— Обязательно надо успеть, — подтвердил я. — Осенью без бани — беда. Вот и поторопитесь.
За окном снова сверкнула молния, и через несколько секунд раздался оглушительный раскат грома. Дождь припустил с новой силой, превратившись в настоящий ливень. Капли стучали по крыше с такой силой, что казалось, вот-вот пробьют её.
— Ох, погодка, — вздохнул Степан, глядя в окно. — Как бы до дома добраться.
— Да, льёт как из ведра, — согласился я. — Но, кажется, ненадолго. Вон, на западе уже светлеет. Можем переждать здесь.
Степан кивнул, и мы продолжили обсуждать детали будущего строительства. Говорили о том, какой лес лучше использовать, как правильно класть печь, чтобы тяга была хорошая, но искры наружу не вылетали, как организовать полки внутри бани, чтобы удобно было париться. Степан, хоть и жил всю жизнь в деревне, оказался на удивление сведущим в строительных делах. Видно было, что ему эта тема интересна, и он предлагал дельные идеи.
— А ещё хорошо бы предбанник сделать, — сказал он, увлечённо жестикулируя. — Чтоб было где раздеться, остыть после парилки. А то выскочишь на мороз разгорячённый — и простыл.
— Обязательно, — согласился я. — И лавки там поставим, чтобы можно было посидеть, отдохнуть. И крючки для одежды. Всё как положено.
Мы ещё немного поговорили о деталях, и я заметил, что дождь действительно стал стихать. Теперь это была уже не сплошная стена воды, а просто сильный дождь.
— Ну что, по домам? — предложил я, поднимаясь. — А то Машенька, поди, заждалась уже.
— Да, и мои тоже, — кивнул Степан. — Спасибо за разговор, Егор Андреевич. Дельное дело задумали с банями. Давно пора.
Когда Степан уходил, я задержался у крыльца, вдыхая свежий воздух и наблюдая за жизнью деревни. Неторопливый ритм Уваровки успокаивал и давал возможность собраться с мыслями. Вдруг мой взгляд зацепился за серую струйку дыма, вьющуюся над крышей дома Ильи. В его трубе заклубился дымок — сначала едва заметный, а затем всё гуще и темнее.
Я улыбнулся. «Ага, значит, занялся-таки», — подумал я с удовлетворением, развернулся и зашагал домой. Мысли перескочили с глины и обжига на более приземлённые материи — на ужин. Хотелось чего-то особенного, не каши и не похлёбки, которыми обычно довольствовались крестьяне. Внезапно в голове возникла идея.
Войдя в дом, я увидел Машеньку — она сидела у окна и штопала мою рубаху. Она была так поглощена работой, что даже не заметила моего прихода.
— Машунь, — окликнул я её, снимая кафтан и вешая его на крючок у двери.
Она вздрогнула от неожиданности, но тут же улыбнулась, увидев меня.
— Егорушка! А я тебя и не услышала. Думала, ты до вечера с Степаном будешь, — сказала она, откладывая рубаху в сторону и вставая навстречу.
— Да мы уже всё обсудили, — ответил я, целуя её в щёку. — Слушай, Машунь, а у нас сыр есть?
— Да, жена Ильи буквально вчера сделала немного. Принесла нам. Хороший сыр, крепкий.
— Это просто отлично! — воскликнул я, потирая руки. — Кликни кого-то, пускай свинины принесут. Сделаем на вечер блюдо.
Машенька посмотрела на меня с любопытством, склонив голову набок. Её глаза блестели от интереса:
— А что за блюдо, Егорушка? — спросила она, уже повязывая платок, готовясь выйти из дома.
— А вот увидишь, — подмигнул я ей. — Пусть принесут с килограммчик, полтора свинины. Картошка у нас есть, лук есть, и сыр, как ты сказала, тоже есть. Как принесут, так и займёмся готовкой.
Машенька, охваченная любопытством, быстренько сбегала к дому бывшего старосты и озадачила Прасковью, чтоб та принесла свинины. Сама же вернулась домой, сияя от предвкушения.
— Давай берём, чистить картошку будем, — сказал я, доставая из подпола десяток крупных клубней.
Мы сели за стол и принялись за работу. Я наблюдал за тем, как ловко Машенька орудует ножом, очищая картофель тонкой спиралью.
— Егорушка, а где ты научился готовить? — спросила она, не отрываясь от работы. — Ты столько всего знаешь, чего другие мужики не знают.
Я на мгновение замер, подбирая слова. Не мог же я сказать ей, что пришёл из будущего, из XXI века, где мужчины вполне могли готовить и заниматься домашним хозяйством.
— Я как в институте учился, подружился с одним сыном купца. А тот все харчевню хотел открыть — вот и умел готовить да рецепты рассказывал разные, — соврал я, возвращаясь к чистке картошки. — Многому у него научился.
— А-а-а, — протянула Машенька, кивая. — То-то я гляжу, ты такие диковинные блюда знаешь, каких у нас отродясь не готовили.
Пока мы чистили картошку, в дверь постучали. Это Аксинья, принесла пару кусков свинины — розовой, с прослойками жира, как раз то, что нужно.
— Вот, Егор Андреевич, как вы просили, — сказала она, ставя на стол глиняную миску с мясом.
Я поблагодарил её и, когда она ушла, принялся за мясо. Порезав кусочками с ладонь. Машенька с интересом наблюдала за моими действиями, не понимая пока, что я задумал.
