Потом я доехал до участков с картошкой. Тут тоже всё было в полном порядке — ровные ряды, между которыми виднелась вскопанная земля.
— Ну и хорошо, — подумал я, поворачивая лошадь к Уваровке.
Подав пятками по бокам коня, я пустил его в галоп, наслаждаясь скоростью и встречным ветром. Он, словно только и ждал этого момента, рванул вперёд с такой силой, что я едва удержался в седле. Но быстро выровнялся и слился с его движением.
Ощущение было непередаваемым — словно летишь над землёй, едва касаясь её. Его мышцы работали как хорошо отлаженный механизм, копыта ритмично ударяли о землю, выбивая комья грязи и мелкие камешки. Ветер свистел в ушах, трепал волосы и норовил сорвать шапку.
Конь чувствовал каждое моё движение, каждый наклон тела, каждое натяжение поводьев. Он уверенно скакал в направлении Уваровки, огибая ямы и преграды, перепрыгивая через небольшие канавы. Мы с ним были как единое целое — слившиеся в одном стремительном движении.
Впереди показались первые дома Уваровки. Конь, почуяв близость конюшни и отдыха, прибавил ходу, и вскоре мы уже влетели в деревню, распугивая кур и собак. Крестьяне, завидев меня, кланялись, но я едва успевал кивать в ответ — так быстро мы проносились мимо.
У околицы я заметил Степана. Увидев меня, он остановился, явно ожидая, что я тоже остановлюсь для разговора. Я натянул поводья, заставляя лошадь сбавить ход.
Конь встал как вкопанный, и я ловко соскочил с седла прямо возле Степана, отдавая ему поводья.
— Выгуляй, — сказал я, похлопывая взмыленного коня по шее.
— Хорошо, барин, — кивнул Степан, принимая поводья. — А что вы так спешили?
— Да нет, не спешил, — ответил я, отряхивая пыль с одежды. — Просто прокатиться захотелось с ветерком.
Степан лишь понимающе кивнул. Он взял поводья, и лошадь послушно пошла за ним.
Я же, довольный прогулкой и осмотром полей, отправился домой.
— Степан, — обернулся я, когда тот уже направился к конюшне, — как выгуляешь, зайдёшь, по посевам доложишься.
— Хорошо, Егор Андреевич, — ответил тот. — Там всё в порядке, но я подробно расскажу, как вернусь. Эвон, — он кивнул на взмыленного коня, — сперва её обиходить надо.
Я кивнул, соглашаясь, и продолжил свой путь к дому. Когда подходил к крыльцу своего дома, из трубы поднимался дымок — значит, Машенька уже готовила ужин. Внутри было тепло и уютно, пахло свежим хлебом и какими-то травами — Машенька любила добавлять их в еду для аромата.
— Вернулся? — спросила она, улыбаясь мне из-за печи. — А я уж думала, до ночи пропадать будешь.
— Как видишь, не пропал, — усмехнулся я, снимая одежду. — Всё обошёл, проверил — дела идут хорошо. Будет у нас и хлеб, и металл, и стекло.
Машенька подошла, обняла меня и поцеловала в щёку.
— Ну и славно, — сказала она. — А теперь садись ужинать, пока всё горячее.
Глава 18
Поужинав, я выпил ещё кваса с пирогом с грибами и капустой. Квас был холодный, приятно щипал язык, а пирог — румяный, с хрустящей корочкой, от которого исходил такой аромат, что невольно рот наполнился слюной. Машка всегда умела выпечь так, что пальчики оближешь. Начинка из лесных грибов, собранных ещё до ливня, перемешанных с квашеной капустой и луком, таяла во рту, оставляя приятное послевкусие.
— Ты совсем себя не бережёшь, — ворчала Машка, подкладывая мне ещё кусок пирога. — С утра в седле, ни крошки во рту. Так и до хвори недалеко.
— Ладно тебе, — отмахнулся я, но ещё кусок взял. — Не маленький уже, сам знаю, когда голоден, когда нет.
Машка только головой покачала, но спорить не стала.
После ужина я вышел во двор и увидел Степана, тот увидев меня, приподнял шапку в знак приветствия.
— Егор Андреевич, — поклонился он. — Как там на лесопилке? Всё ладно?
— Ладно, Степан, всё идёт своим чередом, — ответил я. — Ты лучше скажи, как посевы после ливня?
Он доложился по посевам, но сильно разницы с тем, что увидел я, не было. Только в низинах, где вода задержалась дольше, были небольшие вымочки, но и те не критичные.
— На северном поле совсем хорошо, — говорил Степан. — А вот на южном, у ручья, вода стояла дольше, там малость пострадало. Но ничего, оправится, земля там жирная.
Ну и хорошо, сам же прикинул, что со следующим обозом, который придёт за досками, нужно будет заказать ещё зерна и муки, чтоб на зиму деревня не голодовала.
— Слушай, Степан, — сказал я, прервав его рассказ о посевах. — Надо будет составить список, сколько и чего заказать с обозом. Зерна, муки, может, ещё чего из города привезти нужно. Подумай, потом обсудим.
— Сделаю, Егор Андреевич, — кивнул Степан. — Я уж и сам думал чтоб вам сказать. Зима в этом году может суровой выдаться — утки рано на юг потянулись, да и белки в лесу шишек много запасают. Верная примета.
Я кивнул, принимая к сведению его наблюдения. Местные приметы часто оказывались верными, и пренебрегать ими не стоило.
— Ладно, пойду гляну, как там стройка, — сказал я, направляясь к выходу со двора.
