.
Он вернулся к «Камаро» и взял телефон, чтобы позвонить Ронану, но сигнал, как это часто бывало в Генриетте, напрочь исчез. Обычно Ганси в такие моменты думал, будто что-то сверхъестественное действует на энергетические поля в окрестностях города, заглушает сигнал сотовой связи и даже электрический ток.
Сейчас же он просто отметил, что это значит, что ему не удастся ни с кем связаться.
Закрыв глаза, он подумал об ушибе на щеке Адама и темно-красном синяке на переносице. Он представил себе, что приедет сюда когда-нибудь, а Адама здесь не окажется, он будет в больнице, или, даже хуже, что Адам будет здесь, но из него выбьют что-то важное.
От одной только мысли об этом он почувствовал дурноту.
Тут машина дернулась, пассажирская дверь скрипнула, и Ганси открыл глаза.
— Ганси, подожди! — сказал запыхавшийся Адам. Чтобы заглянуть в машину, ему пришлось сложиться чуть ли не вдвое. — Не уезжай, как…
Ганси уронил руки с баранки на колени и уставился на него. Сейчас Адам должен был сказать, что не нужно принимать сказанное им на свой счет. Но как иначе он мог это принять?
— Я лишь пытаюсь помочь.
— Я знаю, — сказал Адам. — Но я так не могу. Просто не сумею оставаться самим собой.
Ганси не понимал его, но все же кивнул. Он хотел, чтобы это закончилось, он хотел перенестись во вчера, когда с Ронаном и Адамом слушал диктофон и на лице Адама еще не было побоев. За спиной Адама он разглядел фигуру миссис Парриш, глядевшую на них с крыльца.
Адам на минуту закрыл глаза. Ганси видел, как под тонкой кожей век шевелились глазные яблоки, словно при пробуждении от сновидения.
А потом он одним изящным движением скользнул на сиденье. Ганси открыл было рот, чтобы задать вопрос, но промолчал.
— Поехали, — сказал Адам, не глядя на Ганси. Его мать продолжала смотреть на них с крыльца, но он и на нее не смотрел. — У нас запланированы ясновидящие, да? Будем выполнять план.
— Да. Но…
— Мне нужно вернуться к десяти.
Теперь Адам посмотрел на Ганси. В его глазах сверкало нечто свирепое и пугающее, нечто неименуемое, которое могло, как всегда боялся Ганси, рано или поздно полностью завладеть им. Он знал, что это компромисс, опасный дар, от которого он предпочел бы отказаться.
Поколебавшись секунду, Ганси стукнулся с Адамом костяшками стиснутых кулаков над рукоятью коробки передач. Адам опустил окно и схватился за крышу, словно ему нужно было держаться.
«Камаро» медленно пополз по одноколейной грунтовой дороге через поле, но почти сразу же ему преградил путь синий пикап «Тойота», направлявшийся навстречу. Адам вдруг перестал дышать. Сквозь два ветровых стекла Ганси встретился взглядом с отцом Адама. Роберт Парриш был здоровенным громилой, бесцветным, как август, выросший из пыли, окружавшей трейлеры. Глаза у него были темные и маленькие, и Ганси не сумел прочесть в них ничего, что относилось бы к Адаму.
Роберт Парриш сплюнул в окно. Он не стал сворачивать, чтобы уступить дорогу. Адам, повернувшись, разглядывал кукурузное поле, но Ганси не отвел глаз.
— Ты не обязан никуда ехать, — сказал Ганси, потому что должен был это сказать.
Голос Адама донесся будто издалека.
— Я поеду.
Ганси вывернул рулевое колесо и наддал газу. Взметнув пыль из-под шин, Свин соскочил с дороги и перевалился через неглубокий кювет. Сердце Ганси зашлось от нехорошего предчувствия, опасности и желания крикнуть в лицо отцу Адама все, что он о нем думал.
Когда они снова выскочили на дорогу позади «Тойоты», Ганси ощущал спиной сопровождавший их взгляд Роберта Парриша.
Тяжесть этого взгляда предсказывала будущее куда материальнее, чем могла бы сделать любая гадалка.
Глава 15
Конечно, Ганси не приехал на гадание к назначенному времени. Оно — время — наступило и миновало. А Ганси так и не было. И что, пожалуй, было еще неприятнее, Адам тоже не звонил. Блю отодвинула занавески, чтобы видеть происходящее снаружи, но там не было ничего, кроме обычного предвечернего уличного движения. Мора уж начала выдумывать оправдания для посетителя.
— Может быть, он неправильно записал время, — сказала она.
Блю сомневалась, что он неправильно записал время.
Прошло еще десять минут.
Мора сказала:
— Может быть, у него машина испортилась.
Блю сомневалась, что у него испортилась машина.
Калла отложила роман, который читала, и поднялась наверх. Оттуда донесся ее голос:
— Кстати, вы мне напомнили. Нужно, чтобы кто-нибудь проверил привязной ремень в «Форде». Я видела в твоем будущем аварию. Рядом с тем подозрительным мебельным магазином. Очень уродливый мужчина с сотовым телефоном остановится и будет очень старательно помогать.
Возможно, она действительно видела в будущем Моры автомобильную аварию, хотя с тем же успехом это могло быть преувеличением. Во всяком случае Мора сделала пометку на календаре.
