— Мой брат бы не оценил то, как ты пялишься на мои ноги. А я вооружена и отменно стреляю. Ты можешь разбогатеть или же оказаться в могиле. Скажи, что ты выберешь?
Прежде, чем он успел дернуться, Витория достала девятимиллиметровый, спрятанный в полах пальто, и прижала дуло к его промежности.
Когда Стритер охнул и в защитном жесте потянулся к пистолету, она достала второй и вдавила металл в его горло.
— Не стоит меня недооценивать. Никогда, — сказала она. — Я не питаю к тебе нежных чувств. Живой или мертвый, мне плевать. Но если ты способен принести пользу, то можешь обогатиться.
Повисла напряженная пауза. А потом Стритер пробормотал:
— Ты точно его сестра.
— Разве незаметно по темному цвету волос и глаз? — протянула Витория. — На родине говорят, что у нас с Рикардо одинаковая форма лица. А теперь — извиняйся.
— Прошу… прошу прощения.
Она дала ему мгновение, чтобы осознать новую реальность. А потом отступила назад и открыла дверь. Когда она вошла в кабинет брата, зажглись лампы, освещая длинное, узкое пространство… в конце которого на возвышении располагался массивный стол — как ювелирная шкатулка на бюро.
Не было компьютеров. Папок. Беспорядка на гладкой поверхности. Только лампа и пепельница для сигар ее брата. И два кресла, для Рикардо и его посетителя.
По мере приближения к столу, Витория начала задыхаться от печали, в голове мелькали образы ее братьев, из общего детства и позднее, когда они повзрослели. Она всегда уважала Рикардо, как бы он не душил ее свой диктатурой. Эдуардо был весельчаком, буфером в ее схватках со старшим братом.
Потеряно. Все в прошлом. И с их предполагаемой смертью она потеряла частичку себя.
Но это ее не остановит.
Поднимаясь на платформу, она повернулась к Стритеру и оперлась руками о стол.
— На каждого сотрудника заведено личное досье. Мой брат Рикардо был весьма щепетилен в этом вопросе. — Это было справедливо как для официально нанятых сотрудников, так и для наркоторговцев. — Твое показалось мне впечатляющим. Поэтому я связалась с тобой, ведь я ищу персонального телохранителя и хорошо заплачу за работу.
— О какой сумме речь?
— Я буду платить в три раза больше, чем ты получал у Рикардо.
— Я в деле.
— Отлично.
Витория улыбнулась и окинула взглядом пустой кабинет. Потом сосредоточилась на мужчине.
— А сейчас поделись своими мыслями о том, что могло случиться с моими братьями.
***
— Они связаны.
Когда Рейдж заговорил, Эрик посмотрел на него через коридор учебного центра. Они вдвоем толклись за пределами палаты Эссейла… и он отчаянно пытался проигнорировать горячий спор, доносившийся сквозь закрытую дверь.
— Что?
— Запах. Ты почувствовал его? Я — да. Это связующий запах к его женщине… вы правильно сделали, что привезли ее.
— Посмотрим, насколько успешным было решение.
Выругавшись, Эрик принялся расхаживать туда-сюда, но не отдаляясь от палаты. Целители все еще обменивались гневными репликами, и Эрик гадал, что, ради всего святого, делали с его кузеном.
Брат постучал по своему идеально прямому и пропорциональному носу.
— Нет, когда она зашла в комнату, он очнулся. Она сделала то, что не смогли лекарства.
— Она отправила его в объятья смерти, так будет вернее. — Эрик потер глаза. — Я думал, что она воскресит его с меньшими потерями.
— Любовь поможет ему выкарабкаться. Потом все будет как надо.
— Я не разделяю твой оптимизм. И даже если все сработает, ей придется вернуться во Флориду.
— Почему?
— Она не в курсе.
— Что он живет здесь? Не понимаю. Я думал, она…
— Кто он такой. — Эрик посмотрел на брата. — Она не в курсе, что он — вампир.
Рейдж нахмурился.
— Это не решающий фактор. Моя Мэри не знала, кто я, но все срослось… ну, для этого потребовалось чудо. Но чудеса случаются.
— Бессмысленно обсуждать этот вопрос, если он сейчас умрет…
Дверь распахнулась, и Доктор Манелло вышел из палаты.
— Получилось. Не верится, но все в порядке. В настоящий момент он стабилен.
Эрик буквально заскочил в больничную палату, но потом застыл как статуя. Воистину, его версия «все в порядке» подразумевала, что кузен сидит на койке и просит пудинг. Манелло же имел в виду, что сердцебиение и дыхание восстановлено, и да, на этом все: Эссейл лежал на подушке, до сих пор привязанный, цвет кожи — по-прежнему мертвенно-белый, а глаза все еще закрыты.
Он самостоятельно дышал, а монитор с размеренным пиканьем сообщал, что сердце работает должным образом. Ну, или просто приемлемо, раз аппаратура молчит.
Док Джейн с медсестрой стояли возле головы Эссейла, быстро переговариваясь, кивая, указывая на показатели на оборудовании и передавая шприцы из рук в руки.
Эрик посмотрел на Марисоль. Женщина все еще стояла, сжавшись, в дальнем углу, с широко распахнутыми глазами, словно анимэ-версия самой себя.
Он подошел к ней.
— Я могу что-нибудь сделать для тебя?
