— А что, Илья уже сделал? — спросил он, возвращаясь к нам.
— Да, сделал. К завтрашнему дню остынет и будет готово, — ответил я. — А сейчас, давайте-ка займемся опорой, пока она совсем не завалилась.
Мы принялись за работу. Я распорядился, чтобы принесли камни — их было достаточно вокруг, — и мы стали укреплять покосившуюся опору. Работа спорилась: Митяй с Семёном таскали камни, и укладывали их вокруг опоры, а я руководил процессом, следя, чтобы всё было сделано правильно.
Солнце уже клонилось к закату, когда мы закончили. В итоге до вечера поправили опору, забросали её камнями, закрепили распорками. В общем, как новая получилось. Я отошёл на несколько шагов, чтобы оценить результат нашей работы, и остался доволен.
— А всё же откосы под ледостав сделать нужно обязательно, — напомнил я мужикам. — Заодно и от вот таких вот случаев будет спасать.
Те покивали, мол, да, барин, помним, что вы такое говорили.
— Ну, чего стоим? — спросил я, отряхивая руки от грязи. — Пора и домой. Скоро стемнеет, а дорога после дождя непростая.
Мы снова сели на лошадей и двинулись в обратный путь. Семён был задумчив — видимо, уже планировал завтрашний день и эксперименты с новой ретортой. Мы с Митяем негромко переговаривались, обсуждая, как лучше сделать откосы, чтобы держали крепче.
Когда мы вернулись в деревню, солнце уже почти скрылось за горизонтом. На улице стало прохладнее, и я поёжился, чувствуя, как холодный ветерок пробирается под одежду. Машенька встречала меня дома и уже начала беспокоиться, почему нас так долго нет.
— Всё в порядке? — спросила она, помогая мне снять промокший кафтан.
— Да, всё хорошо, — ответил я, проходя в горницу, где была растоплена печь. — Опору подправили, мост цел. Можно сказать, легко отделались.
Вечером ко мне во двор зашёл Илья. Он был в приподнятом настроении, глаза блестели, а на губах играла довольная улыбка. Видно было, что он принёс хорошие новости.
— Егор Андреевич, — начал он, сняв шапку и поклонившись, — хочу доложить, что новая реторта получилась на славу!
— Да ну? — я невольно улыбнулся, видя его воодушевление.
— Истинно так! И больше прежней, и стенки толще. Я её уже из печи достал и поставил остывать в пристрое. Завтра точно будет готова к испытаниям!
— Ну и отлично, — ответил я, довольный его рвением. — Завтра с утра приходи, вместе посмотрим, что у тебя получилось.
Илья ещё раз поклонился и, попрощавшись, ушёл. А я вернулся в дом, где Машенька уже накрывала на стол для ужина.
Мы быстренько перекусили — после дневных трудов есть хотелось, но усталость брала своё, и глаза слипались сами собой. Уже собирались ложиться, как услышали, что во дворе кто-то идёт.
Я выглянул в открытое окошко и увидел, что это Прасковья. Она шла медленно, словно боясь потревожить вечернюю тишину, и то и дело поправляла платок на голове.
— Прасковья! — окликнул я её. — Заходи!
Она вздрогнула от неожиданности, подняла голову, увидела меня в окне и облегчённо вздохнула.
— Ой, Егор Андреевич, напугали вы меня, — проговорила она, прижимая руку к груди. — Я уж думала, поздно не побеспокою ли?
— Ничего, заходи, — повторил я, отходя от окна.
Та поднялась по крыльцу, зашла и, стоя в дверях, доложилась, что Аксинья целый день пила липу, как я и велел, жар больше не подымался.
— Вот спасибо вам, Егор Андреевич, — говорила она, низко кланяясь. — Уж и не знаю, как благодарить. Девка-то моя совсем было разгорелась, думала, не выживет. А теперь, гляди-ка, лежит спокойно, даже кушать попросила.
Я кивнул, довольный результатом. Всё-таки медицина — великая вещь, даже такая простая, как отвар с коры ивы, да чай липовый с мёдом.
— Ты вот что, — сказал я Прасковье, — перед сном ещё дай ей пару глотков отвара с мёдом, чтобы ночью температура, не дай Бог, не поползла. А то, как всегда, под ночь такое случается.
Та кивнула, внимательно слушая мои наставления. Потом ещё несколько раз поблагодарила, всё кланяясь и желая всех благ, и ушла, пообещав завтра доложить о состоянии дочери.
Когда за Прасковьей закрылась дверь, Машенька в очередной раз удивлённо посмотрела на меня. В её глазах читалось восхищение, смешанное с недоумением.
— Егорушка, — сказала она тихо, — сколько раз видела, как лихоманкой болеют, но вот так, чтобы за день жар сбить, впервые вижу. Ты словно колдун какой.
Я в очередной раз отмахнулся:
— Ты давай уже прекращай удивляться, — проворчал я, стараясь скрыть смущение. — Помогло и хорошо. Или ты не верила мне?
— Верила, Егорушка, — серьёзно ответила она, глядя мне прямо в глаза. — Я каждому твоему слову верю.
— Пойдём спать, — прошептал я. — Завтра трудный день.
Машенька кивнула, и мы стали готовиться ко сну.
Глава 17
Утром, перед тем как пойти на лесопилку, я выглянул в окно. Небо очистилось после вчерашней непогоды, и солнце уже вовсю сияло, обещая жаркий день. Лужи, оставшиеся после ливня, блестели в его лучах, как маленькие зеркала, разбросанные по всему двору.
