Вихрь мыслей и опасений поглотил его, — что бы ни замышлял Мартин, было ясно, что ничего хорошего. И ещё хуже то, что в этом запутанном клубке замешан Орм. Что известно Орму? Всё ли он рассказал Вороньей Кости?
И огромная сокрушительная волна обрушилась на него — а можно ли вообще доверять Орму? Может, он недооценил его, считая мелким ярлом. А ведь это может оказаться совсем не так, учитывая амбиции Орма и его богатство, достаточное чтобы нанять людей и корабли — и использовать Кровавую секиру для собственных целей. От мысли, что Орм против него, его охватила дрожь, а содержимое желудка попросилось наружу.
Но всё случившееся указывало на это, словно хорошая гончая, вспугнувшая дичь. Орм отправил вместе с ним побратимов Обетного Братства, чтобы они охраняли и помогали ему, но скорее всего, им поручено наблюдать, как он спотыкается обо все ловушки, расставленные Мартином для тех, кто пустился в погоню, чтобы разгадать тайну Кровавой секиры. И тогда Орм заполучит топор, оказавшись к нему ближе всех. Олаф метался в поисках выхода, мысль о предательстве выжигала нутро.
Шторм уже пошел на убыль, когда Воронья Кость понял это, вынырнув из своих мыслей, и сказал об этом вслух, что принесло ему облегчение. Рядом сидел Берто и смотрел перед собой невидящими глазами, жёлтая сука лежала, положив голову на лапы, в её глазах плескалось страдание, глубокое, как вода, заливавшая корабль. Стикублиг взглянул на небо, ветер развевал его бороду, пытаясь вырвать её с корнем, а затем покачал головой.
— Мы оказались в самом центре шторма, — сказал он. — Мы круто шли по ветру, и впереди нас ждёт ещё более дрянная погода, прежде чем шторм закончится.
— А ты похоже и рад, — проворчал Мурроу, и Онунд, только что проверивший мачту и рулевое весло, и оценив сколько забортной воды они приняли, взглянул на Гьялланди и сказал, — Было бы неплохо послушать какую-нибудь сказку, пока мы будем вычерпывать воду.
— И пусть она будет не про море, — добавил Мурроу, черпая воду миской и выплёскивая за борт. Он подтолкнул Берто, тот словно очнулся ото сна и вяло взялся за другую миску.
— И не про собак, — добавил Вандрад Сигни, когда жёлтая сука, пошатываясь от качки, встряхнулась, забрызгав его с головы до ног.
— Чтобы заставить собаку прекратить выть и лаять — надо просто снять и перевернуть сапог, — заявил Мурроу, и, почувствовав на себе взгляды, уставился на остальных, не донеся до рта крабью клешню.
— Что? — сказал он.
— Когда ты успел так много разузнать о собаках? — спросил Кэтилмунд, встряхивая бочонок, чтобы понять, сколько питьевой воды в нём осталось.
— Мы, Уи Нейллы, знаем всё о хороших охотничьих псах, — похвастался великан-ирландец. — Если вы позволяете собакам играть с ребятишками, то дети будут здоровы. А если вы увидите собаку, катающуюся по траве — это к удаче или к новостям.
— Или к тому, что она вся измажется в собственном дерьме, — возразил Кэтилмунд.
— К хорошим новостям? — переспросил Вигфус Дросбо, глядя на жёлтую суку. — А это работает, когда зверюга катается по корабельным доскам?
— Нет, — ответил Мурроу с усмешкой, — но считается удачей, когда незнакомая собака увязалась за тобой и провожает до дома. А куда бы мы сейчас ни пошли, мы идём ко мне домой.
— Никогда не отдавай свинью даром, — произнёс Горм, сидящий вместе с остальными моряками Хоскульда, которые ничем не были заняты. — Я слыхал это от старика-отца, прежде чем отправился в море. Он сказал, что это проклятие, еще с давних времён, но остальные, кто тоже слышали подобное, думали, что это лишь разумное правило торговли.
— Не поможет, даже если бы у нас была свинья, — напыщенно заметил Гьялланди. — Если конечно она не будет вычерпывать воду вместо вас. Пора вам, скользким тюленям, отрабатывать свой хлеб и воду.
Поскольку скальд стоял с властным видом, закутавшись в промокший плащ и бездельничал, это заявление вызвало смех, однако его услышали, и команде Хоскульда вручили миски и вёдра. Воронья Кость заметил, что Халк пришёл на помощь Ровальду у рулевого весла.
— Раз уж ты не черпаешь воду, — с резко произнёс Воронья Кость, обращаясь к Гьялланди, — самое время послушать какую-нибудь сказку, — и с размаху выплеснул воду из миски за борт, чтобы показать, что работает как все, хоть он и принц.
— Как прикажешь, мой принц, — криво усмехнулся Гьялланди в ответ, хотя ясно было, что от этой мысли он не в восторге. А Воронья Кость чуть прищурил глаза и перестал черпать воду.
— Я, как и ты, связан клятвой Одину, — многозначительно сказал он, — но не слишком испытывай моё терпение, и тогда с тобой ничего не случится.
Во рту у Гьялланди пересохло, похоже, сейчас это было единственное сухое место на всём корабле. Он начал собираться с мыслями, но странные глаза Вороньей Кости обратились к мыльному камню.
— Огромный медведь, король громадного леса, однажды объявил своим подданным, что желает, чтобы ему рассказывали истории, одну за другой, непрерывно, — произнёс Воронья Кость. Гьялланди захлопнул рот, так и не начав свою сказку.
