— Лежи, не дёргайся.
Иван, повинуясь, откинулся назад, но говорить начал, хотя каждое слово давалось ему с трудом:
— Егор Андреевич… Как обычно… в стороне от обоза проводил его… пару вёрст. — Он закашлялся, и на губах выступила кровь. Захар дал ему воды, и Иван, сделав глоток, продолжил: — А когда назад ехал… то заметил… что за обозом три мужика каких-то наблюдают.
Он снова закашлялся, и я жестом попросил его не напрягаться, но Иван упрямо продолжил:
— Выдали те себя… не ожидали, что я в стороне… по лесу буду ехать верхом… А те с опушки… провожали уходящий обоз.
Я нахмурился, внимательно слушая. Вокруг нас собрались мужики, женщины стояли чуть поодаль, крестясь и шепча молитвы.
— Ну, я и спросил… кто такие… да что нужно на земле боярина Воронцова, — продолжал Иван, всё больше бледнея. — А те… в бой полезли… Один с пистолем стрельнул… да только в шею коня попал. Я на саблю их взял… да только и сам целым не вышел.
Иван замолчал, тяжело дыша. Было видно, что каждое слово даётся ему с огромным трудом. Захар, не прекращая обрабатывать раны, спросил:
— Удалось их допросить?
Иван слабо кивнул:
— Да… один при смерти был. Сказал… что уж больно хотел с Егором Андреевичем… дела торговые вести… да только тот его отшил. А когда от него же… и стекло стали поставлять… решил узнать, как всё это делается… да или ремесло перенять, выкрав мастеров… либо производство нарушить. На том и помер.
Я вспомнил — действительно, на последней ярмарке ко мне подходил некий купец, пытался навязать сотрудничество на своих условиях. Я отказал, и он ушёл недовольный, бросив что-то вроде «пожалеешь ещё». Видимо, решил действовать иначе.
Захар тем временем уже закончил перевязывать Ивана. Раны были серьёзные, но, судя по всему, жизненно важные органы не задеты. Главное — не допустить загноения.
— Где была схватка? — спросил я.
Иван слабо махнул рукой в сторону леса:
— У развилки… где старый дуб… молнией побитый.
Захар кивнул, узнав место:
— Знаю, где это. Недалеко отсюда.
— Поехали, — решительно сказал я, поднимаясь. — Нужно осмотреть место и тела.
Захар отдал распоряжения насчёт Ивана — его нужно было отнести в избу, напоить травяным отваром, следить, чтобы не было жара. Я же крикнул Маше, чтоб сделала отвар из коры ивы — чтоб боль снять.
Мы взяли лошадей и отправились к месту схватки. Ехали молча, каждый думал о своём. Я размышлял о том, что наше производство становится всё более заметным, привлекает внимание, и не всегда доброе. Нужно быть готовыми к тому, что подобные попытки могут повториться.
Доскакали быстро — место было и вправду недалеко от деревни. Развилка лесных дорог, старый дуб с расщеплённой молнией вершиной, примятая трава и кусты. И кровь — много крови, уже подсохшей на вечернем солнце. И три тела, неподвижно лежащие в разных позах.
Мы спешились и осторожно осмотрели место схватки. Всё говорило о яростном бое — вытоптанная земля, обломанные ветки, следы от копыт коня, который, видимо, метался в агонии после выстрела. Иван дрался отчаянно, это было видно по количеству ран на телах нападавших.
Я подошёл к одному из трупов, перевернул его и узнал — да, тот самый купчишка, что на рынке ко мне подходил с предложениями. Теперь его лицо было искажено предсмертной гримасой, глаза широко раскрыты, словно он увидел что-то ужасное перед смертью. Сабельный удар рассёк ему грудь от плеча до пояса — Иван бил наверняка.
— Всё сходится, — пробормотал я, отступая от тела.
Захар, осматривавший других убитых, покачал головой:
— Этих не знаю. Видать, наёмники какие-то. Оружие хорошее, одежда добротная. Не бандиты с большой дороги, точно.
Я ещё раз оглядел место схватки. На земле валялись брошенные пистоли, сабля, какие-то мешки — видимо, там были верёвки и другие приспособления для возможного похищения мастеров.
— Ну что ж. Значит, так судьба и решилась твоя, — подумал я, глядя на мёртвого купца. — Не на того напал.
Уже собираясь уезжать, я заметил в стороне тело коня Ивана — крупный гнедой жеребец лежал на боку, с простреленной шеей. Хороший был конь, жалко.
— Захар, — сказал я, указывая на лошадь, — надо будет за конём с кем-то вернуться — не пропадать же мясу.
Тот понимающе кивнул:
— Сделаем, Егор Андреевич. Пошлю мужиков — они быстро управятся. И мясо заберут, и шкуру снимут, и сбрую. Всё в хозяйстве пригодится.
Мы еще раз осмотрели тела нападавших — оружие, деньги в кошельках, у одного нашли записку с примерным описанием нашей деревни. Видимо, готовились основательно.
— Что делать будем с телами? — спросил Захар, когда мы закончили осмотр.
Я задумался. По хорошему, нужно было сообщить властям о случившемся, но это означало долгие разбирательства, возможные неприятности. А с другой стороны, оставлять всё как есть тоже было нельзя.
— Заберём тела, — решил я. — Похороним их у перекрёстка за деревней. И крест поставим. Всё по-христиански. А властям скажем, если спросят, что напали на нас неизвестные, мы защищались.
