– Мы не сможем вернуться Сумеречными вратами, – напомнил я.
– Сможем, если найдем, кого принести в жертву. Врата питают мертвые. Но нужна свежая кровь, чтобы выманить Высоких. Посмотри вокруг. Видишь живое?
– Почему Воронья лапа послал вас сюда, не продумав способ возвращения?
– Мы взяли зверей, – возразила Амайра. – Но они ошалели, вырвались и убежали, когда мертвецы вышли из могильников. Попытайся я удержать их, они утащили бы и меня.
Призрак Эзабет встал на цыпочки и лениво повернулся – плененный светом на дне вселенской расщелины, потерянный, далекий, остающийся лишь до тех пор, пока жива память об Эзабет.
– Надеюсь, вы добыли то, за чем пришли.
– Добыли, – спокойно ответила Амайра. – Лежит в ящике у Василова. Он истратил почти все запасы фоса, когда проплавлял дыру во льду. Потом пришлось взяться за топор. Но мы прорубились и вырезали, сколько смогли.
– Что именно вырезали?
– Все как обычно. В ящике – засохшее сердце ледяного демона. Магам вечно нужны сердца.
Амайра вздрогнула.
– Не трогай его, капитан-сэр. Если тронешь, увидишь то, что тебе не понравится. Ужасы из тех времен, когда демон бродил по земле. Такое хочется поскорей забыть.
– Это и есть оружие Вороньей лапы?
– Само по себе – нет. Сердце может стать сосудом, как стал им глаз Шавады для магии душ. Саравор собирался использовать его, чтобы вознестись. Но глаз был всего лишь частью Глубинного короля, а тварь во льду… она неизмеримо крупнее. Подобную тварь Глубинные короли пытались разбудить в океане. Ее способность поглощать магию в миллионы раз больше, чем у королей. Пусть Глубинные короли и бессмертные колдуны, по сравнению со здешним демоном они просто дети. Потому Безымянные и посылают Давандейн в Адрогорск. Хотят использовать там сердце демона, но как – не говорят.
– Не нравится мне это, – заметил я.
Похоже, Амайре не нравилось тоже.
В зале раздалось шипение – кто-то, стиснув зубы, старался сдержать стон. Мы поспешили вернуться. Сильпур закатал рукав, обнажив татуировку ворона на предплечье. Такого ворона я никогда не видел: без перьев, с нетопырьими крыльями и длинным изогнутым клювом.
– Жгут! – воскликнула Амайра и расстегнула ремень, но Сильпур покачал головой, мол, не надо.
Ворон – больной, увечный, наполовину лысый – медленно и с трудом выбирался из руки. Жалкий клочок былой силы – если она вообще осталась у Вороньей лапы. Сильпур и глазом не моргнул, когда уродец лез сквозь его живую плоть. Прежде мне не доводилось видеть, как ворон выходит из кого-то. Затем птица заговорила – только с Сильпуром и на языке, которого я не слышал за все мои годы в Валенграде, этом плавильном котле племен и народов. Птица едва выдавливала слова из увечной глотки, шептала бессильно, поучала, а Сильпур молча глазел на нее, вопросов не задавал и лишь время от времени кивал. Договорив, полулысый уродец рухнул на лед. Из выжженных глазниц потянулся дымок.
– Пора идти, – объявил Сильпур.
– Нельзя трогать Василова, – возразила ему Валия. – Рана откроется.
Зеленые глаза Сильпура вдруг сделались холодней и бесчеловечней, чем серебряные Валии.
– Пора идти, – повторил он.
Глава 19
У меня оставалось еще много вопросов, ответы на которые хотелось получить поскорее, но я понимал: чем раньше мы уберемся отсюда, тем лучше. О самом главном – об инструкциях Вороньей лапы – спрашивать не имело смысла. Ход мыслей босса я знал чуть ли не лучше, чем свой. Можно удивляться, но, при своей необычайной мощи, Воронья лапа был существом простым. Бери все, не отдавай ничего, выигрывай любой ценой, и никаких компромиссов. Чтобы проникнуть в разум великого Безымянного, достаточно понаблюдать за стервятником.
На Василова я старался не смотреть. Он был ранен, слаб.
Подходящая жертва.
Мне следовало отдохнуть. Сильпур позволил нам задержаться на час. К Василову он не проявлял интереса, не помогал, просто уселся на оставленный штопаными тюк и застыл, будто статуя. Интересно, как давно Сильпур послушно выполнял поручения Вороньей лапы? Многих ли убил, часто ли выходил на бой в нескончаемой войне? Он ведь с полным равнодушием принимал приказы и наверняка не считался ни с чем, выполняя их. В записях «Черных крыльев» сказано, что капитан Нарада привезла Сердце Пустоты в место, ставшее Бесконечной прорвой, средоточием Морока. Думаю, Нарада догадывалась о последствиях, понимала, сколько жизней заберет оружие ее хозяина. Была ли она жестокой и равнодушной, как Сильпур, сожалела ли? А может, прониклась величием миссии, необходимостью великой жертвы? Или просто оказалась слабой и податливой?
Сильпур слабым уж точно не был.
Отведенный нам час прошел скверно, под стоны боли. Свою рану я и осмотреть толком не успел, так быстро она затянулась. К ней слетались мотыльки голубого сияния. Я глядел на Эзабет, пытался заговорить с ней, но она не замечала меня – безразличная, бесконечно далекая. Годы назад я поклялся освободить ее, пусть для того и потребуется целый век. Кажется, мне придется снова нарушить обещание.
