Английская и французская делегации запросили свои правительства, но скорого и вразумительного ответа не получили, да и не могли получить, поскольку правительства этих стран не желали искреннего соглашения с СССР, а переговоры вели лишь с целью оказать давление на Германию, запугать ее возможным соглашением с СССР. Попытки правительств Англии и Франции договориться с Польшей о пропуске советских войск были очень вялыми, а потому и тщетными. 19 августа военный атташе Франции в Польше сообщал в военное министерство после беседы с польскими лидерами: «Завещанная Пилсудским догма, основанная на соображениях исторического и географического порядка, запрещает даже рассматривать вопрос о вступлении иностранных войск на польскую территорию». Меньше чем через две недели на территорию Польши все же вступят иностранные войска — это будут солдаты вермахта! И лишь спустя пять лет в Польшу, многострадальную, истерзанную, потерявшую 6 миллионов своих граждан, придут освободители — и это будут героические советские солдаты! Так политическая слепота польских лидеров-националистов обратилась трагедией для польского народа. В августе же 1939 года французский атташе, следуя безрассудной линии польских правителей, советовал прибегнуть к прямому обману советского руководства: «По согласованию с Беком было признано, что наша делегация в Москве может маневрировать так, как если бы перед поляками не ставилось никакого вопроса».
Однако, когда 22 августа генерал Думенк попытался осуществить этот «маневр», это тут же было разгадано. В длительной беседе Ворошилов изложил позицию советской стороны и, в частности, сказал: «Прошло одиннадцать дней, и вся наша работа за это время сводилась к топтанию на месте. Поэтому я лишен возможности согласиться на участие в дальнейшей работе совещания до тех пор, пока не будут получены все официальные ответы. Я не сомневаюсь, что генерал получил положительный ответ от своего правительства. Но позиция Польши, Румынии, Англии неизвестна. Поэтому наша дальнейшая работа может свестись к одним разговорам, которые в политике могут принести только вред. Я убежден, что поляки сами захотели бы участвовать в наших переговорах, если бы они дали согласие на пропуск советских войск. Поляки непременно потребовали бы своего участия, их генеральный штаб не пожелал бы остаться в стороне от вопросов, которые обсуждаются и которые так близко их касаются…»
Маршал был прав: даже и в этот момент, за десять дней до начала мировой войны, правительства Англии и Франции готовы были пойти всего лишь на разговоры. Советское же правительство не могло довольствоваться ими: на востоке, в пределах союзной Монгольской Народной Республики, на реке Халхин-Гол, уже третий месяц шла необъявленная война. В ожесточенных боевых действиях участвовали десятки тысяч бойцов, многие сотни самолетов и танков. Каждый раз, возвращаясь с переговоров, нарком обороны с тревогой прочитывал донесения, подписанные комкором Жуковым. Через два года эта фамилия станет известной всему миру, чтобы затем занять в истории нашей Родины место в том же ряду, что и фамилии Суворова и Кутузова. Но то была первая операция, которой привелось руководить Жукову. Начатая 20 августа, она завершилась к 31 августа блестящей победой — окружением и уничтожением японской группировки. Однако 21–22 августа исход операции был еще неясен.
Реальная перспектива войны на два фронта в условиях международной изоляции встала перед правительством СССР. Убедившись в нежелании правительств Франции и Англии достигнуть соглашения, Советское правительство принимает смелое, единственно правильное в той обстановке решение, меняющее международную обстановку: подписывает с Германией договор о ненападении. Он расстроил расчеты империалистов и позволил зыиграть время для укрепления обороны страны.
И тогда, и ныне буржуазные журналисты, дипломаты, историки приходят в ярость при упоминании о советско-Германском пакте августа 1939 года. Это, кстати, служит еще одним доказательством того, насколько пакт противоречил интересам «западных демократий», насколько он в корне разрушал их расчеты на немедленное столкновение Германии и СССР. Искреннее стремление договориться с Англией и Францией со стороны Советского правительства не подлежит сомнению. 25 августа, когда Драке и Думенк нанесли Ворошилову прощальный визит, маршал сказал им:
— К сожалению, нам на этот раз не удалось договориться. Но будем надеяться, что в другое время наша работа будет носить более успешный характер…
1 сентября 1939 года началась мировая война. Первой ее жертвой стала Польша, правители которой, руководствовавшиеся узкими классово-националистическими интересами, столь безумно отказались от сотрудничества с восточным соседом — СССР. Союзники же Польши реальной помощи ей не оказали. Более того, после разгрома Польши на западном фронте стало твориться нечто невиданное: армия Германии и войска Франции и Англии на многие месяцы застыли в неподвижности друг против друга. Боевых действий на суше практически не велось, и журналисты вскоре стали придумывать для этой войны особые названия — «странной», «смешной». Но она была ни той, ни другой: просто правительства Англии и Франции не желали воевать с фашистской Германией и все еще надеялись, что им вскоре удастся повернуть вермахт против СССР.
