Он сел прямо на шпалы и уронил голову на грудь. Казалось, он спит.
Жмыхов окончательно потерял самообладание. Он схватил Лоскутова за грудки, поднял, точно безвольную тряпичную куклу, и как следует встряхнул. Виталий застонал.
– Что стонешь, гаденыш? – прошипел Жмыхов ему в лицо. – Перед твоим родственником кому придется объясняться? Тебе, что ли? Где Томилин? Ты упустил его?
– Не совсем так, – плачущим голосом ответил Лоскутов. Ноги его подкашивались. – Мы с поезда соскочили, как и планировалось. Я первый, потом он. Он стал меня искать, а в темноте-то не видно. Я дождался его и отоварил прутом…
– Каким, к черту, прутом?!
– Я в поезде запасся…
– У тебя, что – не было оружия?
– Было. Эта сука, которая меня в Веселом…
– Ясно. Чего дальше было?
– Отоварил я его по черепу. Он упал и отключился вроде. Я хотел документы его посмотреть. А он, сука, из травматики в меня… Второй раз я попал, сука!
– Жаль, что тебя вообще не убили! Дальше что было?
– Рука у меня отнялась! В руку он мне зарядил! Кость, наверное, треснула – боль такая, что терпеть невозможно. Пока я в себя приходил, он куда-то свалил…
– Куда?!
– А я знаю? У меня шок был. Ну, какое-то время… А он, пока я в отключке валялся, собрал свои манатки и ушел.
– Какие манатки, кретин? Ты в своем уме, какие манатки? Он за тобой с чемоданом прыгал, что ли?
– Нет, это я так сказал, по привычке. Пустой он ушел. Ну, с пушкой своей. Развелось этой травматики, мать ее!.. Почему у нас не пресекают этот беспредел? Я бы за это дело срок давал однозначно… Закон принять надо…
Жмыхов едва удержался от желания пнуть своего нерасторопного напарника.
– Заткнулся бы, законотворец! Ты лучше бы о себе беспокоился! С прутком поперся! Ты головой думал или чем?
– А что было делать? – огрызнулся Лоскутов. – Говорю, была у меня пушка, но эта гнида московская ее взяла. И вообще я не знал, что он со мной в одном купе едет. Все же спонтанно получилось! Вы же сами в курсе были! Сами распорядились, чтобы я действовал, а теперь что? А теперь Виталий за все отдувайся?
– Ладно, проехали, – устало сказал Жмыхов.
Его гнев остывал. В самом деле искать виноватых было бессмысленно.
– Поднимайся! – сказал он. – Нечего тут рассиживаться. Надо решать, что делать дальше. Как далеко отсюда то место, где вы спрыгнули?
– Километр-полтора, – вяло ответил Лоскутов. – Не сильно далеко, в общем. Хотите туда отправиться? Да бесполезно! Он давно свалил.
– Вопрос, куда он свалил, – задумчиво пробормотал Жмыхов, вглядываясь в темноту, подсвеченную редкими огнями, и вдруг задал совершенно неожиданный вопрос: – Как думаешь, он про наследство знает? Не было разговоров в вагоне?
– Никаких разговоров, – мотнул головой Лоскутов. – Они с этой девкой вообще почти не разговаривали. Типа едва знакомы. Но потом он за нее заступился от души. Двоим навалял.
– Значит, чувства серьезные, – размышляя вслух, заключил майор. – А мы девчонку как бы похитили – значит, что из этого следует? Что он вернется на станцию, чтобы выяснить, какова судьба боевой подруги. Правильно? Но вернется скрытно, потому что будет подозревать подвох, осторожничать станет. Тебя-то он уже не боится, но ведь ясно, что против него действуют, по крайней мере, двое. Значит, будет действовать осторожно. Выходит, нужно его здесь ждать.
– Мне к врачу нужно, – мрачно сообщил Лоскутов.
Жмыхов едва взглянул на него и продолжил свои размышления:
– А если предположить другой вариант? А если он забил на все и подался на шоссе? Поймает попутку – и через полчаса-час в городе. И где там его искать? Гостиниц у нас много…
– У него, по-моему, денег нет, – подал голос Виталий. – Я обратил внимание – все время девка платила. На что же он гостиницу снимет? Я думаю, в гостиницу он соваться не станет, будет искать старых знакомых, у кого перекантоваться можно.
– Какие у него знакомые? – махнул рукой Жмыхов. – Хотя тебе виднее. Я не местный. Только по опыту знаю, если столько времени прошло, да у тебя в кармане ни шиша, все знакомые куда-то пропадают. Не найдет он никого. Нет, если верить тому, что о нем рассказывают, он придет сюда. Томилин за тобой не раздумывая двинул, когда ты ему про девушку сказал, значит, и сюда вернется, ну, может, чуточку мозгами пораскинет. Значит, и нам это сделать нужно. Подумать то есть. Хватит уже импровизировать.
– Мне к врачу нужно, – напомнил Лоскутов.
Он сидел, скособочившись, на шпале и исподлобья смотрел на майора. В темноте не было видно выражения его лица, но голос звучал довольно недружелюбно. Жмыхов подумал, что, кроме всего прочего, Лоскутов был приставлен, чтобы присматривать и за ним, Жмыховым, и еще неизвестно, что он будет петь на ухо своему родственнику Орешину. Небось наплетет, что история с поездом – провальная идея Жмыхова, а про то, что сам не справился с делом, разумеется, упоминать не станет. Орешин не дурак, но к родне все равно отношение иное, нежели к чужому человеку.
