— Только сушить сначала надо, — предупредил он, осматривая мои изделия. — Иначе растрескается при обжиге.
— Сколько времени на сушку? — спросил я с нетерпением.
— День-два, не меньше, — ответил Илья. — Торопиться нельзя.
Я вздохнул, но делать было нечего — природу не обманешь. Пришлось оставить реторту, крышку и трубку у Ильи для просушки.
Пока изделия сохли, я занялся следующим этапом плана — получением поташа из золы. Тут нам повезло — золы у нас накопилось немало, лиственной, самой подходящей для нашей цели.
Я взял большую деревянную бочку, в дне которой были проделаны небольшие отверстия, прикрытые слоем соломы. В эту бочку я насыпал золу и залил её водой в пропорции примерно одна часть золы на три части воды.
— Теперь перемешиваем, — сказал я Петру, который помогал мне. — Хорошенько, чтоб вся зола с водой контактировала.
Мы долго мешали эту серую жижу длинными палками, пока руки не устали. Потом я велел оставить смесь на несколько часов, чтобы зола хорошенько выщелочилась.
К вечеру я вернулся к бочке. Жидкость над золой стала мутно-желтоватой — это был щёлок, который нам и нужен был. Я подставил под отверстия в дне бочки другую ёмкость и открыл их, позволяя щёлоку стекать. Процесс шёл медленно, жидкость фильтровалась через слой соломы, оставляя в бочке твёрдые частицы золы.
— А теперь самое сложное, — сказал я, когда щёлок был собран. — Нужно его выпарить до получения сухого поташа.
— Выпарить? — переспросил Петр. — Как соль из рассола?
— Именно так, — кивнул я. — Только осторожно, чтобы не сгорело.
Я взял глиняный горшок поменьше, который решил использовать временно, пока наша реторта сохнет, и перелил в него щёлок. Поставив горшок на небольшой костерок, я стал медленно выпаривать жидкость, постоянно помешивая, чтобы она не пригорала.
Процесс занял несколько часов. Петр сидел рядом, подбрасывая дрова в костёр и с интересом наблюдая, как мутная жидкость постепенно выпаривается, становясь всё более концентрированной. Наконец на дне горшка начали появляться белые кристаллы — это был поташ, карбонат калия, важнейший компонент нашего плана.
— Вот он, поташ, — я показал Петру кристаллы на дне. — Из него и мыло делают, и стекло.
— И всё это из обычной золы? — удивился Петр.
— Всё из неё, родимой, — кивнул я. — Зола — богатая кладовая, если знать, как ею пользоваться.
Наконец горшок с поташом был готов. Теперь оставалось дождаться, пока высохнет и обожжётся наша реторта, и мы сможем перейти к следующему этапу — получению светильного газа.
Два дня тянулись как вечность. Я не находил себе места, по несколько раз в день наведываясь к Илье, чтобы проверить, как сохнут мои изделия. Наконец он сказал, что они достаточно просохли и готовы к обжигу.
Обжиг занял ещё день — нужно было медленно повышать температуру, чтобы глина не потрескалась. Я сам следил за огнём, подбрасывая дрова и регулируя тягу в печи. Когда изделия раскалились докрасна, я понял, что цель достигнута.
После остывания наша реторта приобрела красно-оранжевый цвет и стала твёрдой, как кирпич. Крышка идеально подходила к ней, а трубка, хоть и немного покорёжилась при обжиге, всё ещё была вполне пригодной для использования.
— Теперь пора собирать нашу конструкцию, — сказал я Петру, который всё это время верно помогал мне. — Неси уголь, самый лучший, какой есть.
Пётр принёс корзину с древесным углем — чёрным, блестящим, явно хорошего качества. Я насыпал часть угля в реторту, а поверх него высыпал наш поташ. Затем плотно закрыл всё крышкой, оставив только отверстие для выхода газа.
— А теперь самое интересное, — сказал я, устанавливая нашу конструкцию на очаг. — Будем добывать светильный газ.
Я развёл под ретортой сильный огонь. Внутри начался процесс — вода, оставшаяся в поташе, превращалась в пар, который, проходя через раскалённый уголь, преобразовывался в смесь газов, богатую водородом и угарным газом. Именно эта смесь и была нам нужна для восстановления железа из красной глины.
К отверстию в крышке я приладил глиняную трубку и направил её в другой сосуд, наполненный красной глиной, перетёртой в порошок. Пётр смотрел на всё происходящее с нескрываемым изумлением.
— Сейчас газ пойдёт через глину, — пояснил я ему. — И начнётся волшебство.
— Какое волшебство? — с опаской спросил Пётр.
— Железо из глины добудем, — ответил я, не отрывая взгляда от нашей конструкции. — Газ заберёт кислород из красной глины, и останется чистое железо и белая глина.
Пётр покачал головой, явно не веря, что такое возможно. Но я был уверен в успехе — химические реакции подчиняются строгим законам, и если всё сделано правильно, результат будет именно таким, как я рассчитывал.
Процесс шёл медленно. Из трубки появился сизый дымок, который начал проходить через слой красной глины. Я внимательно следил за тем, чтобы огонь под ретортой не угасал, и за тем, как меняется цвет глины в сосуде.
Постепенно красная глина начала темнеть, приобретая серо-коричневый оттенок. Это был хороший знак — железо восстанавливалось, отделяясь от кислорода.
