Зимой Джасперу все еще иногда снился Пембрук… В своих снах он бродил по залам замка и поднимался на его стены. Лето стало для него более радостным временем – в жару ему как-то лучше спалось.
Приоткрыв один глаз, старший Тюдор проводил взглядом Генри, расхаживавшего по коридору, за раскрытыми окнами которого простирались великолепные сады. Тихий ветерок приносил цветочные ароматы, и если б Джаспера попросили в данный момент сказать, каким представляется ему рай, он кратко описал бы окружавший его уголок, дополнив описание кувшином английского эля, ожидающим его внимания на столике возле локтя. Рассказывали, что длинная и узкая палата, в которой они находились, как раз и была возведена ради хождения по ней. Какой-то из предыдущих королей обнаружил, что подобное действие помогает ему мыслить. Похоже, Генри разделял его мнение.
– Моя мать говорит… – начал молодой человек, но внезапно умолк, и глаза его заметались вдоль жавшихся друг к другу строчек. Факт этот был настолько неожиданным, что его дядя сел и подавил зевок.
– Твоя мать, когда я познакомился с ней, была очень милой девушкой, – проговорил Джаспер, – наделенной куда более острым умом, чем это можно было предположить. Воистину достойно удивления уже то, скольких мужей она сумела себе найти.
– Подожди, дядя… она говорит, что сын короля Эдуарда не наследует престол…
Старый Тюдор сел чуточку попрямее.
– С чего бы это? Или мальчишка умер? Вот что, Гарри, теперь мне действительно интересно. Расскажи, что она там пишет, или прочти вслух, или вообще передай мне письмо, чтобы я сам мог прочесть его. Не пялься на него, открыв рот!
К его удивлению, племянник выполнил его предпоследнее пожелание. Уронив письмо Джасперу на колени, он еще быстрее заходил по коридору. Генри уже исполнилось двадцать шесть лет, и половину своей жизни он провел вдали от дома. Закончив читать, дядя посмотрел на племянника, обратив внимание на то, как молодой человек откидывает со лба густые темные волосы, как перехватывает их кожаным ремешком. Генри был похож в этот момент на собственного отца, напомнив тем самым Джасперу о брате, каковые мгновения всегда приносили ему боль. Как и в этот раз, в том, как молодой человек смотрел на своего дядю. Старший Тюдор в ответ поднял палец и вновь перечел все письмо. Закончил он чтение на сей раз уже в несколько взволнованном состоянии.
– Не представился ли нам шанс? – спросил Генри. – Дом Йорков действительно уменьшился в числе… разве не так, дядя? У нас не было никаких надежд, пока на престоле находился сорокалетний король Эдуард, имеющий двоих сыновей и уйму девиц, которых можно с умом выдать замуж. И даже потом, после его смерти, у него оставались два здоровых сына. И все же… все же! Ты дочитал до конца?
Джаспер поскреб подбородок. Он уже давно не был у брадобрея, и щеки его поросли белой, старящей его щетиной. Пора бы уже и побриться.
– Прочитал, – ответил он. – Если твоя мать права и ничего не напутала.
– Дядя, она же бывает при дворе! Ее муж – королевский казначей. Она понимает, насколько важна для меня эта весть. А скажи-ка, правда же, они проявили слабость? Вместо прежней, здоровой и сильной линии они имеют на престоле этого Ричарда Глостера. Если б мы могли нанести свой удар сейчас, пока он еще не укоренился, пока от него не пошла долгая линия изменников и узурпаторов – как знать, может быть, нам действительно удастся отыграть все обратно… Это не безумная мысль, дядя? Я так долго раздумывал обо всем этом, что больше не могу понять, что реально, а что нет. Одари меня своим мнением!
– Этого достаточно для серьезного разговора с королем Луи, в чем можно не сомневаться. При всем моем почтении к твоей матери, у него при английском дворе найдется дюжина ушей, и он может подтвердить ее слова. И думаю, именно за этим нас и пригласили в Париж. Король задаст тебе тот же самый вопрос: это шанс? И если это шанс, я дремать не буду, Гарри! Клянусь тебе в этом. Нам будет не до пустых мечтаний.
– И ради этой перспективы стоит расстаться со всем этим, дядя, так ведь? – проговорил Генри, указывая на окружавшее их великолепие. Луврский дворец действительно был чрезвычайно хорош, но ведь ни одна плитка на его полу, ни одно оконное стекло не принадлежало им. Младший Тюдор имел в виду мир и спокойствие. Им предстояло сменить тихую и спокойную жизнь на полную ее противоположность.
– Это стоит всякого риска, – согласился Джаспер. – Пойдем, посмотрим, что Луи скажет на письмо твоей матери. Быть может, в своем ответе мы сообщим ей добрую новость…
Выйдя на балкон замка Бейнард, Ричард посмотрел на собравшуюся внизу череду лордов, богатых торговцев, членов парламента, рыцарей, капитанов и клириков. На нем был расшитый золотыми ананасами синий дублет и хозы, богатую ткань прикрывал пурпурный бархатный плащ с подкладкой из меха горностая. Наряд должен был произвести надлежащее впечатление.
