– Не могу, – сказал я, не отрываясь от текста договора. – Оливия меня ждет.
– Калеб, – сказал Стив, – тебе нужно задержаться хотя бы на один бокал – некоторые из гостей все-таки твои клиенты.
– Стив!
Я демонстративно громко захлопнул ноутбук и пронзил его взглядом:
– Я делаю своей девушке предложение сегодня вечером. Ты серьезно?
– Я прошу только о паре минут. Просто позвони Оливии и сообщи, что чуть-чуть опоздаешь.
– Нет, – встал и подхватил свои ключи я.
Сидни, проверявшая мои подписи, вдруг вскинула голову:
– Ты меня возненавидишь.
Я вздохнул:
– Что ты забыла?
Она покраснела:
– Я могу вернуться в офис и забрать все по-быстрому. Буду здесь через пятнадцать минут.
– Что ты забыла, Сидни? Это не может подождать до вторника?
Она кашлянула:
– Ключи от территории. Без них ты не сможешь войти.
Я поджал губы и взглянул на нее, моргая от огорчения. Тихо, соблюдай спокойствие.
– Ладно, иди. Живее!
Она кивнула и чуть ли не выпрыгнула из кабинета. Я повернулся к Стиву:
– Тридцать минут, пока Сидни не вернулась. Не больше.
Он похлопал меня по плечу. Я позвонил своей секретарше, также облаченной в платье.
– Можешь позвонить Оливии и сообщить, что меня задержали на работе, но я буду на месте, как только освобожусь?
Она кивнула, и я направился к скромному гардеробу в кабинете, где хранил пиджаки. Скользнул в рукава, чертыхаясь себе под нос. Для столь важной и памятной ночи все начиналось хуже некуда. Тридцать минут – и все. А затем я уйду отсюда.
К моменту, когда Сидни вернулась, прошло полтора часа. Я уже даже не пытался развлекаться светскими беседами и закрылся в офисе, чтобы дождаться ее. Дважды позвонил Оливии, но она не подняла трубку – наверняка была в бешенстве.
Сидни бодро переступила порог, придерживая длинную юбку, с виной, написанной на лице:
– Пробки, Калеб, прости.
Я кивнул и протянул руку за ключами. Она выглядела столь странно-несчастной, когда вложила их мне в ладонь, что я взял ее за запястье прежде, чем она отстранилась бы:
– Сидни? Что случилось?
Ее губы дрожали. Она отпрянула, прислонившись к краю рабочего стола:
– Можно взглянуть на кольцо?
Я едва устоял перед порывом посмотреть на часы на своем запястье. В конце концов кивнул, достал футляр из ящика и показал ей кольцо. Ее глаза распахнулись.
– Оно прекрасно, – сказала она. И заплакала.
Я закрыл футляр, убрал его в карман.
– Сидни? Что такое, в чем дело?
Я приобнял ее за плечи, и она посмотрела на меня сквозь слипшуюся тушь, уже растекшуюся по щекам:
– Я влюблена в тебя.
Ее слова потрясли меня. Я сжал переносицу. Этого не могло происходить по-настоящему. Мне нужно было найти Оливию. Я не был готов разбираться со всем этим. И не хотел.
– Сидни, я…
Она встряхнула головой:
– Все в порядке. Я давно смирилась, что ты не будешь моим. Просто слегка расчувствовалась из-за того, что ты собираешься делать предложение и всякое такое…
Я стиснул зубы, судорожно размышляя, что делать дальше. Все, что я видел, – Оливия. Но Сидни была моей подругой, а я не имел привычки говорить плачущим женщинам отстать от меня к чертовой матери. Ладно – можно попытаться закруглить все оперативно. Я протянул ей салфетку, и она принялась вытирать лицо.
– Сидни, посмотри на меня.
Она подчинилась.
– Я был одинок. Всю жизнь. Я был популярным парнем, меня окружало множество людей, но я был просто неописуемо одинок среди них и не знал, излечимо ли это. Пока не встретил Оливию. Впервые я увидел ее, когда она стояла под тем деревом. – Я рассмеялся и провел пальцами по подбородку. Я не побрился. Нужно было побриться. – И только я увидел ее, как понял, что она была тем самым элементом, которого мне так не хватало. Звучит как бред, но это правда. В мыслях промелькнул образ, она – на моей кухне, за одним столом со мной, с волосами, собранными в жуткий пучок, и в этом образе мы пили кофе и смеялись. Уже тогда я знал, что женюсь на ней.
Сидни смотрела на меня с таким восхищением, что было трудно догадаться, к лучшему это или к худшему. Я поймал себя на том, что хотел бы, чтобы Оливия смотрела на меня так же. За ее любовь приходилось сражаться, и мы всегда сцеплялись друг с другом в поединке. Я мог бы быть с женщиной, которая обожала бы меня. Я мог бы даже взрастить в себе прежние чувства к Сидни. Она была красивой и доброй. Но я мотнул головой. Заканчивай, Калеб. И я сказал ей то, во что верил.
– Когда ты найдешь его, его имя будет бежать по твоим венам вместе с кровью. Оливия бежит по моим. Бежит сквозь мое сердце, мой мозг, мои пальцы и мой член. – Сидни рассмеялась сквозь слезы. Я ухмыльнулся. – Ты найдешь его, Сидни. Но я – не он. Я принадлежу другой.
