Я стискиваю зубы, понимая, что Адские гончие потеряли представление об идеологии, которая была у нас, когда мы все это только начинали.
Поэтому мы и хотим покончить со всей этой чертовщиной. Чтобы спасти невинные жизни.
Я ненавижу, что мы с Аполлоном и Джейсом отвлеклись от плана и позволили этой грязи продолжаться. Я буду жить с этим позором вечно, но скоро наступит тот день, когда Адские гончие и Титаны получат по заслугам.
– Ну? – отец постукивает пальцем по барной стойке. – Ты собираешься продолжать таращиться на меня или будешь говорить?
Я пытаюсь перестать думать о прошлом и придаю лицу бесстрастное выражение.
– Недавно Робби купил квартиру в Вест-Фолс на имя своей бабушки, но так как она сейчас в доме для престарелых, я сомневаюсь, что она самостоятельно делает такие покупки.
После этих слов отец пристально смотрит на меня, и я не могу решить, удивлен он или нет. Ему, как по мне, прекрасно известно, что любой, кто регулярно приходит в клуб в качестве Адской гончей, никогда не станет шпионом на территории Титанов. Это простая истина. И, если бы Титан пришел к моему отцу с просьбой стать Адской гончей, он был бы наказан и выброшен на обочину в Вест-Фолс. Но шпионы все равно существуют. Причем с обеих сторон. Тот, кто обманывает моего отца ради Титанов, вероятно, никогда не видел, что происходит в «Спуске», их баре. Какой смысл работать под прикрытием, если тебя разоблачат до того, как ты начнешь? Самый простой способ раскрыть его – это быть замеченным там, где тебя быть не должно.
– Черт, – ворчит отец.
– В последнее время ты использовал его для чего-нибудь важного?
Покупка недвижимости в Вест-Фолс означала, что он был стукачом, но его обязанности либо подходили к концу, либо он планировал сдать всех в обмен на защиту. В любом случае это делает Робби крысой.
Папа закатывает глаза и допивает остатки из своей бутылки, выбрасывая ее в мусорное ведро. Она громко звякает об еще большее количество стекла.
– Твой приятель Уэс лезет не в свое дело.
– И это ты мне говоришь? – он свирепо смотрит на меня.
– Он назначил награду за мою девочку, – говорю я, но тут же прикусываю язык. Давать ему больше информации, чем необходимо, – нехорошо. И возможно, это самая глупая вещь, которую я сделал за последнее время.
Отец запрокидывает голову и смеется. Только вот его смех практически напоминает вой. Он колотит кулаком по стойке бара до тех пор, пока не обретает контроль над собой, а затем смеется еще громче.
– Так та девушка, которую он продает с аукциона, – твоя? Как ты вообще позволил ей заключить с ним сделку?
– Неважно, – прищуриваю я глаза. – Важно то, что он охотится за ней с оружием.
– Кстати, об оружии, которым ты размахивал несколько минут назад. Где ты его взял?
Я не уверен, что он поймет, что это за оружие, но мне хотелось проверить, сможет ли он его распознать. Поэтому я выпрямляюсь и, вынимая пистолет из кобуры, подхожу к стойке бара. Я забираюсь на табурет и кладу пистолет на стол. Отпускать его из рук почти больно, но я справляюсь и кладу руку на бедро, заставляя тело успокоиться. Огнестрельное оружие, которое лежит на стойке, прекрасно. Оно единственное в своем роде. Этот пистолет был разработан моей матерью перед тем, как она ушла от нас, но тогда это был всего лишь набросок, которым был так одержим отец. Одна из немногих вещей, которую он не сжег после того, как она сбежала. Единственная женщина, которой когда-либо удавалось сбежать с территории Адских гончих. По иронии судьбы это привело к тому, что я застрял здесь с несчастным, контролирующим все вокруг ублюдком, и, боже, только я знаю, насколько было больно принимать на себя тяжесть его вины.
Разглядывая пистолет с почтением, которое предназначается только впечатляющему оружию, отец узнает его.
– Как? – он тянется к пистолету, но я забираю его и кладу обратно на свою сторону барной стойки, а затем убираю в кобуру.
– Я заказал его для себя.
– И?
Я вижу, как у отца практически текут слюни, а как только я скрываю пистолет из виду, голод в его глазах превращается в камень. Он должен был знать, что я забрал этот набросок, уйдя отсюда много лет назад.
– Это лучший пистолет, который у меня когда-либо был, – говорю я, получая некоторую радость от его страданий.
– Что ты хочешь за него? – он наклоняется вперед, опираясь на стойку.
– Думаю, на данный момент Робби – последний из шпионов, но я бы присматривал за остальными, ведь Кронос может привлечь кого-то на свою сторону притоком наличных с аукциона.
Если аукцион состоится.
– А этот пистолет… Ты получишь его только через мой труп.
Я наклоняюсь над стойкой и, открыв кран с газированной водой, лью ее себе на руки, стирая липкую кровь Робби, которая уже частично высохла и прилипла к моей коже. Вода вперемешку с кровью стекает на резиновые коврики на полу и забрызгивает ботинки моего отца.
Хватая тряпку, я вытираю руки, а затем ухожу прочь, не утруждая себя прощанием. Потому что пошел он к черту!
