Длинная аллея вела к остаткам Садовых ворот, прежде увитых плющом, увешанных цветочными корзинами. Ворота тогда играли живыми красками. Пожалуй, ничто не навевает так уныние, как павшие гиганты. Люди Адрогорска восхищались своими королевами-воительницами, сражавшимися с бронзовым оружием в руках за местные плодородные земли и установившими вдоль дороги огромные статуи – настоящее чудо света. От статуй сейчас остались лишь пьедесталы со ступнями или, в лучшем случае, еще и щиколотками. По пьедесталам тянулись надписи на эльгине, языке, умершем задолго до Сердца Пустоты. Но Малдон знал эльгин и, довольный, переводил.
– Здесь стоит Шинестра, королева мира! Узрите ее величие и отчайтесь! Здесь стоит Винова, королева мира! Ее красота поражает, ее сила разрушает!
Малдон зареготал. Здравомыслящие люди не смеются в Мороке. Но Малдон здравомыслием не отличался, и вообще ему было на все наплевать. Солдаты, марширующие мимо с пиками на плечах, тревожно поглядывали на него. Они думали, что из-за шарфа на лице Малдон не замечает взглядов. Ребята слишком хорошо знали «малышей» и могли распознать их смех. Я приказал паршивцу заткнуться.
Целые легионы солдат. Некоторых я узнал, многих – нет. Мундиры были тридцатилетней давности, оружие устарело. Солдаты выстроились в шеренги по обе стороны от растрескавшейся каменной дороги. От них исходили струйки пара. Призраки моего прошлого. Люди, погибшие на стенах и под ними, а также во время жуткого отступления к Границе. У одних виднелись раны, другие выглядели здоровыми и сильными. Солдат отсалютовал мне рукой без кисти, из обрубка торчала неровно обломанная кость.
– Сэр!
– Рядовой, вольно, – сказал я.
– С кем ты разговариваешь? – спросила Валия.
– А ты не видишь?
Я обвел взглядом призрачные ряды, заполнившие пустыню. Тени прошлого с эфемерным оружием на плечах молча смотрели, как мы проезжаем мимо них. Меня передернуло.
– Нет, никого не вижу.
– А их тысячи, – прошептал я. – Намного больше, чем было у меня в Адрогорске. Сотни тысяч.
Знакомые лица мешались с незнакомыми. Ненн стояла в строю, но не по стойке смирно. Окружали Ненн «драни», ее бесшабашные кавалеристы. С ними мы атаковали Хрустальный лес в Мороке. Рядом стояли погибшие при осаде Валенграда, а также те, кого я лично нанимал для вылазок в Морок. Одно молодое лицо пробудило забытое воспоминание. Я заставил парня всю ночь провести на вахте из-за того, что он обсыпал песком мои начищенные сапоги. Другого я послал с известием на стену ровно перед тем, как там разорвалось заклятие «малыша». Столько смертей, и все они на мне. Моя вина.
– Не твоя – моя, – ревниво отозвался Морок, не словом, а скорее ощущением.
Мы все: и я, и солдаты – принадлежали ему.
Я зажмурился, пожелал, чтобы умершие сгинули. Но этого не случилось. Прежде я считал, что призраки Морока – отражения больной совести, что души, если они есть, уходят точно не в Морок. Но теперь, видя тысячи глаз, следящих за мной, я усомнился в своем мнении.
У самых осыпавшихся стен выстроился мой Третий батальон. Ребята стояли плечом к плечу, прикрывая отход, как им и было приказано. Они, безмятежно улыбаясь, посмотрели на меня, отдали честь. Я не видел их последнего боя. Я не заслужил их уважения.
– Сэр, делайте, что надо, – сказал майор Джил, когда я проезжал мимо. – Мы дадим вам время.
Я остановился и заметил взрезанный скальп, оголенную кость. Майор же смотрел в пустоту. Он говорил из другого времени и места. Далекое эхо, но все равно бередящее душу. Джил был ветераном, на десять лет старше меня. Но это тогда. Теперь он казался таким молодым. Все они, вечные дети Морока, выглядели молодо.
– Вам не стоило умирать за меня, – прошептал я.
И впервые попросил у них прощения.
– Сэр, вам ни к чему извиняться. Может, вы и были высоколобым засранцем, но вы были нашим высоколобым засранцем. Если понадобимся – мы здесь.
Я кивнул ему, хотя мне хотелось, чтобы они поскорее сгинули. Морок мог показать их смерти, но показал уважение и надежду. Это подействовало сильнее. И сделало только хуже.
Мир вдруг крутанулся, я закачался, словно с полудня налегал на ром. Заревел черный ветер, вздыбил тьму, и передо мной возник железный паланкин. Ледяной холод протянулся над отравленными песками, окутал мой разум.
– Сын Морока, ты добрался до города, но все старания напрасны, – прошептал Акрадий, и мне показалось, будто сошла лавина, столкнулись планеты. – Принеси сердце моего брата, и я смилостивлюсь над тобой. Твои союзники получат знак императора. Никто не умрет понапрасну.
– Ты бы не тратил свое божественное дыхание, если бы не боялся, что я задам тебе трепку.
Во рту появился вкус крови и отравы Морока. Они сочились из десен. Я сплюнул. Сгинь! Но все равно увидел десятки тысяч белокожих воинов-драджей, тяжеловооруженных, со щитами в руках и копьями на плечах. Над войском реяли длинные яркие знамена Глубинного императора. Но за огромным войском я ощутил волю, намного древней и сильней воли Акрадия: Спящий ждал своего часа.
