Еще он думал: «Скажи мне, что ты думаешь о ней, Адам. Скажи, почему ты доверяешь ей. Не заставляй меня принимать решение в одиночку, я не знаю, прав ли я». Но вслух прозвучало следующие:
— Я собираюсь потребовать от всех быть прямыми и не юлить друг с другом с этого момента. Никаких больше игр. Это не только Блу касается. Всех нас.
Ронан сказал:
— Я всегда искренен.
Адам заметил:
— О, чувак, это самая большая ложь, что ты когда-либо говорил.
Блу произнесла:
— Ладно.
Гэнси подозревал, что ни один из них не был полностью честен в своих ответах, но, по крайней мере, он огласил им, чего хочет. Иногда все, на что он мог надеяться, это получить запись на диктофоне.
В наушниках повисла тишина, Адам, Блу и Гэнси пристально всматривались из окна. Под ними была зелень и еще больше зелени, все казалось игрушечным с такой высоты, детский городок из вельветовых полей и деревьев брокколи.
— Чего вы ищете? — спросила Хелен.
Гэнси ответил:
— Как обычно.
— А, а что вы «обычно» ищете? — поинтересовалась в свою очередь Блу.
Обычно чаще всего не сильно отличалось от ничего, но Гэнси ответил:
— Иногда энергетические линии промаркированы чем-нибудь, видимым с воздуха. Например, в Великобритании некоторые линии отмечены вырезанными на склонах гор лошадьми.
Он был в маленьком самолетике вместе с Мелори, когда в первый раз увидел Аффингтонскую Лошадь, девяносто метровую фигуру лошади, выскобленную на английском меловом холме. Как и все, связанное с энергетическими линиями, лошадь тоже была не совсем… обычная. Она была вытянута и стилизована, элегантный, ненатуральный силуэт был больше намеком на лошадь, чем самой лошадью.
— Расскажи ей про Наска[31], — пробормотал Адам.
— Да, конечно, — согласился Гэнси.
Даже при том, что Блу прочла почти весь журнал, многого там не было, и в отличие от Ронана, Адама и Ноа, она не жила этой жизнью последний год. Внезапно оказалось сложно не разволноваться от мысли объяснить все это ей. История всегда звучала более правдоподобной, когда он выкладывал все факты сразу.
Он продолжил:
— В Перу есть тысячи линий, начерченных на земле и принявших образы птиц, обезьян, людей и воображаемых созданий. Им тысячи лет, но смысл в них можно разглядеть только с воздуха. С самолета. Они слишком большие, чтобы заметить их на земле. Когда ты стоишь рядом, они кажутся просто выдолбленными дорожками.
— Ты видел их лично, — произнесла Блу.
Когда Гэнси увидел линии Наска сам, массивные, странные и симметричные, он понял, что не сможет успокоиться, пока не отыщет Глендовера. Сначала его поразил масштаб линий — десятки и десятки метров любопытных рисунков посреди пустыни. Он был ошеломлен аккуратностью. Рисунки были математически совершенны и безупречны в своей симметрии. И последние, что нанесло ему удар прямо под дых, был эмоциональный импульс, таинственная, холодная боль, которая бы не ушла. Гэнси почувствовал, что не сможет жить, не зная, означают ли что-то эти линии.
Это была единственная часть его охоты за Глендовером, которую он, казалось, никогда не мог объяснить людям.
— Гэнси, — сказал Адам. — Что это там?
Вертолет замедлил ход, так как все четыре пассажира вытянули свои шеи. Сейчас они были глубоко в горах, и земля поднялась навстречу им. Все вокруг колыхалось, примыкая к загадочным зеленым лесам, которые уходили в темное море над ними. Среди склонов и оврагов, каким-то образом, было наклоненное, покрытое зеленью поле, отмеченное бледным разломом линий.
— Это фигура? — спросил он. — Хелен, стой. Остановись!
— Это же тебе не велик какой-нибудь, — требовательным голосом, сказала Хелен, но движение вертолета приостановилось.
— Смотрите, — сказал Адам. — Вон там крыло. А там клюв. Птица?
— Нет, — возразил Ронан холодным и ровным голосом. — Не просто птица. Это ворон.
Медленно, увиденные очертания, стали ясны и для Гэнси, появляющаяся из разросшейся травы: птица, да, шея повернута назад, и крылья сжаты, будто в книге. Перья хвоста распушенные, и когти упрощены.
Ронан был прав. Даже стилизованные окружность головы, прилично большой клюв и кружево перьев на шее делали птицу безошибочно вороном.
У Гэнси по коже пробежали мурашки.
— Опусти вертолет, — тот час попросил он.
Хелен ответила:
— Я не могу приземлиться на частной территории.
Он бросил умоляющий взгляд на сестру. Нужно было записать GPS координаты. И сделать фото для его записей. Он должен был сделать набросок в свой журнал. Но больше, чем что-либо, он желал коснуться линий птицы и сделать их реальными в своей голове.
— Хелен, две секунды.
Она вернула знающий взгляд, это был такой снисходительный взгляд, который мог бы нести аргументы, когда он был младше и легче раздражался.
— Если собственник земли обнаружит меня здесь и решит выдвинуть обвинения, я могу потерять лицензию.