— Если же они не сумеют найти того, кто сумеет развлечь короля, пообещал Медведь, то всех их ждёт смерть.
Все воины замерли, слушая, но Онунд пнул того, что рядом, тот соседа, и все они снова принялись черпать.
— Ну вот, — продолжил Воронья Кость, усевшись на корточки, — а каждый помнил старую мудрость — король убивает, когда пожелает. Поэтому звери очень встревожились.
Лис сказал им: “Не бойтесь, я всех спасу. Скажите королю, рассказчик готов явиться ко двору, когда он прикажет”. Так звери и сделали, и Лис, почтительно поклонившись, предстал перед королём Медведем, а тот велел ему начинать. “Но прежде всего”, — сказал Лис, — “я хотел бы знать, что его величество называет историей”.
— Что-нибудь, что ещё не рассказывал нам Гьялланди, проревел кто-то с носа. Бодвар, вспомнил Воронья Кость, прозванный Сварти — Чёрный, скорее из-за характера, чем из-за внешности. Гьялланди нахмурился, услышав эти слова.
— Король Медведь задумался над вопросом Лиса, — продолжил Воронья Кость, не обращая на обоих внимания. “Ну”, ответил он, “это рассказ, в котором есть какие-нибудь интересные сведения или события”. Лис ухмыльнулся. “Именно так”, — сказал он, и начал: “Жил был рыбак. Пошёл он к морю с большой-большой сетью и закинул её подальше. И в сеть попало огромное множество рыбы. Но когда рыбак уже хотел её вытащить, ячейки разорвались, и в сети образовалась большая дыра. И первая рыба выскользнула”. Тут Лис остановился.
— И про море, — проворчал Онунд, — сказок тоже не надо.
Но Воронья Кость и это замечание пропустил мимо ушей. — “И что дальше?” — спросил король Медведь. “Потом выскользнула вторая”, — ответил Лис. “А дальше?” — не терпелось узнать Медведю. “Потом третья”, — сказал Лис. И так после каждого вопроса Медведя Лис увеличивал число на единицу. Медведю это наскучило, и он зарычал: “Эй, да ты же не рассказываешь мне ничего нового!”
“Смею надеяться, ваше величество не забыл своё королевское слово”, — молвил Лис. “Каждое из этих событий происходило само по себе, и каждая ускользнувшая рыба отличалась от остальных”.
“Ну и что же тут интересного?”— оскалил клыки король Медведь. “Но, ваше величество, что же может быть интереснее, чем слушать, как спасается множество рыб, одна за другой, всё больше и больше?” — сказал Лис. “Я связан данным мной же словом”, — прорычал король Медведь, при этом он заскрежетал клыками и выпустил длинные когти, “а иначе, я с удовольствием бы полюбовался на твой распластанный на земле труп”.
И тогда Лис прошептал другим животным: “Если правители не связаны собственным словом, то их вряд ли связывает что-то ещё. Даже клятвы Одину”.
Долгое время на корабле слышался лишь пронзительный свист ветра, а затем Гьялланди прокашлялся.
— Сказание о Бальдре, — начал он, и Онунд толкнул его в плечо.
— Заткнись и вычерпывай воду, — прорычал он. — На борту плещется слишком много рыбин, и они не выскользнут отсюда сами по себе, как в той сказке.
Команда королевы Ведьмы
Там, где море не было чёрным, словно осколок тьмы, его покрывал туман, волны белели пенными гребнями, мелкая морось брызг била Эрлингу в лицо, поэтому он отвернулся, и тогда распущенные волосы тут же захлопали по щеке.
Од улыбнулся ему в ответ. Лицо юноши покрывали жемчужные брызги, его волновало лишь одно — как уберечь клинок от морской воды. Од сидел обособленно, никто из команды Гудрёда не желал по своей воле находиться с ним рядом. Они не позволяли себе усмешек, меньше всего им хотелось раздражать этого прекраснолицего мальчика, поэтому каждый занимался какими-нибудь пустяковыми делами, лишь бы держаться от него подальше.
На корабле работы хватит для всех, угрюмо подумал Эрлинг, ветер свистел в натянутых снастях, пел, словно арфа, а волны с силой били по невозмутимой носовой фигуре — драконьей голове, разбиваясь брызгами и мелкой моросью.
Вглядываясь в горизонт, на носу стоял Гудрёд, ухватившись одной рукой за верёвку, другой придерживая сумку из моржовой кожи, где в тепле и сухости лежало письмо, которое они взяли в Хольмтуне, как и другое его сокровище — кусок материи с клетками для игры в тафл и костяные фишки.
Письмо, как и тафл, никак мне не даются, с горечью подумал Эрлинг, вспоминая вздохи и насмешки Гудрёда над его игрой. От этого его настроение стало чернее неба за кормой, где огромные, словно быки, тучи сверкали серебряными вспышками молний.
— Нам нужно достичь земли, — прокричал Хадд. Гудрёду не требовалось напоминание кормчего, он и так понимал, что они проскочили прямо перед ужасным штормом, который бушевал ближе к острову Мэн. Тем не менее, они поймали восточный ветер, что относил их на запад, а тем временем течение гнало волны с севера. Мысль о том, чтобы идти на запад по ветру, скрутила его кишки — он знал, что те, кто поступил так, проскочили Ирландию и больше о них никто не слышал.