— Значит, дела идут неплохо? А твоя сестра говорит, что ты погружен в меланхолию.
— Меланхолию?! Хелен просто идиотка.
Отец щелкнул языком.
— Дик, надеюсь, ты это сказал не всерьез. Надо же выбрать такое слово…
Ганси выключил зажигание и взглянул в глаза отцу.
— Она же купила на мамин день рождения бронзовую тарелку.
Ганси-старший негромко хмыкнул; этот звук означал, что Ганси-младший нашел весомый довод.
— В общем, пока что ты доволен жизнью и занят по уши, — подытожил отец.
— О! — воскликнул Ганси, забирая телефон с «торпеды». Голова у него была целиком забита проблемами. Как вбить в мозги Ронана все то, что он пропустил за последние месяцы, как вернуть Ноа к его прежнему состоянию, как убедить Адама уйти из родительского дома, невзирая даже на то, что Генриетта теперь вовсе не кажется безнадежным тупиком, какую шпильку подпустить при следующей встрече с Блю… — Да, дел у меня хватает.
Глава 32
Когда Блю по дороге из школы постучала в дверь «Завода Монмут», ей открыл Ронан.
— Что-то вас сегодня не видно на улице, — сказала Блю, чувствуя себя слегка смущенной. Как-никак она еще ни разу не бывала у них дома и сейчас, стоя на старой лестнице, чувствовала себя так, будто без права вторглась в чужие владения. — Я уж подумала, что, может быть, и дома никого нет.
— Ганси на празднике у своей матери, — сказал Ронан. От него разило пивом. — А Ноа помер к чертям собачьим. Зато Парриш здесь.
— Ронан, не держи ее в дверях, — сказал Адам, выглянув из-за плеча Ронана. — Привет, Блю. Ты, кажется, ни разу не поднималась сюда, верно?
— Да. Может быть, не…
— Почему? Заходи.
Замявшись на секунду, Блю вошла внутрь, и дверь захлопнулась за ее спиной. Оба мальчика пристально следили за ее реакцией.
Блю обвела взглядом просторное помещение. Оно походило на жилище безумного изобретателя, или одержимого ученого, или очень неаккуратного путешественника; после более короткого знакомства с Ганси она всерьез подозревала, что все это успешно сочетается в нем одном.
— А что у вас внизу? — спросила она.
— Пыль, — ответил Адам, откидывая ногой в сторону оказавшиеся прямо перед Блю грязные джинсы, из которых торчали трусы. — И бетон. И еще пыль. И грязь.
— И еще пыль, — добавил Ронан, направляясь к двум дверям, находившимся в дальнем конце помещения.
Тут и Ронан, и Адам застыли и, вывернув шеи, принялись осматривать помещение, как будто тоже оказались здесь впервые. Просторный зал, окрашенный в красноватые тона лившимися сквозь стеклянную стену лучами вечернего солнца, казался красивым, хотя и захламленным. На память Блю пришло то ощущение, которое она испытала, когда в первый раз листала ежедневник Ганси.
Впервые за много дней она вспомнила о видении, в котором его пальцы прикоснулись к ее лицу.
«Блю, поцелуй меня».
Она прикрыла глаза — буквально на половину вдоха, — чтобы выкинуть увиденное из головы.
— Пора кормить Лесопилку, — объявил Ронан (эта фраза не имела для Блю ровно никакого смысла) и исчез за одной из дверей, плотно закрыв ее за собой. Все равно оттуда донесся нечеловеческий пронзительный вопль, который Адам не стал комментировать.
— Сегодня нам, похоже, делать нечего, — сказал Адам. — Не хочешь просто посидеть здесь?
Блю посмотрела по сторонам — нет ли дивана. Если есть диван, то сидеть где-нибудь оказывается значительно проще. Посреди комнаты стояла незастеленная кровать, перед одним из сплошных, от пола до потолка, окон стояло очень дорогое с виду кожаное кресло (из тех, где кожаная обивка крепится блестящими медными болтами), и еще имелся стул, на сиденье которого громоздились какие-то бумаги. И никаких диванов.
— Скажи, Ноа?..
Адам покачал головой.
Блю вздохнула. «Возможно, — подумала она, — Адам был прав, когда говорил о местонахождении тела. Возможно, после того, как скелет унесли с силовой линии, он лишился энергии».
— Он здесь? — спросила она.
— Похоже на то. Но точно не знаю.
— Ноа, можешь воспользоваться моей энергией, — сказала она в пустое пространство. — Если нужно.
У Адама на лице застыло загадочное выражение.
— Очень смело с твоей стороны.
Она так не считала; если бы подобные поступки требовали от нее смелости, мать ни за что не брала бы ее на бдения у разрушенной церкви.
— Просто хочу сделать что-нибудь полезное. А ты тоже живешь здесь?
Адам покачал головой, глядя на лежавшую за окнами Генриетту.
— Ганси зовет. Ему нравится, когда все его имущество собрано в одном месте. — В этих словах явственно прозвучала горечь; после небольшой паузы он добавил: — Зря я так сказал. Он же не хочет ничего дурного. А мы… просто этот дом принадлежит Ганси. И все, что в нем есть, тоже принадлежит Ганси. Мне нужно быть с ним на равных, а если я буду жить здесь — точно не смогу.