– Где я тебе здесь врача возьму? Соберись! Второго промаха нам с тобой не простят. Мы сами себе его не простим.
– Я виноват, что ли, что у меня рука не действует? – с обидой спросил Лоскутов. – Я в таком виде пользы не принесу. Я и так с травмой головы две недели…
– Ну, не преувеличивай! И не такая, видно, травма, раз своими ногами ходишь.
– Вам легко говорить!
Со стороны станции донеслось стрекотание моторов. Жмыхов с беспокойством обернулся и тут же повелительно протянул ладонь Лоскутову.
– Все! Хорош дискуссии разводить! Вставай! Пошли!
Лоскутов ухватился за протянутую руку, с натугой поднялся. Уже не обращая на него внимания, Жмыхов торопливо зашагал к станции. Неожиданное оживление в тихом уголке обеспокоило его.
При ближайшем рассмотрении, однако, выяснилось, что к их делам это не имело ни малейшего отношения. Просто возле здания станции собрались какие-то отвязные подростки на трескучих мотоциклах. Их было человек пять-шесть, но шума они производили не меньше, чем взвод мотопехоты, идущий в атаку. Андрей терпеть не мог этих ночных рыцарей и в другое время непременно разогнал бы веселую компанию, но сейчас ему не хотелось светиться, а к тому же шум и суета были сейчас на руку. Если Томилин вернется на станцию, он тоже в первый момент обратит внимание на шумных тусовщиков, и возможно, будет не так подозрителен.
Майор приказал Лоскутову садиться в машину, а сам еще раз проверил здание вокзала. Внутри было пусто, только в глубине билетной кассы – их было видно через окошечко – пили чай сотрудницы вокзала.
Жмыхов уже собирался уходить, чтобы присоединиться к своей команде, как вдруг в пустой зал быстро вошел запыхавшийся человек в джинсах и синей рубашке с коротким рукавом. Джинсы были выпачканы мазутом, рубашка порвана. Он настороженно осмотрел помещение и остановил угрюмый взгляд на Андрее. Несколько секунд они недоверчиво разглядывали друг друга, а потом Томилин отвернулся и быстрым шагом направился к окошечку кассы.
Да, это был он. Жмыхов узнал его, хотя видел до этого только фотографии Томилина из того, старого дела. Ошибки быть не могло. Парень не так уж сильно изменился. Только стали жестче черты лица да появился шрам на нижней губе. Ну и следы борьбы, которые остались на одежде. Все сходилось. И в том, что Томилин вернется, Жмыхов не ошибся. Попал в точку.
Он вспомнил про травматику и присмотрелся. Если пистолет и был сейчас при Томилине, то, скорее всего, под рубашкой, которая топорщилась пузырями, за поясом. Вряд ли этот ковбой успеет его выхватить раньше, чем Жмыхов его скрутит. Только нужно сначала вывести его на улицу. Ни к чему устраивать потасовку на глазах у женщин. Иногда они бывают очень внимательны к деталям.
– Простите, вы не девушку, случайно, ищете? – окликнул он Томилина, когда тот уже достиг окошечка кассы. – Такую, симпатичную, с лентой в волосах?
Томилин резко на каблуках повернулся, еще раз смерил с ног до головы фигуру Андрея. Было видно, что особого доверия она у него не вызывала, но Жмыхов держался совершенно спокойно и не проявлял признаков агрессии. Это до некоторой степени успокоило Томилина.
– Ну, допустим, ищу, – грубо сказал он. – А тебе что? Ты ее видел?
– Не только видел, но и общался. Она сейчас у нас в машине, кофе пьет, – дружелюбно сказал Жмыхов и кивнул в сторону выхода. – Жена мне на дежурство всегда кофе в термосе кладет. Уверена, что без кофе я пропаду… – он рассмеялся. – Да вы не беспокойтесь, произошла ошибка, но мы все уладим. Просто нужно проехать в наш УВД и выполнить кое-какие формальности.
– Какие формальности? Не морочьте мне голову. Где Полина? Я хочу ее видеть!
– Да ради бога! Я именно для этого здесь и нахожусь. Идемте. Сейчас вы ее увидите – в целости и сохранности…
Майор уверенно направился к выходу, сделав приглашающий жест. Томилин с видимым недоверием последовал за ним. Но Жмыхов нисколько не сомневался, что он плотно сидел на крючке. Самое важное было сейчас не сплоховать и четко провести задержание, взять без шума. Номера на машине липовые, их здесь никто не знает, и дальше все должно пойти как по маслу.
Вышли на улицу. Жизнерадостные мотоциклисты по-прежнему были тут. Газуя время от времени на месте, они весело проводили время, пили пиво и травили байки. На солидного, при галстуке, Андрея они посмотрели с видимым превосходством, проводили мутными взглядами, но тут же потеряли к нему всякий интерес и снова принялись сыпать матерными прибаутками.
Жмыхов подошел к машине, которая стояла в тени дерева, быстро наклонился к открытому окошечку и тихо сказал:
– Приготовьтесь, идиоты! Он здесь!
И тут же, распрямившись, радушно прокричал приотставшему Томилину:
– Ну что же вы застеснялись? Вас ждут! Прошу!
Томилин стоял в трех метрах от Жмыхова и мрачно разглядывал его и машину. Он явно не собирался очертя голову кидаться в западню. Благодарить за это следовало, конечно, недотепу Лоскутова. Но сделанного не воротишь, и Жмыхов уже настойчивее сказал: