Я внимательно слушал, понимая, что Захар, оказывается, не так прост, как кажется на первый взгляд.
— Есть у меня знакомец, Степан Лукич, — продолжал Захар. — Служил он в армии, дослужился до унтер-офицера, а потом вышел в отставку. Сейчас при Тульском заводе состоит, не то смотрителем, не то приказчиком — не скажу точно. Но человек уважаемый, с весом.
Захар наклонился ближе ко мне, понизив голос ещё сильнее:
— Через него можно бы попробовать. Казённое оружие, конечно, напрямую не продадут — за это голову снимут. Но есть и другие пути. Например, бывает, что партия ружей выходит с маленьким изъяном — не по армейским меркам, но для нас вполне сгодится. Такие партии иногда не переделывают, а пускают на сторону, якобы как брак. Но это всё тихо делается, через своих людей.
Я кивнул, понимая схему. Классическая коррупция — неизменная спутница любой бюрократии во все времена.
— А ещё, — продолжил Захар, воодушевляясь, — можно через отставных военных. Им при выходе в отставку иногда разрешают оставить личное оружие. Особенно офицерам. И вот они потом, когда нужда прижмёт, могут это оружие продать. Тоже не совсем законно, но бывает.
— А что насчёт охотничьих ружей? — спросил я. — Их ведь можно свободнее покупать?
— Верно, Егор Андреевич, — кивнул Захар. — Охотничьи ружья — это другое дело. Их делают не только на государевом заводе, но и частные мастера. В Туле их много. И купить такое ружьё проще, особенно если будет бумага от вас — боярина Воронцова, — что это для охраны ваших земель.
Он ненадолго задумался, будто вспоминая что-то.
— У меня в Туле есть ещё один знакомец, Фёдор Иванович Зайцев. Из династии оружейников Зайцевых, знатные мастера. Они делают не только охотничьи ружья, но и другое оружие на заказ. Если с ним договориться — можно заказать и мушкеты, похожие на армейские. Он не станет спрашивать лишнего, человек понимающий.
Захар отпил ещё кваса и вытер усы.
— Только вот что я думаю, Егор Андреевич, — сказал он, задумчиво глядя на меня. — Не лучше ли нам через Фому действовать? Он купец, у него связи торговые, ездит часто. Меньше подозрений будет, если он станет закупать ружья понемногу, под видом торговли. Скажет, что заказ у него есть от помещиков на охотничьи ружья. А мы тем временем потихоньку будем вооружаться.
Я кивнул, соглашаясь. Идея была здравой — действовать через Фому безопаснее, чем напрямую связываться с оружейниками.
— Только вот какое дело, — продолжил Захар, помрачнев. — Нужно понимать, что если власти узнают, что мы, простые крестьяне, массово закупаем оружие, могут быть большие неприятности. Подумают, что мы бунт готовим или разбойничать собираемся. Поэтому действовать надо очень осторожно.
— А что насчёт разрешений? — спросил я. — Нужны ли какие-то бумаги, чтобы хранить и использовать огнестрельное оружие?
Захар вздохнул:
— По закону, Егор Андреевич, простым крестьянам не положено иметь огнестрельное оружие. Только дворянам да купцам, да и то с ограничениями. Но на практике в глуши многие держат охотничьи ружья для защиты от диких зверей и лихих людей. Власти смотрят сквозь пальцы, если речь идёт о паре ружей. Но если мы вооружим десяток мужиков — это уже отряд, и это может вызвать вопросы.
Он помолчал, а потом добавил:
— Но у нас есть одно преимущество. Боярин Воронцов — уже становится известной личностью. Вон и жена ваша дворянство получила от губернатора. Поэтому, если будет бумага, что вы разрешаете своим крестьянам в Уваровке иметь оружие для защиты ваших владений, это будет хорошим обоснованием в случае чего. Тут уже никакой становой пристав не придерётся.
Я задумался. Идея использовать дворянство была хорошей, но рискованной.
— Хорошо, Захар, — сказал я наконец. — Давай действовать через Фому. Пусть для начала прощупает почву, узнает цены, возможности. Потом решим, как быть с разрешениями и прочими формальностями.
Захар кивнул, соглашаясь.
— А сколько нам нужно оружия, как думаешь? — спросил я.
Захар задумался, прикидывая:
— Для начала хотя бы десяток мушкетов или ружей. По одному на каждого служивого и чтоб про запас были. И пистолеты было бы неплохо иметь, хотя бы пять-шесть штук. С саблями проще — их можно заказать, у кузнецов.
Я кивнул, соглашаясь. Десять мушкетов и пять-шесть пистолетов — это уже серьёзная сила, с которой придётся считаться любой шайке разбойников.
— А порох и пули? — вспомнил я ещё один важный момент. — Как с ними быть?
— С порохом сложнее, — признал Захар. — Его изготовление строго контролируется. Но опять же, через Фому можно. Купцы часто возят порох для охотничьих нужд. А пули — это не проблема. Наш Петька может отлить сколько угодно, была бы форма подходящая.
Я задумался, вспоминая, что знал о пороховом деле из своего времени. Порох состоит из серы, селитры и угля. С углём проблем нет, сера тоже добывается во многих местах, а вот селитра… Но и её можно добыть, если знать, как. Это знание из будущего могло бы пригодиться, если с покупным порохом возникнут проблемы. По крайней мере дымный порох можно было сделать прямо на коленке.
— Хорошо, Захар, — сказал я, приняв решение. — Надо бы поговорить с Фомой. Пусть разузнает всё про оружие, цены, возможности покупки. А пока давай подумаем, кого ещё можно привлечь в охранную дружину. И надо бы обучить мужиков хотя бы основам строя и владения оружием — чтобы в случае чего действовали слаженно, а не кто куда.
Захар кивнул, явно довольный принятым решением.
— Сделаем, Егор Андреевич. Я поговорю с Пахомом и Никифором, они могут показать, как в строю ходить и как мушкетом пользоваться. А пока можно и палками вместо мушкетов обойтись, для обучения сгодится.
Я позвал Фому. Мы втроём, сидя уже на бревнах возле моего дома, в двух словах обсудили все ранее сказанное. Я внимательно следил за реакцией Фомы — он хмурился, почесывал бороду, но молчал, обдумывая ситуацию.
— Вот что, — сказал я, когда Захар закончил пересказ. — Нужно нам вооружиться. Без этого теперь никак.
Фома кивнул:
— Правду говорите, Егор Андреевич. Охрана нужна серьёзная, не с дубьём же ходить.
— Именно, — согласился я и сказал, чтобы Захар ввёл в курс дела Фому во всех подробностях, и чтобы собирались вдвоём в город, в Тулу, купить десяток стволов, желательно армейских, а там как получится.
— Денег не жалейте, — добавил я, доставая кожаный мешочек. — Но и не сорите ими. Смотрите в оба — в городе тоже могут быть люди этого купчишки.
— Если сделка пройдёт успешной, то назад чтобы взяли в охрану кого-то из служивых, — продолжил я, — либо же договоритесь с Игорем Савельевичем, чтобы вместе прийти с их обозом.
Те покивали, заверив, что все сделают, и отправились готовиться к дороге. Я же остался сидеть на бревне, обдумывая дальнейшие шаги.
А ещё через пару дней, когда баня высохла (а сохла она быстро благодаря жаркой погоде и постоянно открытым дверям и окнам), мы с мужиками стали быстренько из липы делать полки в парной. Древесина была мягкой, гладкой, приятной на ощупь — самое то для банных лавок. Строгали тщательно, шлифовали песком, чтобы ни одной занозы не осталось.
Прасковья принесла мешок с лекарственными травами — душицей, мятой, чабрецом.
— Вот, Егор Андреевич, развесьте по стенам. Дух будет знатный, целебный.
Я поблагодарил и развесил пучки трав под потолком парилки. Запах стоял изумительный — свежий, пряный, чуть терпкий.
Обустроили помывочную — поставили деревянные шайки, лавки пониже, чтобы удобно было мыться. На стену повесили березовые и дубовые веники, высушенные специально для бани. А ещё сколотили стол с лавками вдоль стен в предбаннике, чтоб можно было посидеть, выпить кваса, либо же пивка после жаркой парилки.
Когда всё было готово, я растопил баню. Сухие берёзовые дрова разгорелись быстро, печь загудела, нагревая камни.
До этого в бочку Степан натаскал воды, также воду залили в ёмкость в парилке.
Когда баня прогрелась как следует — пар уже висел под потолком густым облаком, а камни раскалились добела — я позвал с собой Машку.
Мы зашли в баню, разделись в предбаннике. Я постелил на полки чистую холщовую простынь, чтобы не обжечься о горячее дерево. За первую ходку мы просто согрелись, привыкая к жару. Сидели молча, чувствуя, как тело постепенно расслабляется, как уходит напряжение из мышц, как открываются поры, выпуская пот.
Жар был мягкий, обволакивающий. Не тот обжигающий, что перехватывает дыхание, а именно приятный, глубоко проникающий в тело. Простынь под нами быстро намокла, но это только добавляло удовольствия — чувствовалось, как из тела выходят все шлаки, вся грязь, вся усталость.
Первый заход был недолгим — минут пять-семь. Мы вышли в предбанник, Машка окатила меня прохладной водой из ковша, потом я её. Кожа мгновенно покрылась мурашками, дыхание перехватило от контраста температур, но это было приятно — кровь побежала быстрее, сердце застучало сильнее.
— Ух, хорошо! — выдохнула Машка, встряхивая мокрыми волосами.
Дальше я запарил веник. Опустил его в шайку с горячей водой, дал напитаться влагой, чтобы листья стали мягкими, эластичными. Потом встряхнул его, разбрызгивая капли воды, которые с шипением испарялись на раскалённых камнях.
Мы снова вошли в парилку. Теперь жар чувствовался сильнее — камни уже отдавали всё накопленное тепло. Воздух был густой, насыщенный ароматами трав и берёзового листа.
— Ложись, — сказал я Машке, указывая на полок.
Она легла на живот, подложив руки под голову. Я набрал в лёгкие воздуха и начал её парить. Сначала легонько, едва касаясь кожи веником, привыкая сам и приучая её к этому ощущению. Постепенно движения становились более сильными, размашистыми. Веник шуршал по коже, оставляя на ней влажные следы и лёгкий запах берёзы.
Машка постанывала от удовольствия, иногда вздрагивая, когда веник проходился по особенно чувствительным местам. Её кожа раскраснелась, покрылась капельками пота, которые блестели в полумраке бани, как маленькие жемчужины.