— Ведите, — она взяла меня под руку так естественно, словно мы были хорошими знакомыми или давними друзьями.
Мы шли по улицам Тулы, и я ловил на себе взгляды прохожих — ещё бы, такая статная, красивая дама под руку с простым деревенским барином. Надежда Андреевна расспрашивала меня о жизни, о делах, но всё это были пустые фразы — настоящий разговор ждал нас впереди.
Таверна «Серебряный гусь» и впрямь оказалась пуста — лишь хозяин дремал за стойкой да какой-то старик допивал пиво в дальнем углу. Мы зашли внутрь и сели за дальний угловой столик, скрытый от посторонних глаз массивной деревянной перегородкой.
— Что будете пить? — спросил я Надежду Андреевну, когда к нам подошёл полусонный трактирщик.
— Чай, если есть, — ответила она. — А лучше — квасу.
Я заказал квас для неё и пиво для себя. Когда трактирщик удалился, Надежда Андреевна подалась вперёд и заговорила негромко, но решительно:
— Егор Андреевич, вы спасли меня от тех разбойников, когда я выполняла важное государственное дело. Если б не вы — сейчас бы многое было по-другому. Я ваша должница, а долг платежом красен.
Я покачал головой:
— Полно вам, Надежда Андреевна. Любой бы поступил так же на моём месте.
— Не скромничайте, — она накрыла мою руку своей. — Не всякий бросится на четверых вооружённых мужчин, еще и с голыми руками. — Её глаза внимательно изучали моё лицо. — Вижу, что что-то вас тревожит. Рассказывайте, Егор Андреевич. Быть может, теперь моя очередь помочь вам?
И тут меня прорвало. Я рассказал ей всё о нас с Машкой, о том, как мы полюбили друг друга, о сложностях с венчанием из-за моего формального статуса и положения, о том, что священник требует согласия отца, а отец категорически против того, чтобы я женился на дочери купца.
Надежда Андреевна слушала внимательно, не перебивая. Лишь когда я закончил свой сбивчивый рассказ, она задумчиво постучала пальцами по столу:
— Значит, вам нужно либо официальное разрешение на брак, либо документ, подтверждающий ваше право распоряжаться своей судьбой без отцовского благословения?
— Да, что-то в этом роде, — кивнул я. — Но на это уйдут месяцы, если не годы. А Машка… Она же любит меня, Надежда Андреевна. Мне нужно решить эту проблему как можно скорее.
Она задумалась, постукивая пальцем по губам:
— Я могу ускорить дело через губернатора. У меня есть некоторые… связи. Или, быть может, придумаем что-то другое. — Она решительно допила свой квас и поставила кружку на стол. — Дождитесь меня, не предпринимайте сами ничего. Вечером я вас найду. Где вы остановились?
— На постоялом дворе купца Синицына, — ответил я. — Но, Надежда Андреевна, я не могу просить вас о такой услуге. Это может быть опасно для вашей…
— Для моей репутации? — она усмехнулась. — Не беспокойтесь об этом. Я давно живу не по правилам света. А что до опасности… — её глаза блеснули азартом, — чем опаснее дело, тем интереснее его выполнять. Вы спасли мне жизнь, Егор Андреевич. Позвольте же мне спасти ваше счастье.
С этими словами она поднялась, поправила шляпку и, слегка коснувшись моего плеча, направилась к выходу из таверны.
— До вечера, Егор Андреевич, — бросила она через плечо. — И не теряйте надежды.
Я смотрел ей вслед, не в силах поверить своему везению. Неужели сама судьба послала мне встречу с Надеждой Андреевной — ординарцем Кутузова, агентом императорской канцелярии, женщиной, имеющей связи в Сенате? Это казалось невероятным, но в то же время давало проблеск надежды в моём, казалось бы, безвыходном положении.
Расплатившись с трактирщиком, я вышел на улицу. Голова моя шла кругом от мыслей и планов. Нужно было вернуться на постоялый двор, рассказать Машке о неожиданной встрече, успокоить её. Надежда Андреевна поможет нам, я был в этом уверен. Теперь всё будет хорошо.
Но когда я свернул на улицу, где находился наш постоялый двор, то увидел нечто, заставившее меня застыть на месте. У входа стояла знакомая карета с родовым гербом, а рядом с ней — высокая фигура в дорожном костюме.
Отец.
Сердце моё ухнуло куда-то вниз. Как он нашёл меня? Кто рассказал ему, где я остановился? И что теперь будет?
Я хотел было повернуть назад, но было поздно — отец заметил меня. Его лицо, и без того суровое, потемнело от гнева. Он быстрым шагом направился ко мне, и я невольно выпрямился, готовясь к неизбежной буре.
— Егор! — его голос, как всегда, звучал властно и холодно. — Наконец-то я тебя нашёл. Ты ведёшь себя как сопливый юнец, а не как наследник древнего рода!
— Здравствуйте, батюшка, — я постарался говорить спокойно, хотя внутри всё кипело. — Чему обязан такой… неожиданной встрече?
— Не паясничай! — отрезал он. — Ты прекрасно знаешь, зачем я здесь. Ты опозорил фамилию своей связью с этой… крестьянкой. Но этому пришёл конец!
Вокруг нас начали собираться зеваки, привлечённые громким голосом отца и дорогой каретой. Я заметил в окне второго этажа постоялого двора испуганное лицо Машки, которая тут же отпрянула, увидев, что я смотрю в её сторону.