— Может быть, я случайно назвала ему не сегодняшний, а завтрашний вечер, — сказала Мора.
— Такое всегда возможно, — пробормотала Персефона и добавила погромче: — Пожалуй, я сделаю пирог.
Блю с тревогой посмотрела на нее. Приготовление пирога было длительным занятием и требовало любовной заботы. Персефона не любила, когда ее отвлекали в это время. Она не стала бы затевать пирог, если бы считала, что ее отвлечет визит Ганси.
Мора некоторое время смотрела на Персефону, а потом извлекла из холодильника желтую тыкву и брусок масла. Теперь Блю точно знала, как пройдет остаток дня. Персефона приготовит что-нибудь сладкое. Мора приготовит что-нибудь на масле. Рано или поздно появится Калла и приготовит что-нибудь с сосисками или беконом. Так бывало каждый раз, если еду не планировали заранее.
Блю не думала, что Мора назвала Ганси не сегодняшний, а завтрашний день. Она думала, что Ганси посмотрел на часы на торпеде своего «Мерседес-Бенца» или радиоприемник «астон-мартина» и решил, что гаданье помешает его занятию скалолазанием или матчу в ракетбол. И выкинул гадание из головы, как Адам выкинул из головы телефонный звонок ей. Говоря по большому счету, она не слишком удивлялась. Их поведение точь-в-точь соответствовало тому, чего она ожидала от «воронят».
Как только Блю наконец решила подняться наверх к своему вышиванию и урокам, Орла, находившаяся в телефонной комнате, вдруг громко взвыла; правда, из этого воя можно было выделить осмысленные слова:
— Перед домом стоит «Камаро» семьдесят третьего года! Замечательно подходит к моим ногтям!
Когда Блю в последний раз обратила внимание на ногти Орлы, их украшал сложный многоцветный узор. Она плохо представляла себе, как выглядит «Камаро» семьдесят третьего года, но была уверена в том, что машина покрыта каким-нибудь хитроумным орнаментом — это должно производить впечатление. Еще она была уверена в том, что Орла висит на телефоне; в противном случае она уже была бы здесь и наблюдала бы за происходящим.
— Что ж, мы идем, — сказала Мора, вывалив тыкву в раковину. В кухне появилась Калла; они с Персефоной обменялись выразительными взглядами.
Блю показалось, что ее желудок провалился до самых пяток.
Ганси. Вот и все.
Прозвенел дверной звонок.
— Ты готова? — обратилась Калла к Блю.
Ганси был тем мальчиком, которого она либо убьет, либо полюбит. Или и то, и другое. Куда там — готова! А теперь уже и некогда: Мора открывает дверь.
На крыльце стояли трое юношей, подсвеченных со спины садившимся солнцем, точно так же, как Нив много недель назад. Три комплекта плеч: одни квадратные, одни мощные, одни узкие.
— Извините, что опоздал, — сказал тот, что стоял впереди, с квадратными плечами. От него исходил мятный запах, точно так же, как и в церковном дворе. — Надеюсь, из-за этого не будет проблем?
Блю узнала этот голос.
Когда Президент Сотовый Телефон вошел в прихожую, ей пришлось ухватиться за перила, чтобы удержать равновесие.
О нет! Только не он! Все прошедшее время она гадала, как этот самый Ганси умрет, а теперь выяснилось, что ей предстоит задушить его. У «Нино» рев музыки заглушал обертоны его голоса, а запах чеснока забивал мятный аромат.
Но сейчас, когда она сложила два и два, все встало на свои места.
В их прихожей он не так сильно походил на президента, но лишь потому, что из-за жары не слишком аккуратно засучил рукава застегнутой на все пуговицы рубашки и снял галстук. Его блекло-каштановые волосы тоже были взлохмачены, как это бывает у многих в жаркий день в Вирджинии. Но часы находились при нем — такой величины, что ими можно насмерть убить грабителя банка, — и его все так же окружала аура величия. Аура, означавшая, что не только он сам никогда не был беден, но и его отец не был, и отец его отца, и отец отца его отца. Она не могла бы сказать, был ли он действительно потрясающе хорош собой или просто потрясающе богат. Возможно, это одно и то же.
Ганси. Это Ганси.
А это значило, что тетрадь принадлежала ему.
Это означало, что Адам принадлежал ему.
— Что ж, — сказала Мора. Было заметно, что любопытство заставило ее забыть о требовании соблюдать график. — Еще не поздно. Пойдемте в рабочую комнату. Могу я узнать ваши имена?
Потому что Президент Сотовый Телефон, конечно, привел с собой почти всю свою компанию из «Нино», за исключением Неряхи. Каким-то образом они втроем полностью заняли собой всю прихожую, чуть ли не через край — мужчины, громогласные, чувствующие себя в своем кругу настолько хорошо, что никому другому попасть в этот круг и чувствовать себя там так же хорошо они просто не позволили бы. Они были стайкой ухоженных животных, вооруженных своими часами, и своей драгоценной обувью, и покроем своей дорогой школьной формы. Даже татуировка того, что с ехидным лицом, перерезающая его позвоночник над воротником, была оружием, каким-то образом направленным против Блю.
— Ганси, — снова представился Президент Сотовый Телефон, ткнув себя в грудь. — Адам. Ронан. Куда нам пройти? Туда?