— Теперь картошку нарежь кружочками, — попросил я её. — Тонко, но не очень, чтобы не рассыпалась при готовке.
Машенька кивнула и принялась за работу, а я тем временем занялся луком. Нарезал его полукольцами, стараясь не слишком мелко. Глаза щипало, и я то и дело вытирал выступающие слёзы.
— Егорушка, да что ж ты плачешь-то? — рассмеялась Машенька, заметив это. — Луковица, что ль, больно злая попалась?
— Да уж, злее некуда, — улыбнулся я, моргая покрасневшими глазами.
Когда с нарезкой было покончено, я взял большую сковороду, практически заменявшую противень и начал выкладывать всё слоями: сначала колечками нарезанную картошку, затем мясо, сверху всё засыпали луком, каждый слой посолил, поперчил.
— А теперь самое главное, — объявил я. — Сыр!
Мелко порезав сыр, я равномерно распределил его по верху нашего блюда и, убедившись, что всё готово, поставил сковороду в печь, которую Машенька предусмотрительно растопила пораньше.
— Егорушка, а что это будет? — спросила Машенька, с любопытством наблюдая за тем, что у нас получилось.
— А это будет, солнце моё, картошка по-французски, — ответил я, закрывая заслонку печи.
— По-французски? — удивилась она, широко раскрыв глаза. — Интересно, это там, во Франции, такое едят?
Я улыбнулся, видя её искренний интерес и удивление.
— Такое везде едят, Машенька, — сказал я, обнимая её за плечи. — Во Франции, в России, везде, где есть картошка, мясо и сыр. Просто называется так — «по-французски».
— А ты был во Франции? — спросила она, с восхищением глядя на меня.
Я снова запнулся, не зная, что ответить. В моей прошлой жизни я действительно был во Франции — Париж, Ницца, Канны… Но здесь, в этом мире, такое путешествие было бы чем-то из ряда вон выходящим.
— Нет, не был, — ответил я, решив не усложнять. — Но от людей бывалых слышал. И рецепт этот знаю.
Машенька, кажется, удовлетворилась этим ответом и принялась накрывать на стол, готовясь к ужину.
Через полчаса изба наполнилась такими ароматами, что не дожидаясь ужина, можно было наесться собственной слюной. Запах жареного мяса, печёной картошки и расплавленного сыра создавал невероятную симфонию, от которой у меня самого текли слюнки, хотя я-то знал, чего ожидать.
Машенька же всё заглядывала в печь, проверяя, как там наше блюдо. Вдруг она озабоченно нахмурилась:
— Ой, Егорушка, а почему сыр так потемнел? — спросила она, показывая на подрумянившуюся сырную корочку.
— Так нужно, Машенька, — успокоил я её. — Он должен расплавиться и подрумяниться сверху. Тогда будет особенно вкусно.
Она с сомнением покачала головой, но спорить не стала, доверяя моему опыту. Я же сам ножиком проткнул картошку — ещё была не готова, довольно твёрдая.
— Подождём ещё минут двадцать-тридцать и будем ужинать, — объявил я, закрывая печь.
За это время мы успели закончить с приготовлениями к ужину. Машенька достала льняную скатерть, расстелила её на столе, подготовила деревянные ложки и глиняные миски. Я же нарезал свежий хлеб, который сегодня утром принесла тёща.
Наконец, картошка была готова. Я аккуратно вытащил сковороду из печи, используя толстую тряпицу, чтобы не обжечься. Запах был божественный! Сверху образовалась золотистая сырная корочка, а из-под неё проглядывали кружочки картофеля и лука.
Мы разложили по тарелкам ароматное блюдо, достали хлеб и сели ужинать. Первый же кусочек вызвал у Машеньки восторженный вздох.
— Боже мой, Егорушка! Что ж это за чудо такое! — воскликнула она, зажмурившись от удовольствия. — Никогда ничего вкуснее не ела!
Я и сам был поражён тем, насколько вкусной получилась наша картошка по-французски. Всё-таки приготовленная еда в печи на порядок вкуснее, чем там, в XXI веке, в духовке. Всё получилось настолько нежным и сочным, что передать невозможно. Картофель пропитался мясным соком и расплавленным сыром, мясо стало мягким и сочным, а сырная корочка сверху придавала всему блюду особый вкус и аромат.
— По правде сказать, я тоже никогда вкуснее это блюдо не пробовал, — признался я, накладывая себе добавки.
Мы ели молча, наслаждаясь каждым кусочком. Лишь иногда Машенька восторженно качала головой, не находя слов, чтобы выразить своё восхищение.
После ужина, когда посуда была вымыта и убрана, мы сели у окна, наблюдая, как над деревней сгущаются сумерки. Я обнял Машеньку за плечи, и она доверчиво прильнула ко мне.
— Спасибо тебе, Егорушка, за такой чудесный ужин, — прошептала она, глядя на меня с благодарностью. — Ты всегда умеешь удивить.
«Нужно будет ещё вспомнить из рецептов, что я готовил такого, что можно было бы внедрить здесь», — подумал я, перебирая в памяти блюда, которые мог бы приготовить в условиях XIX века.
Глава 15
Дождь шёл всю ночь. То сильный, барабанящий по крыше, то просто накрапывал — тихо, почти неслышно, но прекратился он только ближе к утру. Я несколько раз просыпался от порывов ветра, и от грома, который, хоть и отдалялся, но всё равно заставлял вздрагивать во сне.