Я обнял ее. Она сидела на моем столе, и я мягко похлопал ее по ноге:
– Возвращайся на вечеринку. Мне пора.
А затем я поднял взгляд – и увидел Оливию, стоящую в дверном проеме. В голову ударила кровь. Она слышала все, что я наговорил Сидни? Видела футляр с кольцом? На краткое мгновение меня охватила паника – я не знал, что делать.
Она позвала меня по имени. Я тупо смотрел на то, как Сидни соскочила со стола и быстро вышла из кабинета, – бросив на Оливию взгляд через плечо, когда закрывала дверь.
Эмоции застыли на ее лице. Мучительно медленно на меня снизошло осознание, как на самом деле выглядело то, свидетелем чего она стала. Я ломал голову над тем, что нужно и можно сказать. Если бы я объяснил, кто такая Сидни, пришлось бы раскрыть карты про кольцо и дом. Я почти начал говорить что угодно, лишь бы стереть это выражение с ее лица, когда она впервые сказала, что любила меня.
– Я любила тебя.
У меня защемило сердце. Это должен был быть один из самых счастливых моментов в моей жизни, но она не признавалась мне в чувствах, потому что хотела. Она признавалась мне в чувствах, чтобы причинить боль. Потому что думала, что я намеренно причинил боль ей.
Словно наяву я услышал слова матери о том, что она слишком сломана. В то мгновение все изменилось. Я бы хотел, чтобы все осталось по-прежнему, но это было бы невозможно. Я не мог помочь ей. Не мог любить ее достаточно, чтобы избавить ее от закостенелой боли, которую она использовала как броню и которая бросала тень на все, что она делала. Фантазии о совместной жизни перешли от дома, осененного солнцем, и внутреннего двора, по которому бегают дети, к Оливии, в слезах забившейся в угол, упрекающей меня за то, что я обрек ее на что-то, к чему она не была готова.
Затем она обвинила меня в том, что я поступал как ее отец.
Обида была неописуемой. Особенно учитывая, что последние полтора года я пытался доказать, что совсем на него не похож. Когда она выбежала из моего офиса, уверенная, что я изменил ей, я не стал ее останавливать.
Я оцепенел, ощущая, как футляр упирается в бедро, а комната вокруг дрожит и кружится.
Опершись о стол, я зажмурился и задышал сквозь рот. Пять минут. Моя жизнь перевернулась за пять минут.
Она видела исключительно дурное. Возможно, что ни делается, все к лучшему. Возможно, я видел исключительно свою любовь и не задумывался о ее последствиях.
Стив зашел в кабинет и замер как вкопанный.
– Мимо меня ведь только что прошла Оливия?
Я поднял на него взгляд; в глазах горело. Должно быть, он заметил что-то в них.
– Что случилось? – Он запер дверь и шагнул ко мне. Я поднял руку, останавливая его, и уронил голову себе на грудь.
– Она увидела нас с Сидни. И предположила…
– Калеб, – сказал Стив, – беги за ней.
Я встрепенулся. Это последнее, что я ожидал от него услышать, – особенно потому, что не знал, насколько именно мама могла перетянуть его на свою сторону.
– Она хочет уйти, – сказал я. – С тех самых пор, как мы решили быть вместе. Она всегда находит причины, чтобы разойтись. Какая у нас получится жизнь, если она постоянно так поступает?
Стив покачал головой:
– Некоторые люди требуют больше усилий, чем остальные. Ты влюбился в весьма сложную женщину. И ты можешь взвешивать, насколько тяжело тебе может быть и обязательно будет с ней, но реально обдумать ты должен лишь одно – сможешь ли ты жить без нее.
В следующую секунду я был уже в коридоре. Нет. Нет, я не смог бы жить без нее.
Я бросился к лестнице. На выходе из кабинета она повернула налево вместо того, чтобы ждать лифт. Я перепрыгивал через две ступени; когда я едва ли не вломился сквозь входные двери, на улице уже стемнело. Боже, как я позволил этому дню настолько ускользнуть от меня? Если бы я ушел, именно когда должен был…
Ее машины не было на парковке. Пришлось подняться обратно, чтобы забрать свои ключи. Она наверняка не позволила бы мне объясниться. Если бы я поехал к ее квартире, когда она в таком состоянии, она даже не пустила бы меня на порог. Но если бы я позволил мысли о том, что я изменяю ей, укорениться в ее голове, она бы поверила в нее, и нам настал бы конец. Так что я мог сделать? Как мог исправить ситуацию? Я шагами измерял свой кабинет. Она не такая, как другие женщины. Ее нельзя просто заговорить, чтобы она отпустила свои тревоги…
Проклятье! Нужно было понять, как достучаться до нее.
Кэмми.
– Она со мной, – сказала Кэмми, когда я дозвонился до нее.
– Позволь мне поговорить с ней, Кэмми. Пожалуйста.
– Она не хочет с тобой говорить. Дай ей немного остыть.
Я повесил трубку, искренне полагая, что так и поступлю. Однако спустя несколько часов уже ехал к Кэмми и, едва поняв, что на парковке нет машины Оливии, осознал, что она солгала мне. И направился к отелю.
Глава 13
Без Оливии вся моя жизнь наполняется тенями. Меня постоянно одолевает стремление к ее свету, но я не слышал от нее ничего с той самой ночи, когда она рассказала о Ноа. Прошел месяц, а я до сих пор не знаю, каково ее решение. Зато точно знаю, что решил я сам.