— А что, правда зимой теплее будет? — спросил Илья, недоверчиво постукивая пальцем по стеклу.
— Правда, — кивнул я. — Сам увидишь, когда морозы ударят. Через такое окно и свет проходит, и тепло не выпускает.
— И мухи не залетят, — добавил практичный Захар. — И пыли меньше будет.
— Верно мыслишь, — одобрил я. — Одни плюсы.
Так мы стояли и любовались нашим творением — простой оконной рамой со стеклами, которая для этих мест была настоящим чудом инженерной мысли.
Вечером собрались под яблоней я, Петька, Илья, Захар да Степан. Воздух был наполнен ароматами летнего сада, яблоня раскинула над нами свои ветви, создавая приятную тень. Мы расположились кто на лавках, кто прямо на траве, ведя неспешную беседу о деревенских делах.
Я откашлялся, привлекая внимание, и когда мужики затихли, объявил:
— Завтра поедем в город.
Петька тут же оживился:
— А чего там делать-то будете?
— Товар повезём, — ответил я. — Да и закупиться надо кое-чем. Связи налаживать с купцами — не всё ж им к нам ездить.
Захар задумчиво почесал бороду:
— Дельно говорите, барин. Давно пора самим торговые пути прокладывать.
Я кивнул и продолжил, переводя взгляд с одного на другого:
— В деревне за старшего остаются Илья и Степан.
Илья выпрямился, расправив плечи — видно было, что доверие ему льстит.
— Не подведём, барин, — заверил он, а Степан молча кивнул, подтверждая.
— На лесопилке Петька, — продолжал я. — Семён тебе в помощники.
Петька сидел, подперев рукой подбородок, и внимательно слушал. При упоминании своего имени он подался вперёд:
— Будет сделано, Егор Андреич. А чего конкретно делать-то?
Я сцепил пальцы в замок, обдумывая, как лучше объяснить:
— Не забывай про стекло, доски, золу и уголь. А так же следи, чтоб собирали глину и песок возили.
Петька кивал в такт моим словам, явно запоминая.
— Сам же делай поташь, — я сделал ударение на этом слове, — и одновременно газом подготовь песок, выбери с него металл.
— Так же и с глины, — продолжил я, — только перед этим их нужно прокалить будет — и больше металла получится, и сам песок будет чище. Может, и прозрачный получится после этого.
— Глину тоже готовьте, — напомнил я, — её на зиму много понадобится. Для печей, для горшков, да и для строительства.
Мужики переглянулись — работы предстояло немало, но никто не возражал. Знали, что всё это нужно для общего блага.
— Степан, ты смотри — если дождя ближайшие пару дней не будет, то берись за полив картошки. Не много, чтоб не позаливать, но так, чтоб земля была влажная.
— Сделаем барин, — ответил тот.
— На завтра на утро загрузите две телеги досками, — распорядился я, глядя на Петьку. — Возьмём с собой, чтоб порожняком не ехать. В городе доски хорошо идут, выручим немало.
— Хорошо, барин, погрузим, — заверил Петька.
— Сами же поедем верхом, — добавил я, представляя, как мы будем смотреться — целый отряд всадников из Уваровки.
Тут я вспомнил ещё кое о чём и окликнул:
— Машка!
Машка словно ждала за углом — прибежала тут же, раскрасневшаяся, с прилипшей ко лбу прядкой волос. Видно, хлопотала по хозяйству.
— Да, Егор Андреевич, звали? — откликнулась она, старательно сохраняя серьёзное выражение лица, хотя глаза выдавали — смеётся внутри.
Мужики явно улыбнулись, заметив, как Машка старательно придерживается правил приличия, называя меня по имени-отчеству, хотя все давным-давно знали, что любим мы друг друга крепко. Но на людях Машка всегда держала себя строго — чтоб разговоров лишних не было.
— Ты на лошади верхом умеешь? — спросил я.
Та кивнула:
— Да, умею. Ещё девчонкой батенька научил.
— Ну и хорошо, — я довольно кивнул. — Беги собирайся, завтра в город поедем.
Машка при этих словах аж подпрыгнула на месте от радости, как девчонка малая, забыв про свою обычную сдержанность:
— Хорошо, барин! — и убежала, придерживая подол сарафана, видно, уже в мыслях прикидывая, что надеть да что с собой взять.
Мужики уже чуть ли не в голос заржали, глядя на такое преображение обычно степенной Машки. Петька аж по коленке себя хлопнул от восторга:
— Ай да Машка! Как дитё малое!
— А ну, цыц! — шутя гаркнул я, напуская на себя строгость, но не выдержал и сам улыбнулся.
От этого мужики рассмеялись ещё больше. Илья даже на спину повалился, держась за живот.
Я покачал головой, наблюдая за этим весельем:
— Ох и распустил же я вас, — сказал с притворным сожалением. — На сколько помню, барин бы сейчас кнутом всех да по несколько раз.
Илья, утирая выступившие от смеха слёзы, покачал головой:
— Это точно, Егор Андреич. Прежний-то барин за такие вольности порол бы нещадно. Тот плётку из рук не выпускал.
— Ну ничего, — я обвёл взглядом своих мужиков — крепких, работящих, преданных. — У меня не так, как у всех. Пусть. Зато уважение не из-за страха, и по делам моим.
— Это верно, — согласился Степан, до этого молчавший.
