Держатся ли они за руки с умершими?
Она привыкла думать, что смерть — это нечто более постоянное или, по крайней мере, нечто очевидно непохожее на жизнь. Вот только Ноа не принадлежал ни к одному, ни к другому состоянию.
— Ладно, — сказал Ронан, — хватит ходить вокруг да около. Ноа, кто это сделал?
Рука Ноа, которую Блю держала в своей, ощутимо задрожала.
— Старина, я серьезно. Не темни. Я же не конспекты прошу. Я спрашиваю, кто проломил тебе голову.
В тоне, которым Ронан произнес эти слова, слышались и гнев, и достоинство, однако гнев был обращен и к Ноа; каким-то образом он делал и его виновным в случившемся.
А в голосе Ноа прозвучала обида.
— Мы были друзьями.
— Друг не стал бы убивать тебя, — сказал Адам, свирепея на глазах.
— Вы не понимаете, — прошептал Ноа. Блю испугалась, что он снова исчезнет. Ей было понятно, что это тайна, которую Ноа хранил все семь лет и которую и сейчас не хочет раскрывать. — Он был не в себе… Он все потерял. Сомневаюсь, что в нормальном состоянии он так… он вовсе не хотел… мы были друзьями, как… Ну, скажите, вы боитесь Ганси?
Мальчики ничего не ответили — в этом не было нужды. Чем бы Ганси для них ни был, эти отношения были пуленепробиваемы. Но Блю снова заметила, что на лице Адама проскользнула тень не то беспокойства, не то стыда. В том видении между ними что-то произошло, и это продолжало его тревожить.
— Давай, Ноа. Как его звали? — Это вступил в разговор Ронан — голова вздернута, взгляд пронзительный, как у его вороненка. — Кто тебя убил?
Ноа поднял голову и открыл глаза. Высвободив свою руку из пальцев Блю, он положил ее на свое колено. Вокруг, казалось, сразу похолодало. Вороненок попытался выбраться из горсти к Ронану на колени, и тот предостерегающе накрыл его другой ладонью.
— Но вы ведь уже знаете, — сказал Ноа.
Глава 33
Из родительского дома Ганси выехал уже затемно. В нем бурлила неиссякаемая и не находящая себе выхода энергия, которая в последнее время, казалось, неизбежно переполняла его сердце во время визитов сюда. Это было как-то связано с осознанием того, что родительский дом больше не был домом для него — если он вообще когда-нибудь был таковым, — а также и другого: что изменились не родители, а он сам.
Ганси опустил стекло и выставил левую руку из окна. Радио снова испортилось, и единственной музыкой, сопровождавшей поездку, был рев мотора; в темноте «Камаро» казался значительно шумнее.
Ганси терзал недавний разговор с Пинтером. Взятка. Вот до чего дошло. Ему казалось, что в глубине его души угнездился стыд. Несмотря на все свои старания, он все равно оставался Ганси.
Но как иначе он мог бы добиться того, чтобы Ронана оставили в Эглайонби и «Монмуте»? Он пытался так и этак выстроить предстоящий разговор с Ронаном, и каждый раз выходило нечто такое, чего Ронан не станет слушать. Неужели ему так трудно заставить себя ходить на уроки? И сколько сил придется затратить на то, чтобы заставить его проучиться еще один год?
До Генриетты оставалось еще с полчаса езды. В крохотном городке, который состоял, похоже, из одной необыкновенно ярко освещенной автозаправочной станции, Ганси пришлось остановиться перед красным светофором на невидимом перекрестке. От Ронана всего-то требуется ходить в школу, делать домашние задания и получать отметки. А потом он выйдет на свободу, получит от Деклана свои деньги и сможет заниматься любой чертовщиной, какая только придет ему в голову.
Ганси взял телефон. Сигнала нет. А хорошо было бы поговорить с Адамом.
Ветер, врывавшийся в открытое окно, пах листвой, водой, ростом и тайнами. Ганси больше всего на свете хотелось потратить побольше времени на изучение Кейбсуотера, но всю предстоящую неделю придется посвятить учебе — после его разговора с Пинтером никто из них не мог позволить себе прогулов, — а после уроков нужно помогать Ронану с домашними заданиями. Перед Ганси открывался целый мир, и Ноа нуждался в нем, и возможность найти Глендура, похоже, становилась реальной — ну а он должен изображать из себя няньку. Черт бы побрал Ронана с его закидонами.
Свет переключился на зеленый. Ганси нажал на акселератор с такой силой, что задние колеса взвизгнули и выбросили два облачка дыма. Свин сорвался с места. Черт бы побрал Ронана! Ганси поспешно переключал передачи. Быстрее, быстрее, быстрее! Мотор заглушал удары его сердца. Черт бы побрал Ронана! Стрелка спидометра рванулась вправо и зацепилась за красный сектор, предупреждавший о превышении скорости.
Ганси не стал разгоняться дальше. Хотя автомобиль мог дать куда больше. Хотя в прохладном воздухе мотор тянул отлично, дорога была хорошей, машина шла быстро, и ему очень хотелось посмотреть, что будет на высших передачах.
Он взял себя в руки и только тяжело, судорожно вздохнул.
Будь на его месте Ронан, тот разогнался бы. Потому что Ронан знать не желал никаких пределов, никаких страхов, никаких границ. Будь на месте Ганси Ронан, он давил бы педаль до самого пола до тех пор, пока его не остановил бы коп, или дерево, или сама дорога. Он точно прогулял бы школу, чтобы лишний раз осмотреть лес. А Ганси он сказал бы, что исключение — это его собственная проблема — если бы, конечно, вообще счел нужным говорить на эту тему.