Советское правительство, разумеется, понимало, что не следует полагаться на верность фашистского диктатора своим дипломатическим обязательствам, и стремилось до предела использовать выигранную почти двухлетнюю отсрочку. Непосредственно перед Великой Отечественной войной, в 1939–1941 годах, оборона нашей страны существенно усилилась.
1 сентября 1939 года был принят закон о всеобщей воинской повинности, обеспечивавший армии и флоту большой контингент призывников, закреплявший кадровый принцип строительства Вооруженных Сил.
Основой их оставались сухопутные войска. В их составе к началу войны насчитывалось 303 стрелковые, танковые, моторизованные и кавалерийские дивизии (81 дивизия, правда, находилась в стадии формирования).
Советская пехота в предвоенные годы получала новые образцы автоматического стрелкового оружия. В 1940 году была создана самозарядная винтовка Ф. В. Токарева, на год раньше — станковый пулемет системы В. А. Дегтярева. Ему же принадлежал пистолет-пулемет (ППД). Непосредственно перед войной в войска стал поступать пистолет-пулемет Г. С. Шпагина (ППШ), отличавшийся высокими боевыми качествами, простым устройством и безотказностью в бою. Всего с 1939 года и по начало войны оборонная промышленность дала армии более 105 тысяч ручных, станковых и крупнокалиберных пулеметов, около 100 тысяч автоматов. Пулеметами Красная Армия была оснащена гораздо обильнее, чем немецкие войска, но общая насыщенность автоматическим оружием за счет недостатка пистолетов-пулеметов (автоматов) была меньшей, и это непосредственно сказывалось на ходе военных действий в первый период войны.
Опыт боевых действий начала второй мировой войны привел к изменению взглядов на роль кавалерии и вызвал дальнейшее сокращение ее численности в РККА. Если в 1938 году в нашей армии было 32 кавалерийские дивизии, то в 1941 году осталось только 13 (четыре из них были горнокавалерийскими). К тому же каждая кавдивизия имела теперь танковый полк.
По-прежнему нарком обороны не жалел сил для развития артиллерийского вооружения, и оно совершенствовалось из года в год. Без преувеличения надо сказать: основное артиллерийское вооружение РККА было лучшим в мире. Советская полковая 76-миллиметровая пушка была гораздо лучше 75-миллиметрового пехотного орудия немцев. 150-миллиметровое тяжелое орудие немцев устуаало соответствующим советским системам. Наша дивизионная и корпусная артиллерия, наши горные орудия были совершеннее немецких систем.
К началу войны Красная Армия располагала прекрасными 82-миллиметровыми и 120-миллиметровыми минометами. Создание этого оружия шло негладко, и все же на 1 июня 1941 года в войсках насчитывалось 14200 82-миллиметровых батальонных минометов и 3800 120-миллиметровых полковых. Уместно будет напомнить, что фашистская армия располагала лишь 81-миллиметровым минометом, и только в 1943 году немецкие конструкторы ввели на вооружение пехоты 120-миллиметровый миномет. По конструкции он отличался от советского небольшими изменениями в опорной плите.
В предвоенные годы были разработаны и изготовлены опытные образцы реактивных минометных установок, знаменитых, наводивших ужас на врагов «катюш». Всего же в Красной Армии на 22 июня 1941 года имелось 67 335 орудий и минометов (кроме того, имелось 24158 50-миллиметровых минометов). Это была огромная сила.
Реализуя постановление правительства от 1938 года, советские танкостроители спроектировали и уже во второй половине 1939 года построили первые опытные образцы новейших, оригинальных конструкций машин. Коллектив под руководством M. И. Кошкина, А. А. Морозова и Н. А. Кучеренко создал лучший в ту пору и на многие последующие годы танк Т-34. Нарком обороны следил за работой над ним, помогал конструкторам и, конечно, с волнением ждал испытаний.
На танкодром он приехал вместе с Н. А. Вознесенским, A. А. Ждановым и А. И. Микояном. Начались испытания, и стоявший рядом с маршалом ученый-металлург B. С. Емельянов почувствовал, что Ворошилов тревожится, нервничает. Он крепко, до боли сжал плечо Емельянову, когда Т-34 пошел к холму с очень крутым склоном. Не отводя глаз от стального чудища, нарком приговаривал:
— С ума он сошел, ведь переверпет машину! Не может танк взлезть на такую кручу!
Но оказалось, что может, и Ворошилов первым зааплодировал искусству танкостроителей и водителя.
— Здорово! — кричал он. — Здорово! Атаковать противника по такому откосу! Ай да молодцы!
Подошел начальник Автоброневого управления Д. Г. Павлов.
— Товарищ народный комиссар! Разрешите повалить лес?
— Знаю я тебя, — засмеялся маршал, — разреши, и ты действительно весь лес валять начнешь! Только одно дерево!
Павлов передал приказ водителю, Т-34 направился к высокой сосне, свалил ее, а затем с деревом, повисшим на броне, спустился к реке и форсировал поток…