Выйдя на крыльцо, я прищурился от яркого света и глубоко вдохнул. После грозы природа словно ожила, засияла новыми красками. Деревья, умытые дождем, стояли с блестящими листьями, а трава казалась особенно сочной и зеленой.
Заприметив Степана, который шел через двор с каким-то инструментом в руках, я окликнул его:
— Степан! Постой-ка!
Он остановился, повернулся в мою сторону и, приложив руку к глазам, чтобы солнце не слепило, посмотрел на меня.
— Слушаю, Егор Андреевич, — отозвался он, подходя ближе.
— Нужно проверить, что там с посевами после такого ливня, — сказал я, спускаясь с крыльца.
Степан почесал затылок, задумавшись.
— Да кто ж его знает, барин. Вода вчера знатно шла, особенно с косогора. Боюсь, могло и попортить местами.
— Вот и я о том же думаю, — кивнул я. — Сказал бы пройтись посмотреть, да только грязь месить ногами не хочется. Знаешь что? Седлай лошадей нам, да и себе тоже. Прокатишься, посмотришь заодно как там дела обстоят, а нам на лесопилку надо.
— Сделаю, Егор Андреевич, — кивнул Степан. — А что, на лесопилку тоже верхом?
— А как же иначе? — усмехнулся я. — Хотя ночью и ветер был сильный, и в общем-то дорога подсохла малость, но идти по оставшейся жиже, особенно через лес, совсем не хотелось бы. Да и время поджимает — два дня из-за непогоды потеряли, нужно наверстывать.
Степан понимающе кивнул и направился к конюшне, а я вернулся в дом, чтобы собраться и перекусить перед дорогой. Машенька уже хлопотала у печи, готовя завтрак.
— Егорушка, — улыбнулась она, увидев меня. — Завтракать будешь?
— Буду, — ответил я, целуя её в щеку. — Но быстро. Нужно на лесопилку ехать, да и Степана отправлю поля проверить после ливня.
— Ох, и правда, — вздохнула Машенька, ставя передо мной миску с кашей. — Я с утра выглянула — все везде размыто.
— Вот-вот, — кивнул я, принимаясь за еду. — Боюсь, что и с полями беда. Хорошо, если только местами пострадали, а не всё смыло.
Позавтракав и собравшись, я вышел во двор. Степан уже ждал меня с тремя оседланными лошадьми. Лошадь для меня он вывел вперед.
— Всё готово, Егор Андреевич, — доложил Степан, поправляя подпругу на моем коне. — Петр сказал, что выйдет к развилке, там и встретимся.
— Хорошо, — кивнул я, проверяя, крепко ли привязана к седлу небольшая сумка с инструментами. — А Семён с Ильей уже там — на Быстрянке?
— Так точно, — кивнул Степан. — Еще с утра уехали на двух лошадях. еще хитро так что-то в холстине большой везли.
— То они реторту видать с собой взяли, — сказал я, вставляя ногу в стремя и забрасывая вторую через круп лошади. — Ну, с Богом!
Петька действительно ждал нас у развилки, как и обещал. Увидев нас, он помахал нам рукой.
— Доброго утра, Егор Андреевич! — поприветствовал он меня, когда мы поравнялись. — Степан!
Дорога через лес была ещё влажной, но уже вполне проходимой для лошадей. Копыта с чавканьем погружались в мягкую землю, но проваливались не глубоко.
Солнце припекало так, что, думаю, за день должно всё подсохнуть. Очень сильно парило — влага, испаряясь с земли, создавала эффект бани. Рубаха быстро пропиталась потом и липла к спине. Я расстегнул ворот, пытаясь хоть немного облегчить своё состояние.
— Жарко будет нынче, — заметил Степан, вытирая пот со лба. — Как бы к вечеру опять грозы не нагнало.
— Не дай Бог, — покачал головой я. — Ещё одного такого ливня земля не выдержит — всё смоет к чертям.
Подъехав к лесопилке мы спешились и привязали коней к коновязи. Илья крутился у каретки с пилами, а Семён суетился у кузни, видать, уж очень хотел использовать новую реторту, которую те привезли с собой.
— Не терпится ему, — усмехнулся Петька, наблюдая за Семёном. — Как малое дитя с новой игрушкой.
— Пусть радуется, — ответил я. — Эта «игрушка», если всё получится, нам хорошие деньги принесёт. Такого стекла никто не делает в округе — весь рынок будет наш.
И пока мы переходили по мосту, Петька с Ильёй аккуратно несли реторту, словно величайшую драгоценность. Она была не слишком тяжёлой, но довольно хрупкой, и любая неосторожность могла привести к её поломке.
Над печью уже пошёл дымок — Семён успел её растопить ещё до нашего приезда. Предусмотрительный, знал, что без этого работа не начнётся, вот и подготовился заранее.
— Как там колесо, Илья? — спросил я, оглядывая механизмы лесопилки. — Не пострадало?
— Никак нет, барин, — отозвался Илья, вытирая руки. — Всё цело, слава Богу. Вода поднялась, да, но до колеса не достала. И ямы с углём тоже уцелели — укрыли хорошо, только по краям немного затекло, но это не беда, уже подсыхает.
— Отлично, — кивнул я. — Давайте проверим на холостом ходу, как работает вал.
Мы запустили механизм вхолостую, и я с удовлетворением отметил, что всё работало гладко. Вал вращался ровно, нигде ничего не заедало, не было странных звуков или вибраций.