В его словах не было лести — только искренность, и от этого стало тепло на душе.
— Ладно, хватит разговоры разговаривать, — решил я, поднимаясь с лавки. — Завтра выезжаем на рассвете. Дорога неблизкая.
Мужики начали расходиться, переговариваясь между собой. Я же остался сидеть под яблоней, глядя на темнеющее небо, на котором уже проступали первые звёзды. Мысли мои были о завтрашней поездке.
Из дома вышла Машка, тихонько подошла, села рядом положив мне голову на плечо:
— О чём задумался, Егорушка?
— Да вот, прикидываю, как всё завтра пройдёт, — ответил я, обнимая её.
Глава 19
Утром быстро позавтракали, еще когда будильники в виде петухов только включали свои побудки. Ранний завтрак был скорым — Машка накормила всех яичницей с салом да чаем китайским. Жевали молча, торопливо — предстоял долгий путь. Я поглядывал в окно, наблюдая, как первые лучи солнца окрашивают небосклон в нежно-розовый цвет.
— Готовы? — спросил я, отодвигая опустевшую тарелку.
— Да готово все, Егор Андреич, — кивнула Машка, подливая мне чаю. — Харчи на дорогу собрала, сменное бельё положила.
— Умница, — улыбнулся я, глотнув горячего чаю.
Когда вышли во двор, телеги уже были запряжены, и мужики заканчивали вязать погруженные в них доски. Захар проверял крепления верёвок, дёргая за каждый узел, а Пахом поправлял доски, которые по его мнению выпирали из общей массы.
Вчера долго обсуждали, кто поедет. Определились, что пойдем в составе троих служивых — Захар с Пахомом и Никифором. Иван же оставался в деревне за главного по охране.
С нами ещё поехал Фома, чтоб мы долго не искали, где кто чем торгует — тот-то и сам был купец и уже всё там знал. Его посадили в телегу, как и Митяя, который тоже очень просился в город — уж очень ему там понравилось в прошлый раз. Ну вот пусть и телегой управляет, решил я, глядя, как он ловко перебирает вожжи, готовясь к отъезду.
— Всё готово, барин, — доложил Захар, подходя ко мне. — Можем трогаться.
Я оглядел наш небольшой караван — две телеги, загруженные досками, и верховые лошади.
— Ну, с Богом, — кивнул я, и мы тронулись в путь.
Выехали, когда солнце только показалось на горизонте. Утренняя прохлада бодрила, и лошади шли весело, фыркая и встряхивая гривами. Дорога петляла между полей, уходя в сторону леса.
К полудню жара усилилась, и мы сделали привал у небольшой речки, чтобы напоить лошадей и перекусить самим. Расположились в тени старых ив, достали из котомок хлеб, солёное сало, лук да огурцы малосольные, которые Машка с собой прихватила.
— Хороша водица, — отметил Никифор, напившись из речки. — Сладкая.
— А вот в городе такой уже не найдёшь, — заметил Фома, отрезая кусок сала. — Там вода в колодцах уже не та — мутная да с привкусом.
После короткого отдыха снова тронулись в путь. Дорога становилась всё оживлённее — то и дело попадались встречные телеги с товаром или пешие путники. Некоторые узнавали Фому, здоровались, спрашивали, как торговля. Он отвечал степенно, с достоинством, как и подобает уважаемому купцу.
К вечеру добрались до места, о котором несколько раз упоминал и Захар, и Фома — большая поляна на опушке леса, на которой они уже не один раз устраивали привал на ночёвку, когда ездили в город. Это было примерно на полпути — завтра к обеду, если не случится задержек, мы должны были прибыть в город.
Поляна была идеальным местом для привала: просторная, с небольшим ручьём на краю, окружённая густым лесом, который защищал от ветра. Видно было, что здесь часто останавливались путники — в центре поляны виднелось старое кострище, обложенное камнями, а неподалёку — несколько поваленных брёвен, приспособленных под скамейки.
— Приехали, — объявил Захар, спешиваясь. — Здесь заночуем.
Все тут же принялись за дело, зная свои обязанности без лишних указаний. Машка с Захаром стали заниматься ужином: Захар разводил костёр, собирая валежник из ближайшего подлеска, а Машка доставала из телеги котелок, крупу, мясо и прочие припасы для похлёбки.
Митяй же с Пахомом занялись установкой двух небольших шатров — один был у Захара, один же у Фомы. Сноровисто вбивали колышки, натягивали холстину, укрепляли опоры.
— Егор Андреич, — слегка с заминкой обратился ко мне Захар, когда костёр уже весело потрескивал, — мы вам с Марией малый шатер поставили, а мы, мужики, в большом будем.
Я кивнул, соглашаясь. Мы с Машкой заняли шатёр поменьше, а мужики тот, что побольше. Они и дежурство сразу распределили — кто первый ночью стережёт, кто второй, а кто под утро.
— Я первым буду, — вызвался Никифор. — А там Пахома разбужу.
— А я последним, — решил Захар. — Под утро самый сон крепкий, а мне не привыкать рано вставать.
Стемнело быстро, как обычно бывает в лесу. Но костёр давал достаточно света и тепла, чтобы было комфортно. Перед сном все собрались вокруг огня, глядя на пляшущие языки пламени. Машкина похлёбка оказалась на диво хороша — наваристая, с кусками мяса, пахнущая укропом и ещё какими-то травами, которые она добавляла по своему разумению.