— Да, там уже хорошо продвинулись, — отозвался Степан. — Захар с Михаилом знают своё дело.
Я направился к окраине деревни. Ещё издали увидел новые срубы — свежие брёвна золотились на солнце, источая приятный смолистый запах. Мужики уже вывели брёвна по окна. Здесь всё продвигалось хорошо. Работа кипела — кто-то подтаскивал новые брёвна, кто-то обтёсывал их, готовя к укладке, кто-то уже устанавливал оконные колоды.
Подозвал Захара и Михаила, которые руководили работами. Захар, отложил топор и подошёл ко мне. Михаил, тоже присоединился.
— Как дела, мужики? — спросил я, оглядывая постройку.
— Всё идёт как надо, Егор Андреевич, — ответил Захар. — Брёвна хорошие, сухие, работается легко.
Спросил, когда планируют под крышу выводить. Те сказали, что через два-три дня уже стропила будем ставить. Я удовлетворённо кивнул — работа шла даже быстрее, чем я ожидал.
— Отлично, — похвалил я. — А как с материалами? Хватает всего?
— Да, барин, всё есть, — отозвался Михаил. — Доски с лесопилки привезли, тёс для крыши тоже, гвоздей хватает. Всё по вашему распоряжению.
— Степан говорил насчёт бани? — поинтересовался я.
— Да, Егор Андреевич, говорил, — подтвердил Захар. — Займёмся, как дом закончим.
— Плюс дом Степана утеплить бы на зиму, — добавил я. — А когда начнёте баньку ставить, прикиньте по моему дому тоже. Может быть, досками обшить, мхом утеплив. А то когда позавчера утром проснулся, зябко было. Боюсь представить, что зимой будет.
— Поняли, барин, утеплим, сделаем, — заверил меня Захар. — Мха насушим побольше, щели законопатим, а снаружи досками обошьём, чтоб ветер не задувал.
— И печи проверим, — добавил Михаил. — Может, где подправить нужно, чтоб тепло лучше держали.
Я благодарно кивнул, обходя строение. Работа была сделана на совесть — брёвна подогнаны плотно, без щелей, углы выведены ровно. Дома обещали быть тёплыми и крепкими.
— А ещё что подумал — от дома до флигеля и бани сделайте деревянные тротуары из горбылей, так, чтобы можно было ходить осенью, когда размочится всё, по сухому.
Михаил непонимающе нахмурился:
— А это как, Егор Андреевич?
— Ну, как мост, только по самой земле, — пояснил я, чертя палкой на земле примерный план. — Я покажу, вы горбыля навозите, а там разберёмся.
Я представил, как преобразится деревня с такими тротуарами. В дождь и распутицу не придётся месить грязь, переходя от дома к дому. Да и вид будет более ухоженный, цивилизованный, что ли.
— Да и по деревне между домами можно сделать, чтобы ходить было удобно друг к другу, — продолжил я, развивая идею. — Вон между новыми домами, которые поставили, да, там, где Илья с Петькой живут, тоже можно. А то от дома к дому перебежал, ноги грязные, а так по помостам деревянным будет самое то.
Захар задумчиво потёр бороду, прикидывая объём работ.
— Дело говорите, барин, — наконец произнёс он. — Удобно будет, особливо бабам с детишками. Да и чистоты больше.
— А горбыля-то хватит? — спросил Михаил.
— Если что, специально напилим, — ответил я. — Дело того стоит. К тому же на лесопилке дело наладилось, пилим много, так что материала должно хватить.
— Хорошо, Егор Андреевич, покажете, а мы всё сделаем, — согласился Захар.
— Вот и договорились, — кивнул я. — Давайте ускоряйтесь, а то чувствую, скоро от батюшки семья новая приедет, а жить ещё негде.
— Хорошо, Егор Андреевич, не переживайте, — успокоил меня Захар. — К приезду новых людей всё будет готово.
Я удовлетворённо кивнул и, попрощавшись с ними, направился обратно.
Следующие несколько дней пролетели в умеренной суматохе. На лесопилку так и не сходил, все крутился в деревне. Работа шла споро — мужики трудились с рассвета до заката, лишь ненадолго прерываясь на обед да на короткий отдых в самую жару.
Фёдор навозил горбыля и брёвен. Часть для постройки нового дома, а часть уже у меня во дворе складывали под баню. Брёвна были смолистые, светлые, только-только ошкуренные — пахли лесом и свежей древесиной. Складывали их аккуратно, крест-накрест, чтобы просыхали равномерно и не повело.
— Егор Андреевич, — окликнул меня Фёдор, вытирая пот с красного, обветренного лица, — куда эти-то класть?
Он указал на очередную телегу с горбылём.
— Вон туда, к забору, — махнул я рукой. — Пригодятся для помостов.
Фёдор кивнул и, щёлкнув кнутом, направил лошадей к указанному месту.
Показал Семёну, как помосты делать. Укладывали вдоль бревна по две штуки на расстоянии метра полтора друг от друга, может, где-то метр двадцать. А с горбыля, который получался из брёвен, которые на тонкие доски распиливали, уже поперёк складывали помост. Подгоняли плотно друг к другу так, чтобы щелей не было, чтобы не запнуться.
— Вот так, — объяснял я, показывая, как правильно укладывать горбыль. — Кривой край вниз, ровный — вверх.
Когда проложили помост от дома до флигеля, мужики все оценили, что да, так будет удобнее ходить, когда или дождь пройдёт, или осенью как размоет, да весной, когда снег будет таять, тоже везде болото будет. А так получится здорово.