняк, проросла меня насквозь, пустила щупальца во все клеточки тела, и Рэнимор чувствовал это. Медленно и осторожно развел мои колени, обезоруживая. И когда поцелуи согрели внутреннюю сторону бедра, неуклонно поднимаясь к самому эпицентру жара, я снова зажмурилась.
Рэм ослабил пояс моего халата и неожиданно поднял сорочку выше, перескакивая дразнящими поцелуями на живот. Инстинктивно дернувшись, попыталась опустить открахмаленную ткань, и тут же засмеялась над тем, как нелепо выглядят со стороны мои попытки защититься.
— Что-то не так, Лира? — Рэм поднял голову.
— Щекотно, — призналась я, улыбнувшись.
— Неужели ты никогда не…
Сразу сообразив, о чем речь, я честно мотнула головой. Несмотря на буйный темперамент, я никогда не знала всепоглощающих желаний, дурманящих рассудок и требующих разрядки во что бы то ни стало. Парни побаивались девушку, что с первой попытки способна подбить из лука движущуюся цель, и отказывались со мной гулять. Да и близких подруг, с которыми я могла бы обсудить откровенные темы, у меня никогда не было. В конце концов, кругом столько интересных занятий! Стрелять из лука на спор, готовить реквизит и плакаты для митингов, подпевать любимым ансамблям на концертах, дрессировать Эстер… да даже книги читать куда интереснее и полезнее, чем ублажать себя прикосновениями.
Рэм не стал смущать меня разговорами: лишь медленно раскинул полы халата, расстегнул пуговицы на рубашке и накрыл ладонями грудь. Безумие, дрожащее в воздухе, обрело вкус и объем. И цвет… густой темноты перед моими глазами. Оно навалилось на нас плотным одеялом, выжимая стоны и заставляя дышать чаще. Оно пахло греховными мыслями, вином и шиповником.
По коже бежали молнии, замирая внизу живота. Я вся превратилась в молнию, оголенный нерв. Прикосновение пробежало по бедру — разряд. Еще одно, чуть выше — почти взрыв. Еще — и крик сорвался с губ. В крошку потолок, в крошку небо, и душу — в крошку!
Не в силах противостоять соблазну, я откинулась на перину, и прохладное белье защекотало кожу. Мысли в голове потеряли четкость, будто отдаленные голоса. И все вмиг потеряло значение: сомнения, глупая ревность, едкие слова шута.
Просто чувствуй меня…
Я загоралась. Тлела от поцелуев. Задыхалась от прикосновений и отдавалась всецело. Отдавала свою беззащитность, свою пробудившуюся чувственность… Ту себя, что никогда не знала раньше. И нет: я не прогнала Рэма. И не закричала, когда тело наполнила пульсирующая боль: лишь закусила губу.
Мы поднимались выше. С каждым движением, с каждым поцелуем. Держались друг за друга переплетенными пальцами и летели в распахнутое ночное небо. Как листья, оторванные ветром от яблоневых ветвей. Как лепестки шиповника…
Пожалуй, все истории о первой ночи в книгах и экранных постановках слишком страшные. О боли почти не думалось. Я просто чувствовала. Теплоту, не имеющую названия, что распускалась в сердце пряным цветком, нарастающее томление внизу живота, сладость поцелуев и приятную боль в груди. Разряды, летящие по коже, и колкие мурашки. Сладостное удушье и головокружение, уносящее в запределье. И ощущала себя в эти мгновения самой роскошной и желанной.
— Лира, я… — крепкие пальцы сжали грудь.
Острая молния пронеслась по позвоночнику, давая ответвления и наполняя пульсирующим теплом каждую клеточку. Свет перед глазами вспыхнул золотистыми искрами и тут же подернулся занавесью мрака. Выгнувшись, я скомкала простыни пальцами. Душе стало тесно в теле, и она выплеснулась наружу криком. Душе стало тесно в комнате, и она улетела под самый Аэрийский купол и заполнила его собой… Я словно умерла на мгновение, и не было ничего слаще и приятнее этой маленькой смерти…
… - Много у тебя было женщин? — невпопад спросила я, когда Рэнимор укутал меня одеялом.
Он отвел глаза и заулыбался: — Одна.
— Шанти? — я провела ладонью по его щеке, собирая капельки пота.
— Ты, — проговорил Рэм, переплетая наши пальцы.
Глава 58
— А кто научил тебя, — я поперхнулась словами и сильнее стиснула его ладонь, — всему…
— Ох, Лира, — засмеялся Рэнимор. — Думаешь, мне позволили бы ударить в грязь лицом перед будущей королевой? У каждого навыка есть своя теория.
— И кто тебе ее преподавал? — я нахмурила брови. — Куртизанки?
— Ревни-и-ивица, — протянул Рэм, склоняясь ко мне и заставляя откинуться на подушку. Горячее дыхание толкнулось в губы. — Ревнивица моя милая… Некоторые вещи тебе лучше не знать.
Кончик языка скользнул по губам и разомкнул их, проникая в рот. Я приняла его поцелуй нежно и осторожно. Страсть совсем не оставила нам сил, выбросив на сухой берег. Оставалось ждать солнца.
— И все равно тебе придется терпеть в своей постели Лусьену Трагго, — проговорила я, нехотя отрываясь от его губ. Веселье куда-то ушло, оставив легкую горечь. — Или кого-нибудь еще, более талантливого и умного, нежели я.
— Нет, Лира, — Рэнимор улыбнулся и погладил мою щеку. — Я постараюсь обойти трон.
— Не получится, — я придвинулась ближе и откинула голову на его плечо. — Ты — единственный наследник королевской четы.
— А вдруг не единственный? — отрезал Рэм так холодно, что я вздрогнула.
Я догадывалась, что он имеет в виду: гадкие слухи о похождениях короля помутили и его рассудок. Но все же упорно гнала от себя самую страшную мысль: о неверности матери. О словах шута. И о разрезе моих глаз. Только на этот раз попытки оказались тщетными: ненужная дума то и дело выплывала из озера памяти брюхом вверх, как дохлая рыбина. Она свербила под ложечкой неприятной тошнотой и нагоняла панику.
— Что ты имеешь в виду? — пробормотала на всякий случай.
— Сколько участниц на отборе, если считать выбывших? — Рэнимор испытующе посмотрел на меня.