Захар согласно кивнул:
— Верно. Так будет лучше всего. А то начнут расспрашивать, кто да что, а нам лишнее внимание ни к чему.
Мы погрузили тела на лошадей и медленно направились обратно в деревню. Солнце уже почти село, и в лесу стало темнеть. Дорога казалась длиннее, чем когда мы ехали сюда, а ноша — тяжелее.
— Егор Андреевич, — нарушил молчание Захар, — а ведь это не последняя такая попытка будет. Ваше дело растёт, прибыль приносит. Будут и другие желать того же.
Я кивнул, понимая, что он прав:
— Думаю об этом. Нужно охрану усилить, дозоры выставить. Чтобы просто так не подобрались.
— Дельно говорите, — согласился Захар. — Я с мужиками поговорю. Организуем всё как надо.
В деревню вернулись уже в сумерках. Нас встречали с тревогой и любопытством — весть о случившемся разнеслась быстро. Женщины крестились, увидев тела, дети жались к матерям, мужики хмуро переговаривались.
Я отдал распоряжения насчёт похорон — всё должно было быть сделано быстро и без лишнего шума. Потом отправился проведать Ивана. Тот лежал у бабки Марфы, известной своими познаниями в травах и лечении. Выглядел он уже лучше — лицо не такое бледное, дыхание ровное. Марфа поила его отваром, что сделал Машенька.
— Как он? — спросил я, присаживаясь рядом с лежанкой.
— Жить будет, — уверенно ответила Марфа. — Раны глубокие, но чистые. Крови потерял много, но молодой, сильный — оклемается.
Иван, услышав мой голос, открыл глаза и слабо улыбнулся:
— Егор Андреевич… Нашли их?
— Нашли, — кивнул я. — Всё как ты сказал. Три трупа, один из них тот самый купец, что ко мне на ярмарке подходил.
Иван удовлетворённо кивнул и снова закрыл глаза. Марфа шикнула на меня:
— Ему отдыхать надо. Завтра наговоритесь.
Я согласно кивнул и вышел из избы. На улице уже стемнело, но деревня не спала.
Глава 20
Усталость навалилась внезапно, ноги стали ватными, в голове шумело. События дня прокручивались в памяти снова и снова. Я думал о том, что наша тихая жизнь в Уваровке может скоро измениться. Мы становились заметными, наши товары ценились на рынке, и это привлекало не только честных торговцев, но и тех, кто хотел лёгкой наживы.
Дома меня ждала Машка. На столе уже стоял ужин — щи с мясом, каша гречневая, пироги с капустой. И квас — холодный, ядрёный, как я любил. Я поел, почувствовав, как возвращаются силы и проясняются мысли.
После ужина вышел на крыльцо, сел на лавку. Нужно было решить, как защитить деревню, как предотвратить новые нападения. Потому что чувствовал я — это только начало.
Уже поздно вечером в деревню въехали Захар со Степаном на телеге — привезли лошадь убитую. Скрип колёс нарушил вечернюю тишину, собаки залаяли, встречая знакомых, но почуяв запах крови, заволновались сильнее. Луна, круглая и яркая, освещала дорогу, отбрасывая причудливые тени от деревьев и построек. В её холодном свете лицо Захара казалось высеченным из камня — усталое, сосредоточенное.
— Управились, — коротко бросил он, останавливая лошадь возле моего двора.
Я вышел навстречу, туда же подтянулись и другие мужики.
— Мы собрали оружие с трупов — два кинжала, сабля, пистоль с порохом и пулями. — Сказал Захар.
— Добро не лишнее в хозяйстве, особенно учитывая последние события. — Добавил Степан.
— Как подъезжали к месту схватки — двух волков отогнал, серые уже к мясу хотели подобраться — вовремя успели, — говорил Захар, слезая с телеги, — волки-то крупные и наглые какие-то. Даже на крики не сразу ушли, стоят, зубы скалят. Голодные, видать.
— Как и те разбойники, — мрачно заметил Степан. — Тоже голодные к чужому добру были.
Мужики согласно загудели. Тревога за деревню, за свои семьи читалась в их глазах.
— Ладно, — сказал я, осматривая добычу. — Мясо надо сохранить, не пропадать же добру.
До поздней ночи и ещё при свете лучин да факелов разделывали тушу, да пересаливали и в ледник складывали. Работали споро — каждый знал своё дело. Женщины собирали кровь для колбас, мужики разделывали тушу, мальчишки таскали воду и соль, помогая старшим. Никто не роптал на позднее время — все понимали, что мясо не должно пропасть.
Я наблюдал за работой, иногда давая советы по разделке и засолке. В моём времени мясо можно было заморозить или законсервировать современными способами, но здесь, приходилось использовать то, что было доступно — соль, холод ледника, копчение.
— Эту часть засолим покрепче, — говорил я, указывая на заднюю ногу. — А вот эту можно закоптить — будет на праздник. Еще завялить можно будет.
Тут мне пришла в голову мысль о том, чтоб сделать автоклав. Бутылки то есть, можно будет и банки сделать. А уж крышки то придумаем как… но это потом.
Разошлись далеко за полночь, усталые, но довольные сделанной работой. Мясо, хорошо посоленное, уложили в бочки и спустили в ледник.
Следующие несколько дней работа кипела — стучали топоры, визжали пилы, слышались голоса работников. Деревня росла на глазах, обретая всё более ухоженный и основательный вид.