Он улыбнулся собравшимся. Знатные и богатые господа собрались к дому Йорков на берегу Темзы, чтобы провозгласить его королем. За день до этого парламент обсуждал его права на престол, заранее воспретив ему присутствовать при дискуссии. Тем не менее все парламентские крючки знали о том, что взгляд его всегда почиет на них.
Ричард заметил на себе взгляд Бекингема, так хорошо говорившего о нем в то утро и вчера, в Вестминстере. Однако молодой герцог зашел слишком далеко, когда начал утверждать, обращаясь к лондонской толпе, что, возможно, и сам король Эдуард незаконно взошел на престол. Бекингем как будто бы не понимал, что наносит этим серьезное оскорбление Сесили, матери Ричарда. Лорд-протектор попытался заткнуть ему рот. Но молодой герцог разрывался от сознания собственной значимости и настоял на том, что должен выступить перед палатой общин в пользу Ричарда.
Однако главное заключалось в том, что члены парламента, покивав старыми мудрыми головами – представители шайров и городов королевства, строевые сержанты, мировые судьи, бароны, графы и герцоги, – собрались воедино в Вестминстер-Холле, дабы проголосовать за его право взойти на престол.
Они согласились признать лорда-протектора своим королем, и успех до сих пор кружил ему голову. Со дня кончины его брата не прошло и трех месяцев, и он не потратил попусту ни один из прошедших дней.
Собравшаяся толпа приветствовала его в большом зале замка Бейнард, до предела набитом людьми. Эта толпа утекала в него и вытекала через все открытые окна и двери; мужчины и женщины задирали головы и становились на цыпочки, чтобы увидеть будущего короля.
– Мне сообщили хорошую весть, – объявил Ричард, заставив всех рассмеяться. – Мне сказали, что я должен направить свои стопы в Вестминстер, чтобы воссесть на трон и чтобы на мою голову возложили корону!
Толпа взревела, и лорд-протектор восторженно потряс руками в воздухе.
На краю балкона появилась его собственная жена, которая застенчиво остановилась в отдалении. Анна Невилл, младшая дочь Уорика… Ричард невольно подумал: «А жаль, что отец ее не может увидеть мою коронацию!» Кстати, а что сказал бы граф Уорик по этому поводу: обрадовался бы или пришел в ужас?
– Иди сюда, Энн! – позвал к себе жену герцог Глостер. – Пусть все увидят тебя!
Анна была на несколько лет моложе его… Бледная, в своем остроконечном чепце, она казалась почти бесплотной, так что Ричард уже опасался за ее здоровье. Рядом с загорелым здоровяком-мужем она казалась тростинкой, которую он мог переломить пополам одним движением привычных к мечу рук. Глостер протянул к ней руку, и она остановилась возле него под одобрительные крики собравшейся внизу толпы.
– Это моя королева Анна, она будет коронована вместе со мной, – обратился он к толпе. – Сын мой станет принцем Уэльским. – Затем, склонившись к жене, Ричард негромко спросил: – Энн, а куда подевался мальчишка? Неужели в такой день ты не можешь уследить за ним?
– Нед убежал, – огрызнулась женщина. – И я не знаю куда. Он вырвался из моих рук. От всех этих воплей и гама ему стало не по себе.
Муж отвернулся от нее, чтобы не затевать ссору при всем честном народе. Его постоянно раздражало, что вместо того, чтобы мужать, его девятилетний сын любил поплакать и спрятаться за юбками матери. Кроме того, никаких перспектив на будущий рост в духе короля Эдуарда в нем также не усматривалось. Ричард даже подумывал о том, не прав ли Бекингем на самом деле.
И под яростным взглядом жены Глостер с благой улыбкой обратился к толпе:
– Итак, я провозглашаю, милостью Божьей, новое правление… Однако мы продолжаем вековую королевскую династию. Пусть, наконец, настанет мир – под белой розой Йорков, под королевскими львами. Сегодня я проснулся лордом-протектором, а усну королем Англии.
Под приветственные возгласы он взял Анну за руку и повел ее вниз по ступенькам к ожидавшему будущую королеву конному паланкину и к приготовленному для него самого боевому коню. Бекингем приготовил для избранного монарха восьмерых пажей, молодых людей в точности одинакового роста, одетых в красный и белый атлас. Эти же цвета в одежде Анны дополнял синий цвет, в честь Пречистой Матери Господа нашего. Буйство красок пролилось на серые улицы, взволновав толпу, стремившуюся увидеть отбытие королевской четы.
Лорды и гости Ричарда уже сплошным потоком текли к Вестминстеру, куда многие из них заранее отправили слуг, чтобы те заняли им удобные места. Ричард заметил, что жена его держится напряженно, и пригнулся к ней, чтобы поцеловать. К раздражению будущего короля, она отвернулась, так что губы его лишь мазанули по ее щеке.
В окружении приветствовавшей их толпы Глостер не мог огрызнуться на нее так, как ему хотелось. Тем не менее у нее уже вошло в привычку портить ему мгновение триумфа какой-нибудь вздорной выходкой.
Ступив сперва на сажальный камень, Анна заняла свое место в носилках, склонившись всем телом к служанке, поправлявшей ее платье, чтобы оно красиво ложилось и скрывало очертания ноги и бедра.