Спустя мгновение она перевела на него взгляд.
Что-то проскользнуло между ними, что-то невысказанное и очень мощное. А в следующее мгновенье он раскрыл руки и обнял ее, как сестру.
— Я не понимаю, — сказала она, повернув лицо к Эссейлу. — Все происходит так быстро. Сколько он еще продержится?
— Я не знаю. Думаю, никто не знает. И давай не будем обсуждать это здесь и сейчас.
— Ты прав. — Марисоль чуть отстранилась. — Я рада, что вы приехали ко мне и все рассказали. Я рада, что могу быть с ним, сколько бы ему не осталось.
Эрик кивнул.
— Мой кузен выбрал правильную женщину.
Марисоль взяла его за руку и сжала.
— Я не уеду. До самого конца. Хочу, чтобы ты знал.
Эрик обмяк.
— Спасибо.
К ним подошла Док Джейн и кивнула на дверь.
— Давайте поговорим снаружи?
Эрик подошел к двери и придержал ее открытой. Когда женщины прошли мимо него, он оглянулся на медсестру, которая настраивала монитор. Потом сосредоточился на своем кузене. Эссейл всегда был непобедимым, мужчиной, настолько собранным и целеустремленным, что перед ним бы склонялись целые армии, и не потому, что он был королевской крови, а потому что иного он бы не принял.
А сейчас от него осталась лишь голая оболочка.
В этом злая природа смерти, — подумал Эрик. Лишающая силы без всякой пощады, превращая даже таких, как его кузен, в увядшую тень себя прежнего, прогнав его сущность и оставив тело догнивать.
Я убью себя раньше, чем допущу нечто подобное, — подумал Эрик. К черту Забвение.
Он отправится в Дхунд раньше, чем подвергнет себя мучительному процессу умирания. Или, что предпочтительней, он умрет с честью, защищая в бою любимых… к коим он относил троих: Эвэйла, Эссейла… и эту человеческую женщину.
Проявив преданность к его родственнику, она заслужила ответную верность.
Когда он присоединился к женщинам, Док Джейн прокашлялась.
— Мне сложно говорить это. Но, несмотря на его короткое возвращение к сознанию, ничего особо не изменилось. Я не предлагаю что-то предпринимать сегодня ночью… — доктор вскинула руки под его взглядом, — Я просто хочу, чтобы вы не тешили себя ложной надеждой. Учитывая показания на снимках, невозможно…
— Он смотрел на меня, — сказала Марисоль непреклонно. — Он смотрел четко на меня.
— Или он просто открыл глаза, — Джейн мягко возразила ей.
— Нет. Ты неправа. — Марисоль направилась к двери. — Я буду там. Можете больше мне ничего не рассказывать, это бесполезно. Я знаю, что он видел меня.
Когда женщина исчезла в палате, Эрик улыбнулся.
— Он выбрал женщину себе под стать. Целитель, она не примет «нет» в качестве ответа.
Док Джейн печально покачала головой.
— К сожалению, от нее ничего не зависит. Боюсь, его тело и мозг уже приняли решение.
Эрик вспомнил все то время, что провел в этом подземном комплексе, долгие ночи, а порой и дни. Как бы он не хотел верить в иной исход, он понимал, что доктор права.
— Значит, я привез ее, чтобы она попрощалась с Эссейлом.
Док Джейн положила руку на его предплечье.
— Мне очень жаль.
Неумолимо и преждевременно, истощение как удав обвило его тело, сжимая, выдавливая из него воздух и энергию.
— Это — ночной кошмар, и его конец будет не менее ужасным, чем сам процесс.
— Жаль, я не могу сделать большего, — сказала целитель. — Просто не думай, что вас торопят, хорошо? Вы с Эвэйлом и Солой не должны спешить. Мы обеспечим ему максимальный комфорт.
Эрик посмотрел на дверь.
— Я не позволю этой муке продолжаться вечно.
Глава 15
Марисоль… Марисоль!
Эссейл кричал имя женщины в своих мыслях, паря над своим телом, словно его сознание отделилось от физической формы, как воздушный змей покачиваясь на экзистенциальном ветру, привязанный к плоти невидимой нитью… которую Марисоль держала в своей руке.
Ее присутствие вернуло его сюда, в эту больничную палату, в которой он наблюдал за своим телом уже… как долго? Ее появление здесь, неожиданное, приносящее радость, это чудо, которое как зов сирены вернуло его из туманного небытия, в котором он пребывал.
Марисоль! — сказал он снова.
Он был прямо над ней, парил подобно мысли, которую необходимо было выразить. Почему она его не слышит?
Когда он попытался снова, она присела на край высокого матраса и стерла слезу с глаза.
Не теряй в меня веру, говорил он ей. Ради тебя, я вернусь… не позволяй им убить меня.
Когда она расплакалась, он почувствовал запах ее слез и переместился таким образом, чтобы видеть ее. Жаль, у него нет рук, чтобы обнять ее, груди — чтобы прижать к себе, тела — чтобы защитить ее и почитать.
Нет, он был всего лишь духом.
— О, Боже, Эссейл… — Шмыгнув носом, Марисоль взяла одну из его привязанных рук. — Жаль, что я не знала. Я приехала бы раньше. Поэтому ты звонил мне? Почему ты не поговорил со мной, когда я отвечала? Почему не рассказал мне?