Для чего? Рикардо мертв. Эдуардо, должно быть, тоже. А она, официально, не в курсе произошедшего. Она связана только с озлобленными поставщиками в Южной Америке, а те никогда ее не выдадут: американские власти так далеко не дотянутся, во-первых, и все обвинения в ее сторону автоматически будут вменены и поставщикам.
Но если она даст Де ла Крузу доступ, может, они смогут выполнить грязную работу за нее. Она не знала, как управляться с компьютером или нарезать видеозаписи… она даже не представляла, где они хранятся. Но оба ее брата отличались скрытностью. В неположенных местах камер точно не будет.
Как, например, в этом офисе, подумала она, скользнув взглядом по потолку и не обнаружив ничего, хоть отдаленно похожего на записывающие устройства.
И зная, что Эдуардо вел учет всех нелегальных финансов, в его офисе тоже ничего не обнаружится.
Но как она объяснит встречу со Стритером в ночное время? Впрочем… нет, нет ничего незаконного в том, что она связалась с коллегой ее братьев сразу, как приехала в Штаты. Ничего противозаконного — в решении встретиться здесь, в галерее… хотя, если они могли доказать, что Стритер связан с наркоторговлей…
Тогда Стритер может утянуть ее за собой.
Витория выпрямила спину.
— Я бы с радостью показала вам записи. Но где они хранятся, я не знаю.
— Здесь есть помещение для службы охраны?
— Я не знаю. — Она кивнула в сторону двери, через которую они зашли. — Давайте выясним это.
Когда они подошли к выходу, Де ла Круз последовал за ней… и остановился перед тем, как она успела открыть панель.
— Прошу прощения за все это. Знаю, вам, должно быть, очень тяжело.
Она сразу же представила Рикардо в той яме смерти. И когда печаль накрыла ее, Витория ответила надломленным голосом:
— Мне тоже жаль. Мои братья придерживались традиций и порой вели себя жестко по отношению ко мне. Но они очень любили меня, и это чувство было взаимным. Я, правда… я просто хочу выяснить, что произошло.
Де ла Круз кивнул.
— Я тоже потерял близкого человека. Моего бывшего напарника. Один из лучших мужчин, кто встречался мне на пути, но у него были свои демоны. — Темно-карие глаза расфокусировались, словно детектив мысленно ушел в прошлое. — Однажды он просто исчез, и как бы я ни искал, с кем бы ни говорил… я так и не получил ответ, и это снедает меня живьем.
— Значит, вы понимаете мои чувства.
— Полностью. И для меня не важно, торговали ли ваши братья наркотиками или нет. Если они были убиты, если в этом причина их исчезновения, то я выясню, кто это сделал и удостоверюсь, чтобы справедливость восторжествовала. Вы понимаете? Если они действительно были вовлечены в подобные дела, как мы склонны считать? Тогда они были подвержены риску, вряд ли их оставили в живых. Люди, занимающиеся такими делами, низко ценят человеческую жизнь, а когда им угрожают в той или иной мере, то реакция бывает мгновенной — и крайне неприятной.
Витория накрыла рот рукой и закрыла глаза.
В этот раз даже не нужно было специально вызывать образ брата. Он явился сам, преследуя ее, словно призрак.
— Я не хочу даже думать, что им причинили боль, любым способом, — сказала она хрипло. — Особенно Рикардо. Я перед ним в неотплатном долгу.
— Я не подведу вас.
— Спасибо. — Она открыла глаза. — Значит ли это, что Марго была… ну, если здесь происходило что-то плохое… а я отказываюсь верить, что мои братья были причастны… Марго могла быть в сговоре с ними?
— Сейчас мы прорабатываем все версии.
Она положила руку на его предплечье.
— Прошу, вы сообщите мне, если что-нибудь выясните?
— Разумеется, мэм. — Он мрачно кивнул. — Даю вам слово.
Глава 37
Когда солнце начало опускаться за горизонт Колдвелла, и пробки наполнили городские улицы и выезды на шоссе, Джо Эрли сидела за своим рабочим столом в «Колдвелл Курьер Жорнал», стиснув пальцами голову, раскалывающуюся от мигрени.
Так же аккуратно прикасаешься к бомбе с ударным детонатором, оберегая ее от любых потрясений.
Головные боли мучали ее последние пару недель, и с каждым разом они становились интенсивней. Конкретно эта мигрень вывела ее на принципиально новый уровень агонии, с чувствительностью к свету, давлением в основании шеи и подступающей тошнотой — святая троица, без которой она бы обошлась с превеликой радостью.
Закрыв глаза, Джо пришла к выводу: как бы она не гордилась своей логикой, сейчас становилось очевидно, что у нее опухоль.
Или, как говорил Арнольд Шварценеггер в «Детсадовском полицейском»[81], апхуль.
Отбрасывая шутки, может, дело в перенапряжении глаз? С тех пор, как она устроилась на должность контент-редактора сайта «ККЖ», она проводила много времени перед экраном. Работая администратором в риэлтерском агентстве, она занималась составлением расписания и решением разных вопросов, однако новая должность предполагала только компьютерную работу…
— Как насчет «Мотрина»?