— И где же ты живешь?
Рот Адама вдруг напрягся.
— В месте, предназначенном для жилья.
— Знаешь ли, это никакой не ответ.
— А то — никакое не место.
— Но здесь все равно жить не хочешь? — Она, запрокинув голову, рассматривала высокий потолок. В помещении пахло пылью, но добротной, старомодной, такой, которая ассоциируется с библиотеками или музеями.
— Да, — подтвердил Адам. — Когда я смогу жить самостоятельно, у меня будет место, которое я организую себе сам.
— Поэтому ты и пошел в Эглайонби.
Он посмотрел ей в глаза.
— Потому я и пошел в Эглайонби.
— Хотя ты вовсе не богат.
Он замялся с ответом.
— Адам, это меня нисколько не трогает, — сказала Блю. Если подумать, эти слова были не самыми подходящими к моменту, но когда Блю их произносила, они показались именно такими. — Знаю, некоторым это не все равно, а мне так никакого дела нет.
На лице Адама мелькнула непонятная гримаса, и он склонил голову в чуть заметном поклоне.
— Хоть я далеко не богат.
— Честно говоря… — сказала Блю, — я тоже не богата.
Адам громко расхохотался, а Блю отметила про себя, что ей начинает нравиться этот смех, которым Адам иногда разражается, а потом каждый раз сам как будто удивляется этому. И то, что это ей нравится, немного испугало Блю.
— О! Слушай! Иди-ка сюда. Тебе понравится, — воскликнул Адам.
По скрипевшему под ногами полу он направился мимо стола к застекленной дальней стене. Подойдя туда следом за ним, Блю ощутила легкое головокружение от высоты: громадные окна старого фабричного корпуса начинались в нескольких дюймах от пола, а первый этаж был намного выше, чем у нее дома. Адам, пригнувшись, рылся в штабеле составленных перед окном картонных канцелярских коробок.
В конце концов он выбрал среди них одну, на несколько дюймов отодвинул ее от окна и жестом предложил Блю сесть на пол рядом с ним. Она так и сделала. Адам немного поерзал и выбрал удобную позу, в которой его колено касалось колена Блю. Он не смотрел на нее, но что-то в его позе говорило о том, что он чувствует ее ощущение. Блю незаметно сглотнула.
— Тут всякая всячина, которую нашел Ганси, — сказал Адам. — Вещи, которые, по его мнению, не годятся для музеев, или недостаточно древние, или просто такие, с которыми он не хочет расставаться.
— Вся коробка? — удивилась Блю.
— Все эти коробки. Эта относится к Вирджинии. — Он наклонил ее, и содержимое, сопровождаемое изрядным количеством земли, посыпалось на пол между ними.
— Значит, это вирджинский ящик? А что же в других?
Он улыбнулся — совсем по-детски.
— Уэльс, и Перу, и Австралия, и Монтана, и другие странные места.
Блю извлекла из груды палку-рогульку.
— Еще один прут лозоходца? — Пусть ей самой никогда не доводилось пользоваться такими, но она хорошо знала, что некоторые экстрасенсы применяют их для обострения интуиции и с их помощью определяют направление к потерянным предметам, телам убитых или подземным источникам. Это была, так сказать, кустарная, предшествующая версия того хитрого прибора для измерения электромагнитного поля, которым пользовался Ганси.
— Похоже на то. А может быть, просто палка. — Адам продемонстрировал древнеримскую монету. Блю взяла ее и краем поскребла многовековую пыль, покрывавшую крошечную каменную собачку. У собачки не хватало задней ноги, на месте излома камень был заметно светлее шершавой поверхности.
— У нее голодный вид, — заметила Блю. Стилизованная собачка напомнила ей о врезанной в склон холма вороне со вскинутой головой и вытянутым туловищем.
Адам поднял камень с дыркой и посмотрел сквозь нее на Блю. Камень полностью скрывал остатки почти сошедшего ушиба.
Блю нашла такой же камешек и посмотрела сквозь него на Адама. Закатное солнце окрашивало его щеку в красный свет.
— Почему они оказались в этом ящике?
— Эти дырки проделала вода, — ответил Адам. — Морская. А нашли мы их в горах. Вроде бы он говорил, что они очень похожи на другие камни, которые он нашел в Англии. — Он продолжал рассматривать Блю через отверстие, и камень походил на странного вида монокль или увеличительное стекло. Блю увидела, как дернулся его кадык, а потом он протянул руку и прикоснулся к ее лицу.
— А ты красивая, — сказал он.
— Это все камень, — поспешно ответила она. Ее кожа словно горела; пальцы Адама касались самого уголка ее губ. — Все равно очень приятно слышать.
Адам осторожно взял камень из ее руки и положил на половицу между ними. Потом пропустил между пальцами прядку волос Блю.
— Моя мать любит говорить: никогда не делай комплиментов задарма, — сказал он, глядя на нее очень честными глазами. — Но этот, Блю, не будет стоить тебе ничегошеньки.
Блю, не глядя на Адама, теребила пальцами краешек подола.
— Даже и не знаю, что отвечать, когда ты говоришь такие вещи.
— Можешь, например, сказать, что хотела бы услышать что-нибудь еще.
Блю чуть ли не раздирало между желанием действительно подбодрить его и опасением, что подобные разговоры могут завести не туда.