— Смотри, Петро, — я указал на изменение цвета. — Видишь, как меняется? Это железо проявляется.
Процесс занял несколько часов. Всё это время я не отходил от нашей конструкции, подбрасывая дрова и следя за тем, чтобы всё шло как надо. Наконец, когда глина в сосуде приобрела равномерный серо-коричневый цвет, я решил, что пора заканчивать.
— Теперь нужно остудить всё и проверить результат, — сказал я, убирая реторту с огня.
Остывание тоже заняло время — нельзя было резко охлаждать нашу конструкцию, чтобы глина не растрескалась. Когда всё наконец остыло, я осторожно высыпал содержимое сосуда на чистую ткань.
— А теперь самое интересное, — я достал из кармана большой кусок магнетита, который мы когда-то собирали с деревенскими ребятишками. — Сейчас увидим, получилось ли у нас железо.
Я провёл магнетитом над рассыпанной глиной, и произошло чудо — тёмные крупинки потянулись за камнем, прилипая к нему, как пчёлы к мёду. Это было железо — настоящее, восстановленное из красной глины!
— Господи Иисусе! — выдохнул Пётр, глядя на это зрелище. — Неужто и впрямь железо⁈
— Оно самое, — я не мог сдержать торжествующей улыбки. — А то, что осталось — белая глина, из которой можно делать фарфор или огнеупорные кирпичи для нашей печи.
Я собрал железные крупинки, прилипшие к магнетиту, в маленький кожаный мешочек. Их было немного, но грамм четыреста получилось. И это с пяти килограмм глины! Это был успех, доказательство того, что мой план работает!
— Теперь нужно делать всё то же самое, но в большем масштабе, — сказал я Петру. — Построим печь побольше, сделаем реторту поавторитетнее, и будем добывать железо килограммами, а не крупицами.
Пётр смотрел на меня с нескрываемым уважением и восхищением.
— Егор Андреевич, — проговорил он тихо, — да вы… да вы чародей настоящий! Из глины — железо! Кто бы мог подумать…
Я только усмехнулся в ответ. Никакое это не чародейство, а просто наука — химия и физика, которые подчиняются своим законам, известным в моём времени даже школьникам. Но здесь, в начале XIX века, это действительно выглядело как настоящее волшебство.
— Ничего, Петро, — сказал я, собирая наши инструменты. — Скоро сам научишься. И не такое ещё сделаем!
С этими словами я направился к дому, где меня ждала Машка. Усталый, перепачканный сажей и глиной, но безмерно довольный — план сработал! Теперь дело за малым — наладить процесс в промышленных масштабах.
Утром я решил немного отдохнуть. Прошлые дни были чрезмерно напряжены — всё время на ногах, всё время в работе, в заботах, в размышлениях. Просыпаюсь с первыми петухами, ложусь, когда уже звёзды высыпают на небо — так и здоровье подорвать недолго. Поэтому сегодня позволил себе поваляться подольше. Машка, заметив моё желание отдохнуть, даже завтрак к постели принесла — парного молока кринку да хлеба с мёдом.
— Лежи, Егорушка, — ласково сказала она, поправляя подушку под моей головой. — Хоть немного отдохни. Ты ж как заведённый всё время, даже ночью во сне бормочешь про доски да про кузню.
Я благодарно улыбнулся ей, принимая кружку с молоком. Действительно, телу требовался отдых. Даже мысли в голове текли лениво, неспешно, словно давая отдых и мозгу тоже.
Ближе к обеду я всё же поднялся. Лежать целый день было бы уже перебором — дел в деревне невпроворот, да и на лесопилку надо заглянуть, проверить, как идёт работа. Я только умылся холодной водой из бадьи, освежая лицо и окончательно прогоняя сон, как во двор вбежал Захар. Лицо его было сосредоточенным, глаза внимательно смотрели из-под нахмуренных бровей.
— Егор Андреевич, — сказал он, переводя дыхание, — обоз идёт. Похоже, скупщики досок пожаловали снова.
Я вышел за ворота и действительно увидел на дальнем холме клубы пыли — верный признак приближающегося обоза. Вглядевшись пристальнее, различил вереницу телег, медленно ползущих по дороге к Уваровке.
— Раньше, чем обещали, — заметил я, прикидывая в уме, хватит ли приготовленных досок на все телеги.
Вскоре по деревне разнеслась весть о приближении обоза, и люди начали стекаться к околице.
Обоз показался из-за поворота дороги, где она огибала небольшую рощицу. Десять телег, медленно двигались в нашу сторону. Впереди на крепком вороном коне ехал Игорь Савельич.
Телеги скрипели, кони фыркали, поднимая копытами клубы пыли. На лицах возниц виднелись дорожная усталость и пот — путь был долгим и утомительным. Но вот обоз достиг первых домов Уваровки, и Игорь Савельич, завидев меня, приподнялся в седле и махнул рукой.
— Здорово, Егор Андреевич! — крикнул он, осаживая коня. — Принимайте гостей!
— Добро пожаловать, — я вышел навстречу, протягивая руку. — Раньше прибыли, чем обещали. Неужто так дела торговые не терпят?
— Не только дела, — купец спешился, отдав поводья мальчишке, который тут же взялся обихаживать коня. — Привёз я тебе кроликов, как просил. Боялся, что в дороге потеряю зверьков — вот и поспешил.