Когда знакомый мужской голос проник в ее уши, как нож для колки льда, она почти сказала говорящему, чтобы он выключил Паваротти[82]. Но возникло ощущение, что все же дело в ней, а не в мужчине.
Открыв глаза, Д посмотрела на серьезное хипстерское лицо Билла Эллиота.
— Боги, эту мигрень ничем не снимешь.
— Может, стоит проверить диоптрии?
— Я не ношу очки.
— Так, может, нужно?
Да, благодаря Биллу она получила эту работу, он и его жена Лидия открыли для нее двери своего дома, хотя им было чуть за тридцать. С другой стороны, брак и ипотека разделяют возрастные группы сильнее, чем разница в несколько лет.
Это как сравнивать одиннадцатилетнего, только вступившего в пубертатный возраст, и четырнадцатилетнего, который уже идет на первое свидание.
Пропасть.
— Я запишусь на прием. — Откинувшись на спинку, она размяла плечи. — Ты уходишь на весь день?
— Почти. Ты хочешь проверить тот склад со мной или нет?
— Я бы с радостью. — Джо посмотрела на монитор… а потом опустила взгляд на стол, когда боль в голове усилилась. — Но я не в состоянии куда-либо выходить.
— Трой, наверное, тоже будет.
— Жаль, что я не смогу.
Билл накинул пальто, а потом повязал сверху красный шарф.
— Дай знать, если нужно что-нибудь?
— Обязательно. И позвони, если обнаружишь что-нибудь на том складе.
— Заметано. — Он улыбнулся. — Надеюсь, тебе полегчает.
Когда парень вышел, Джо поднялась на ноги и осмотрелась по сторонам. Открытое пространство отдела новостей было практически пустым, телефоны молчали, народ оставил свои кабинки, и жизнь замерла.
Как день мог пролететь так незаметно? — гадала она, направляясь в дамскую комнату в дальнем углу.
Главный офис «Колдвелл Курьер Жорнал» недавно пережил глобальный ремонт… по крайней мере, об этом не преминул заявить абсолютно каждый репортер, повстречавшийся ей на пути в ее первый рабочий день. Многоэтажное кирпичное здание, в котором газета располагалась с 1902 года, пережила капитальный ремонт, по мнению персоналу, не сильно в нем и нуждаясь.
Как и большая часть ежедневных изданий в средних городах, «ККЖ» медленно умирал, объем страниц и доход от рекламы снижался, публикаций становилось меньше. Газетный разворот был посвящен новостям США, а не событиям Колдвелла. Только за прошлый год из газеты ушло два старших редактора, семь репортеров и все три корректора, и ремонт был выполнен так, чтобы пропорционально сократить занимаемую площадь отдела новостей, а освобожденное место сдали стартап-компании в сфере ИТ.
В коллективе витала мрачная аура, и чудо, что Джо в принципе приняли в штат. Для ведения сайта им нужен был кто-то молодой на низкий оклад, и она подошла по всем пунктам. Степень по английской литературе, полученная в колледже «Уильямс» стала для них приятным бонусом, которым могли щегольнуть ее боссы, если вдруг у них спросят, а кто вообще работает в их газете. Чего, конечно же, не произойдет.
Она пересекла помещение с мыслью, что дизайнеры, по крайней мере, могли бы выбрать цвет порадостнее серого. Да, это цвет десятилетия, но учитывая сокращения персонала и ауру одной-ногой-в-могиле, когда тебя окружает ковролин цвета асфальта, рабочие кабинки цвета старой овсянки и стены оттенка трупа, оставленного на морозе, это только усугубляет депрессию.
В ванной, которая — сюрприз! — была выполнена в сером цвете, она сбрызнула лицо теплой водой, не понимая, хорошее это решение или плохое. Стерев воду, Джо посмотрела на себя в зеркало, ожидая увидеть один зрачок расширенным. Или рот, перекошенный наполовину. Или подрагивание брови.
Не-а. Такая же, как всегда — рыжие волосы, зеленые глаза, бледная кожа. Но чувствовала она себя ненормально. Совсем… ненормально.
Несколько недель назад тело начало предавать ее на разных уровнях. Ночная потливость. Головные боли, из-за которых она реагировала на свет и звук. Странный жор вроде желания в три ночи съесть бекон с шоколадом.
Разумеется, хорошая новость в том, что она жила с отрядом травокуров, которые не держали в холодильнике «Oscar Mayer»[83] и сиропы «Hershey’s», но их воодушевило сочетание в целом.
Не считая все эти странные симптомы, Джо больше всего тревожила неуемная, возрастающая, терзающая, ни с чем не связанная невозможность усидеть на месте.
Думая о своем увольнении из риэлтерского агентства, оно казалось ей бессмысленным в своей спонтанности. И, может, расследование с Биллом о вампирах тоже…
Резкая боль пронзила лобную долю, вырывая из нее резкий вздох.
Выругавшись, Джо вывалилась из уборной и вернулась к своему столу. Выключив компьютер, она накинула пальто, попрощалась с Тони, который сидел рядом, и направилась к темной парковке. Ее «Гольф» был припаркован у входа, потому что она каждое утро стремилась приехать на работу пораньше, и, садясь в машину, она надеялась на то, что сможет, все-таки, доехать до дома.