Глава 16Кора
Как ни странно, во всей этой ситуации нормальное поведение по отношению ко мне демонстрировал только Джейс. Хотя, возможно, «нормально» – неправильно подобранное слово, потому что я вообще не уверена, что среди нас есть кто-то нормальный. Но с той первой ночи, когда он застал меня в комнате с роялем, он стал относиться ко мне по-другому. Теперь мы часто встречались по ночам возле музыкального инструмента. Я играла, а потом Джейс провожал меня обратно в комнату и оставался со мной. Я ложилась в свою постель, а он садился рядом и держал меня за руку, пока я не засыпала. Да, в наших отношениях появилось что-то новое. Мы стали держаться за руки, и кошмары, которые мучили меня, уходили, пока Джейс был рядом. Но последние две ночи его не было дома, и большую часть этого времени я не спала, поэтому вовсю клюю носом.
– Одевайся, – я поворачиваю голову и вижу, как Джейс заходит в мою комнату.
Он останавливается у дверей и, прищурившись, смотрит на меня, будто видит, что я страдаю бессонницей, что немудрено, учитывая, со скольким количеством смертей и перемен в своей жизни я столкнулась.
– Зачем?
– Нам нужно уходить, и я не оставлю тебя одну в этом доме.
Джейс не садится, как обычно, на край кровати, и его тон не смягчается. Он видит, что для меня это слишком, понимает это, но все равно настаивает на своем.
– Так зачем мне одеваться?
Он улыбается, но эта улыбка кажется вымученной. Это не тот расслабленный полуночный Джейс, который проводит со мной ночи, а человек, который живет под маской Аида. От него исходит холодная, будто закрученная спиралью энергия.
– Сегодня вечер пятницы. Тебе нужно одеться для «Олимпа».
Я удивленно вскакиваю с кровати, но он уже направляется к выходу. Впервые за неделю мое сердцебиение учащается от приятного волнения, пока не начинает мчаться галопом. Я делаю глубокий вдох, а потом пытаюсь взять себя в руки и подхожу к шкафу.
В последнее время Вульф и Аполлон держались от меня на расстоянии, и, если бы я не мучилась бессонницей, Джейса я бы тоже нечасто видела.
Благодаря верному своему слову президенту СФУ, все преподаватели теперь занимались со мной онлайн. Кроме того, кто-то доставил в особняк совершенно новые экземпляры учебников, завернутые в целлофан, хотя я не знаю, как они выяснили, что я пользуюсь библиотечными копиями, ведь я не говорила об этом. А еще мне до сих пор не отдали сумку. Накануне звонила секретарь шерифа и оставила сообщение, в котором спрашивала, могу ли я подъехать в участок, чтобы ответить на несколько вопросов. Как только я показала сообщение Аполлону, он тут же удалил его.
Мысль о возвращении в «Олимп» вернула адреналин в мою кровь, поэтому я быстро расчесываю волосы и заплетаю их в простую косу, которая лежит по центру моей спины.
Подойдя к шкафу, я раздумываю, что мне надеть, ведь белое платье я уже надевала дважды. Но тут я замечаю висящую на вешалке светло-оранжевую юбку и укороченный топ. Достав их из шкафа, я не могу вспомнить, когда я покупала такое. Увидев на каждом изделии бирку, я ахаю и роняю их на кровать. Они слишком дорогие. Ясно, что эти вещи купила не я, но кто тогда повесил их в шкаф? Вероятно, один из парней, но кто именно?
Сначала я раздражаюсь, когда проверяю размер на этикетке, и он оказывается правильным, но потом решаю не заострять на этом внимание и подхожу к ящику с нижним бельем, находя в нем подходящий комплект бюстгальтера и трусиков.
Ладно, кто-то издевается надо мной, но это не повод для того, чтобы не примерить эти вещи. Что я и делаю.
Юбка гладкая, как шелк, и сидит на мне идеально. Она доходит до колен и развевается, будто веер, когда я поворачиваюсь. У топа с рукавами длиной три четверти и открытыми плечами сделан глубокий вырез, демонстрирующий ложбинку между грудей. Неплохой выбор для октября.
Я снова думаю о том, как Вульф и Аполлон вели себя на этой неделе. Их поведение изменилось. Конечно, они не избегали меня в открытую, но и не предпринимали никаких попыток поговорить со мной. А после того, как они оба меня поцеловали, я ожидала чего-то большего. Мне неприятно это признавать, но такое поведение причиняло мне боль. К тому же я продолжала избегать сообщений и звонков от Марли и родителей. Мне было просто невыносимо разговаривать с ними и врать, что все в порядке.
– Готова? – спрашивает меня вновь зашедший в комнату Джейс. – Вау!
– Э-э-э… – я провожу рукой по краю юбки. – Мне следует поблагодарить за это тебя?
– За что? – наклоняет он голову.
– Не бери в голову.
Значит, вещи куплены не им, думаю я, когда поворачиваюсь к зеркалу и подкрашиваю губы розовой помадой.
– У меня нет маски.
– Мы это предусмотрели, – бормочет он.
На Джейсе черные джинсы и черная рубашка, застегнутая на все пуговицы. Сегодня вечером на нем нет и следа краски, и я думаю, когда же они перевоплотятся в греческих богов? Уже в «Олимпе»? Ведь они должны это сделать.