– Ладно, я уже долго живу без тебя. Придется немного еще. Но ты ведь появишься, когда это станет важно, да? – бессмысленно спросил я у призрака.
Помахал рукой, но Эзабет, завороженная тем, как пламя течет у нее между пальцами, словно и не услышала моих слов. Бесполезное видение из бесполезного прошлого.
– Пора, – объявил Сильпур.
Отдых меня освежил. Конечно, прежней силы пока не наблюдалось, но ходить уже было легко. Я помог Амайре поднять Василова. Шевелился он с трудом, а дорога ожидалась чересчур трудная для тяжелораненого.
Амайра повела нас к лестнице.
– Рихальт, а ты выглядишь как дерьмо, – усмехнулась она. – Я даже не сразу узнала тебя. Но помолодел. Короче, выглядишь как помолодевшее дерьмо.
– Выбирай слова, – буркнул я.
Она знакомо ухмыльнулась – лукаво, с подначкой, мол, всыпь мне, если сможешь. Но сейчас вместо детского лукавства в ухмылке читалось: ведь не сможешь, старый пердун. Теперь не смогу. Эх, ты могла бы стать украшением любого бала и любой драки, моя девочка. Папина гордость. Хотя, конечно, воспитывал тебя не только я.
К счастью.
Мы шли по ледяному залу и уже не обращали внимания на рисунки. Я все время ощущал вмерзшего в лед монстра, мертвого, но источающего чудовищную магию. Хотелось убраться от него поскорей. Сильпур нес ящик с сердцем. Он шагал впереди, не заботясь о том, успеваем мы за ним или нет. Василов кривился и корчился. Сильный парень. Но все понимали, что он не жилец.
И почему Воронья лапа не подсказал нам путь, где не пришлось бы рисковать падением в стофутовую пропасть? Я ведь выжил лишь из-за многолетней выдержки в отраве Морока.
Древняя лживая сволочь.
Мы оставили все ненужное у подножия лестницы. Портативный коммуникатор Амайры стоил целое состояние, но и он присоединился к мечам, пустым канистрам для фоса и прочим вещам, способным помешать карабкаться по лестницам. Мы измучились и выдохлись, один Сильпур выглядел свежим и столь же полным энергии, как в начале нашего приключения, когда он полез в ледяную пропасть. Решительный, бесстрастный.
– Ты сможешь открыть Сумеречные врата? – осведомился я.
– Смогу, – непринужденно обронил он.
Как будто я спросил про погоду.
Лестница вела по спирали вверх, и с каждым шагом Василов все крепче стискивал зубы. Бедолага. Мне однажды довелось почти в таком же состоянии трястись по проселочной дороге. То еще удовольствие.
– Когда явимся в Валенград, у тебя будет лучший хирург, – пообещал я. – Заштопает одинаково хорошо и спереди, и сзади.
Василов попытался улыбнуться, но только застонал и зажмурился. Конечно, он понимал, что я лгу. Даже если кусок свинца каким-то чудом не порвал внутренности, если Василов не истечет кровью, он все равно не попадет домой. Мы с Амайрой несли не просто раненого, а свой ключ.
Вверх и вверх. Ступени здесь были идеально ровными, ведь они вели в святое место, гробницу величайшего, чудовищнейшего врага, разрушителя, ледяного демона. Мне доводилось слышать нелепые побасенки про мировых змеев, существ размером с целый замок, питающих магию нашего мира, бесконечно ползающих по кругу на далеких континентах, до которых якобы доплывали лишь обманщики-хвастуны. Хотя, может, кто-то и доплывал. Я бы хотел повидать такого змея.
Впрочем, если он похож на шестиногого во льду – скорее, не хотел бы.
Лестница закончилась. Мои ноги ныли, старая рана стреляла болью в кости. Мы пролезли сквозь завал у входа и оказались на студеном ветру. Впереди, в полумиле, виднелись Сумеречные врата – пятно темного камня, неестественное среди ледяного буйства, эпицентр которого находился под расколом в небе. Знали бы мы сразу этот путь! Все получилось бы скорее, проще и без мучений. И, возможно, в брюхе Василова не торчали бы тряпки, не дающие вывалиться потрохам.
Черт, до чего же пакостно с ним получается.
Сильпур опять убежал вперед, предоставив нам тащить раненого. Лед здесь был изломан не слишком сильно, но все равно мы едва ползли: скользили, то и дело падали и к дохлому мулу подошли вконец измотанные. Устроив Василова, я шагнул к Валии. Она явно устала не меньше моего, но выглядела куда лучше. Чем больше мы отдалялись от голубого сияния, тем скверней мне становилось. Я обнял Валию за плечи, подтянул к себе и прошептал на ухо:
– Не вмешивайся.
– Нам надо попасть домой, – стуча зубами, ответила она.
– Мы попадем, вот увидишь.
– Ты выжат донельзя. А хочешь взвалить на себя еще больше. Скоро это кончится, скажи?
– Не знаю. Сначала нужно выбраться отсюда. А мы выберемся. Обещаю.
Под тонким прозрачным льдом на темных камнях Врат виднелись силуэты птиц. Сумеречные врата были лютым кошмаром и не в таком жутком месте. В тот первый отчаянный раз, когда я умолял Воронью лапу взять меня, заключить сделку, страх чуть не взял надо мной верх. А тут, под расколотым небом, будет гораздо хуже.