— Пару секунд. Ты видела. Здесь никого в радиусе многих миль, нет домов.
Пристальный взгляд Хелен был очень прямым.
— Я рассчитывала быть у мамы с папой через два часа.
— Две секунды.
Наконец, она закатила глаза и откинулась в кресле. Покачав головой, она вернулась к панели управления.
— Спасибо, Хелен, — сказал Адам.
— Две секунды, — мрачно повторила она. — Если ты не закончишь к тому времени, я взлетаю без тебя.
Вертолет приземлился в пяти метрах от странного сердца ворона.
23
Как только вертолет коснулся земли, Гэнси выпрыгнул из кабины прямо в траву высотой по пояс, как будто бы местность была ему знакома, Ронан рядом. Через открытую дверь вертолета Блу слышала, как он назвал имя Ноа в телефонную трубку перед тем, как повторить GPS координаты этого поля. Он был энергичен и силен, словно король в своем замке.
Блу, с другой стороны, была несколько медлительнее. По множеству причин. Ее ноги немного затекли после полета. Она не была уверена, что не сказать всю правду Гэнси о кануне дня Святого Марка было правильным решением, и ее беспокоило, что Ронан пытался заговорить с ней снова.
В центре поля пахло замечательно: травой, деревьями, где-то водой — всем этим сразу. Блу думала, она могла бы тут счастливо жить. Рядом с ней Адам прикрыл глаза. Он смотрелся тут как дома, волосы того же оттенка коричневого, что и верхушка старой травы, и он выглядел боле красивым, чем Блу помнила. Она подумала о том, как Адам взял ее руку ранее, и размышляла, насколько хотела бы, чтобы он сделал это снова.
С некоторым удивлением Адам произнес:
— Эти линии едва ли видимы отсюда.
Конечно, он был прав. Хотя Блу видела ворона перед тем, как они коснулись земли рядом с ним, все географические особенности, которым придали форму, теперь были полностью скрыты.
— Я все еще ненавижу летать. Извини по поводу Ронана.
— Полет не был так плох, — заметила Блу.
Вообще-то, за исключением Ронана, ей даже понравилось — чувство, будто плывешь в очень шумном пузыре, где возможны любые направления.
— Я думала, будет хуже. Тебе, наверное, надо просто отключить разум, и все будет нормально. А что касается Ронана…
— Он питбуль, — сказал Адам.
— Я знаю несколько довольно милых питбулей.
Одна из собак, с которым Блу гуляла каждую неделю, была белая с черными пятнами, и со столь милой улыбкой, какую только можно надеяться увидеть у собаки.
— Он из тех питбулей, которые создают сюжеты для вечерних новостей. Гэнси пытается его перевоспитать.
— Как благородно.
— Это позволяет ему чувствовать себя лучше относительно того, что он Гэнси.
Блу в этом не сомневалась.
— Иногда он ведет себя так, будто остальные хуже него.
Адам смотрел на землю.
— Он не имеет это в виду. Все из-за голубой крови в его венах.
Он собирался сказать что-то еще, когда его прервал раздавшийся крик.
— ТЫ СЛЫШИШЬ, ГЛЕНДОВЕР? Я НАЙДУ ТЕБЯ! — голос Гэнси, возбужденный и звонкий, эхом отозвался от покрытых деревьями склонов вокруг поля.
Адам и Блу нашли его стоящим в центре чистой, бледной области, его руки были вытянуты вверх, голова запрокинута, он кричал в небо. Рот Адама скривился от беззвучного смеха.
Гэнси улыбнулся им обоим. Ему было тяжело противостоять, когда он выглядел вот так: светящийся, с рядом белых зубов, как на брошюре колледжа.
— Раковины устриц, — сказал он, поднимая один из бледных объектов с земли. Она была чисто белой, края тупые и потертые. — Вот из чего сделан ворон. Как будто они были дорогой, ведущей к берегу моря. Раковины устриц на голой скале. Что ты думаешь об этом?
— Думаю, что это слишком много ракушек, чтобы их принесли с побережья, — ответил Адам. — А еще я думаю, что Глендовер тоже пришел с побережья.
Гэнси вместо ответа уставился на Адама.
Блу положила руки на бёдра.
— Так значит, ты думаешь, что они положили тело Глендовера в лодку в Уэльсе, и отправили в Вирджинию, а затем принесли в горы. Зачем?
— Энергия, — ответил Гэнси. Порывшись в сумке, он достал небольшой черный предмет, который был похож на очень маленький автомобильный аккумулятор.
Блу спросила:
— Что это? Выглядит дорого.
Он повернул выключатель сбоку, объяснил:
— Измеритель электромагнитной чистоты. Он следит за уровнями энергии. Некоторые люди используют их для охоты на призраков. Он должен показывать, когда ты рядом с духом. Но он также должен сказать, когда ты находишься рядом с источником энергии. С такими, как энергетические линии.
Она угрюмо посмотрела на устройство. Коробка регистрирующая магию, казалась оскорбительной для обеих, и для коробочки, и для магии.
Гэнси провёл устройством в метре над своей головой, как будто бы вызывал инопланетян.
— Ты находишь это ненормальным?
Она могла сказать, что он очень хотел, чтобы она назвала его ненормальным, так что она ответила:
— О, я уверена, это довольно нормально в определенных кругах.