— Давайте обсудим это в более приватной обстановке, — предложил я, стараясь сохранять спокойствие.
— Нечего обсуждать! — отец повысил голос ещё больше, явно намереваясь устроить публичную сцену. — Ты женишься на той, кого я выберу, или лишу фамилии окончательно! Завтра же мы выезжаем в Орел, где тебя ждёт твоя невеста — Елизавета Петровна Нарышкина. Всё уже решено!
Я заметил, как Фома, стоявший у дверей постоялого двора, побледнел и поспешил скрыться внутри. Видимо, пошёл предупредить остальных. Положение становилось всё более напряжённым.
— Батюшка, я уже не мальчик, чтобы вы решали мою судьбу, — я постарался говорить твёрдо, но уважительно. — У меня есть своя жизнь, свои планы…
— Планы? — отец презрительно усмехнулся. — Какие могут быть планы у того, кто прячется в глухой деревне и спит с крестьянками? Ты позоришь наш род!
Я почувствовал, как закипает гнев, но взял себя в руки — сцены на улице только усугубили бы ситуацию.
— Я не поеду в Орел, — твёрдо сказал я. — И не женюсь на Нарышкиной. У меня есть невеста, и я люблю её.
Лицо отца побагровело:
— Невеста? Эта девка, которая сейчас прячется на втором этаже? — он указал на окно, где минуту назад мелькнуло лицо Машки. — Да я скорее увижу тебя в гробу, чем женатым на простолюдинке без роду, без племени!
— Не смейте так говорить о ней! — я сжал кулаки, с трудом сдерживаясь, чтобы не наговорить лишнего.
— А то что? — отец шагнул ко мне, угрожающе нависая своей крупной фигурой. — Что ты сделаешь, щенок? Ударишь родного отца? Давай, добавь к своему позору ещё и этот грех!
Мы стояли друг напротив друга, как два петуха перед боем. Вокруг нас собралась уже приличная толпа зевак, с интересом наблюдавших за семейной драмой. Кто-то сочувствовал мне, кто-то — отцу, но большинству просто нравилось представление.
В этот момент дверь постоялого двора распахнулась, и на пороге появился Захар. Его массивная фигура заполнила дверной проём.
— Всё в порядке, Егор Андреич? — спросил он, пристально глядя на моего отца.
— Всё хорошо, Захар, — я поднял руку, останавливая его. — Возвращайся к своим делам.
— Так вот кто твои новые друзья? — презрительно бросил отец. — Мужичьё? До чего ты докатился, Егор!
Я видел, как напряглись плечи Захара, как сузились его глаза, но он сдержался.
— Захар, — сказал я спокойно, — передай Марии, что всё будет хорошо. Пусть не волнуется.
Захар кивнул и, бросив ещё один недобрый взгляд на моего отца, скрылся в дверях постоялого двора.
Мне всё же удалось прекратить это шоу, устроенное отцом, сославшись на важные дела. Батюшка продолжал что-то бубнить о перспективных невестах из купеческих семейств, но я, демонстративно обойдя отца, вошел в двери таверны. Выходка отца была столь внезапной и настойчивой, что я даже растерялся поначалу. Весь этот парад невест, организованный за моей спиной! Словно я — скот на ярмарке, которого нужно выгоднее продать.
В коридоре меня перехватил Захар, глаза его блестели от любопытства.
— Ну что, Егор Андреич, сватать вас решили? — спросил он вполголоса, проверив, что поблизости никого нет.
— Типун тебе на язык, — буркнул я. — Сам женюсь, когда решу и на ком захочу.
Захар только хмыкнул, поглаживая свою бороду.
— А батюшка ваш, видать, иного мнения придерживается.
— Батюшка много чего придерживается, — я махнул рукой. — Ладно, где Машка? Мне нужно с ней поговорить.
— В комнате она, — ответил Захар. — Прячется от барина-старшего, чтоб глаза не мозолить.
— Умница, — кивнул я.
Пока я поднимался, пытался обдумать сложившуюся ситуацию.
Машка сидела в комнате тихая, встревоженная, с опущенными глазами.
— Что же теперь будет, Егорушка? — спросила она шёпотом.
— Нормально всё будет, — сказал я, запирая дверь на ключ. — Садись, разговор есть.
Машка присела на краешек стула, сложив руки на коленях. В свете, пробивающимся сквозь полузакрытые ставни, её лицо казалось особенно бледным и трогательным.
— Ты знаешь, что батюшка мой меня женить надумал? — спросил я прямо.
Она кивнула, не поднимая глаз:
— Наслышана уже. Бабы в людской только об этом и судачат. Говорят, боярыню богатую сватать будут.
— И что думаешь по этому поводу? — я внимательно наблюдал за её реакцией.
Машка пожала плечами, всё так же не глядя на меня:
— А что мне думать, Егор Андреич? Вы — барин, вам и решать. А я… что ж, вернусь в деревню, к родным.
В её голосе слышалась такая покорность судьбе, что сердце моё сжалось.
— А если я не хочу на другой жениться? — спросил я тихо. — Если у меня другие планы?
Тут она наконец подняла на меня глаза — в них блеснула надежда, тут же сменившаяся недоверием.
— Какие такие планы?
— На тебе жениться, — ответил я просто.
Машка ахнула, прикрыв рот ладонью.
— Да ты что, Егорушка! Разве ж можно? Батюшка-то твой против.