Ганси не мог представить себе, что значит быть таким человеком.
«Камаро» вдруг зачихал и задергался. Ганси сбросил газ и уставился на слабо светящиеся циферблаты приборной панели, но ничего не понял. Тут же автомобиль вновь затрясся, и Ганси понял, что поездка закончена.
Он едва-едва сумел отыскать на обочине ровное место, как мотор заглох — точно как это случилось в день Святого Марка. Съехав с пустой дороги, он повернул ключ в замке зажигания, но, увы, безрезультатно.
Ганси позволил себе жалкую попытку поквитаться с миром, пробормотав сквозь зубы самое грязное ругательство, какое только знал, а потом выбрался из машины и открыл капот. Адам показал ему кое-какие примитивные вещи — как подтянуть контакт на свече зажигания, проверить масло… Если окажется, что ослаб ремень вентилятора или соскочил с патрубка какой-нибудь шланг, идущий в потроха мотора, он, может быть, справится. А во всем остальном машина оставалась для него сплошной загадкой.
Он вынул телефон из заднего кармана и обнаружил, что здесь сеть мало-мальски присутствует. Слишком слабо для того, чтобы можно было позвонить, зато чтобы подразнить его — вполне достаточно. Ганси несколько раз обошел вокруг машины, держа перед собой телефон, как статуя Свободы — факел. Безрезультатно.
Тут он не без горечи вспомнил предложение отца забрать «Сабурбан».
Он плохо представлял себе, насколько далеко отъехал от заправочной станции, но, судя по всему, должен был находиться дальше от нее, чем от окраины Генриетты. Если сейчас пойти в сторону города, то наверняка удастся дойти до зоны приема скорее, чем до заправки. А может быть, лучше просто остаться и подождать. Бывали случаи, когда Свин отказывался работать, но, немного постояв и остыв, соглашался ехать дальше.
Но у Ганси не хватало терпения сидеть на месте и ждать.
Впрочем, едва он успел запереть двери машины, как сзади к «Камаро» подъехала машина, ослепив его фарами. Отвернувшись от света, Ганси услышал, как хлопнула дверца автомобиля, а потом по гравию обочины проскрипели торопливые шаги.
В первое мгновение возникшая перед ним фигура показалась незнакомой, странной, не человеком, а каким-то гомункулусом. Но потом Ганси узнал его.
— Мистер Велк? — сказал он.
Баррингтон Велк был одет в темную куртку, обут в кроссовки, и в чрезмерно крупных чертах его лица виделось необычное напряжение. Как будто он хотел задать вопрос, но не мог подобрать слов.
Он не сказал в ответ: «Мистер Ганси», не спросил: «Машина сломалась?», не сказал вообще ничего такого, чего Ганси мог бы ожидать от него.
Облизав губы, он заявил:
— Мне нужна твоя книга. И сотовый телефон тоже отдай.
Ганси решил, что ослышался.
— Простите, что?
Велк извлек из кармана темной куртки маленький, но неприятно реальный пистолет.
— Та книга, с которой ты везде ходишь. И сотовый телефон. Живо!
Осознать наличие пистолета почему-то оказалось совсем не просто. И еще труднее оказалось перейти от представления о том, что Баррингтон Велк, Прыщ, не просто неприятный человек, заслуживающий тех насмешек, которыми Ганси обменивался с Ронаном и Адамом, к тому факту, что Баррингтон Велк держит в руке пистолет, нацеленный на Ганси.
— Ладно, — произнес Ганси и, моргнув, повторил: — Ладно. — Никакие другие слова не шли ему на язык. Он готов был отдать за свою жизнь едва ли не все, что имел, за исключением, возможно, «Камаро», но ничего этого Велк не требовал. Ганси протянул ему сотовый телефон.
— Моя тетрадь в машине, — сказал он.
— Доставай! — Велк ткнул пистолетом чуть ли не прямо в лицо Ганси.
Ганси отпер дверь «Камаро».
Когда он в прошлый раз видел Велка, тот проводил опрос по поводу четвертого склонения латинских прилагательных.
— И даже не надейся удрать на машине, — предупредил Велк.
Ганси почему-то даже в голову не пришло, что, будь «Камаро» в исправности, можно было бы попытаться сесть за руль и спастись бегством.
— И еще я хочу знать, где ты был на минувшей неделе.
— Простите, что? — вежливо спросил Ганси. Он рылся в темноте на заднем сиденье, и шорох бумаги заглушил слова Велка.
— Не прикидывайся! — рявкнул Велк. — В школу звонили из полиции. Поверить не могу! Семь лет прошло! Теперь начнется миллион вопросов. И им хватит двух секунд, чтобы связать все эти вопросы с моим именем. Все из-за тебя! Семь лет прошло, я думал, что… и мне конец. Ты погубил меня!
Только когда Ганси, держа в руке ежедневник, выбрался из «Камаро», до него дошел смысл слов Велка. Ноа! Именно этот человек, который стоял перед ним, убил Ноа.
Ганси почувствовал неприятное ощущение в животе. Это еще не был страх. Это было сродни предвкушению того, что туго натянутый веревочный мост может не выдержать тяжести. И еще ему начало казаться, что в его жизни, в жизни Ганси, до этого момента не было ничего реального.