Акрадий хотел запугать меня своим войском, но он недооценил мое знание. Я изучил Морок с его течениями и то, как струится и меняется в нем сила. Внезапно мне стало ясно: сила Акрадия тонка, словно бумага, и сам он едва держится, как и Безымянные. Император отчаянно старался подчинить себе Спящего. Он победил остальных королей, подавил их волю и теперь вынужден был поддерживать статус. Вместо того чтобы смести нас с игральной доски, Акрадий вяло интриговал, будто Воронья лапа или Леди волн.
Вопреки урагану, несшему песок и мелкие камни, я расхохотался. Тут же полыхнула белая ярость Акрадия – жарче кузнечного горна, ярче солнца. Ни разу за долгие тысячелетия смертный не высмеивал его.
– Я заживо сдеру с тебя кожу! И ты провисишь на крепостной стене, не умирая, десять тысяч лет! – завыл Акрадий из своего железного саркофага. – Мои быстрейшие всадники помчатся впереди армии. Двадцать тысяч лучших солдат привезут тебя в цепях!
– Они, но не ты, – заметил я. – Все твои силы уходят на подавление воли подчиненных.
– Тебе никогда не понять истинной власти, – прошептал Акрадий. – Имя мне – легион.
Картинка изменилась, я увидел другую волну драджей. Огромное войско сильных белокожих всадников с луками и копьями, но без доспехов, в длинных кафтанах. Драджи беспощадно нахлестывали харков, крепких и длиннорогих. Эта порода показалась мне более поджарой, чем та, что прежде была у драджей в Мороке. Белокожие гнали во весь опор, а за ними пуповиной тянулся жгут темной силы. Акрадий установил прямую связь между собой и Адрогорском, чтобы Морок не менялся на его пути. Средоточием магии было похожее на трон кресло-паланкин, которое везли мощные тягловые харки. В кресле на истлевших бархатных подушках сидела мумия: забальзамированное тело давно умершего колдуна, усыпанное золотом и самоцветами. Всадникам не требовался навигатор. Они, ведомые магией, скользили, словно бусина по нити, натянутой между Глубинным императором и Адрогорском. Загнанных харков драджи бросали на пыльной дороге. Те, подрагивая тихонько, издыхали. Акрадий всерьез вознамерился пригнать своих рабов к Адрогорску до схождения лун.
За всадниками шли тысячи и тысячи трупно-синих тяжелых пехотинцев с копьями на плечах и щитами в руках, под длинными яркими знаменами Глубинных королей. Напугать меня Акрадий тоже решил серьезно.
– Ты не понимаешь силы моей власти? – грохотал Акрадий, и голос его был громче падающего снега, тверже материнской любви. – Твои хозяева склонили головы, остались ни с чем. Их марионетки не добились ничего, все интриги оказались напрасными. А я – вселенная. Я не предаю тех, кто молится мне, поскольку являюсь всем. Иди сюда. Спаси своих людей, сделай их большим, чем они когда-либо смели вообразить. Стань вершителем судеб.
Акрадий гремел, давил, но я, поднимаясь с песка, дюйм за дюймом оттеснял его, пока не отбросил. И повторил слова, некогда сказанные ему:
– Даже если мне доведется стать последним из живых, неважно. Мы встретимся под стенами Адрогорска.
– Собирается дождь, – донеслось словно бы издалека.
Отряхнув песок с ладоней, я обрушил на Акрадия всю свою ярость – вопреки черноте, холоду и злобе, пытавшимся согнуть меня.
– Да веди хоть всех своих вассалов! Всю свою гребаную империю! Мы тебя ждем.
Глава 30
Раздался гулкий громовой раскат, и к нам двинулась пурпурная стена.
Городские ворота напоминали разинутый рот. Сердце Пустоты выжгло цветы и побеги плюща. Солдаты, нахлестывая волов, погнали в ворота фургоны. Каменные стены, все в оспинах от ядер и заклятий драджей, смогли выстоять. Адрогорск строили на века. За стенами были прежние здания, ныне полуразрушенные, оплавленные.
Знакомая картина.
– Нужно укрытие, – заявила Валия.
Ну да, теперь они знали, что бывает от здешнего дождя.
– Капитан, куда везти станок? – спросила генерал Казна.
– Каналина хочет установить его в самой высокой точке дворца. Если меня не подводит память, это небесная ванна. Но пока нам лучше найти дом и спрятаться внутри.
– Вы можете направить квартирмейстера в соответствующие помещения? Надо поскорее выгрузить боеприпасы в сухое место.
– Генерал, прошло тридцать лет. Когда я в последний раз наведывался сюда, в городе было полно людей, порохового дыма и скверного колдовства. Я и небесную ванну помню лишь потому, что ее видно отсюда.
Мне приходилось кричать, перекрывая вой ветра. Над головой неслись облака. Я махнул рукой в сторону дворца, самого высокого из сохранившихся строений. Из его купола поднималась башня, увенчанная мелкой чашей небесной ванны.
Генерал принялась отдавать приказы: установить отводчики влаги, найти приличный дом под пороховой склад, определить участок под нужники, обезопасить периметр, согнать в одно место животных. Вестовые разбежались с привычной расторопностью. Их плащи из промасленной парусины выдерживали лишь легкий дождь, да и то недолгое время. Упали первые капли, зашипели, обжигая кожу.