Дортмундер работал не спеша и тщательно. Он не волновался по поводу замков или системы сигнализации, они не заставят его попотеть над их взломом. Самое главное в этом деле — это не оставить никаких следов, как это продемонстрировал Пит с воротами на стоянке.
Двое других его компаньонов думали совершенно о других вещах. Ворвавшись в магазины, единственное, что их волновало — это быть начеку и сильно не шуметь, так как на верхних этажах располагались квартиры жильцов, в число которых входили преподаватели хиропрактики и психологии. Помня лишь об этом правиле, они даже не старались быть аккуратными или осмотрительными. Каждый магазинчик был грубо взломан. Внутри же, напарники Дортмундера ободрали сейфы, стамеской вскрыли кассовый аппарат, а входные двери и вовсе болтались на петлях.
Каждое помещение они взломали и проникли внутрь: ювелирный, сувенирный и кожевенный магазинчики, фильмотека, две антикварных лавки, оба кафе и еще одна художественная галерея. Ни одно из них не принесло им крупного куша, но в целом количество награбленного тянуло на приличную сумму.
Дортмундер смог проникнуть в Waspail Gallery. Подняв кресло, которое принадлежало строгой девушке, над столом из вишневого дерева, он понес его к скрытой камере слежения. Взобравшись на него, он предельно осторожно, дабы не оставить после себя царапин, отвинтил решетку. Решетка крепилась на шарнирах, поэтому он опустил ее к стене, затем заглянул внутрь, а камера бросила на него ответный взгляд. Сработал датчик движения и, издавая легкое жужжание, камера делала снимки Дортмундера.
«Это нормально», — думал Джон, — «гуляй, пока можешь».
Внутри располагался небольшой, размером чуть больше чем обувная коробка, но меньше упаковки из-под вина, продолговатый ящик, вмонтированный в стену. Электрический выход виднелся на правом боку, и к нему была подключена камера. Рука Дортмундера, обогнув объектив, выдернула штепсельную вилку — камера прекратило жужжать. Затем он сообразил, как же снять эту штуковина с опоры, расположенной правее — тик — и она уже демонтирована.
Он слез и положил камеру на пол, после снова поднялся на кресло и прикрутил решетку обратно. Он был уверен, что не оставил никаких следов на ней. Спустившись, вернул кресло на прежнее место и вытер его с помощью своего рукава.
Дальше — пленка. Должны остаться видеозаписи, сделанные камерой, наверное, за последние два дня. Где они могли находиться?
Ящики в столе были заперты на ключ. Потребовалось какое-то время, чтобы, не оставляя никаких улик, открыть их. Записей там не оказалось. Проникновение в уборную также заняло некоторое время. Кроме метелок, туалетной бумаги и кучи других мелочей там не нашлось ничего интересного. И кладовая была заперта. Дортмундер начал потихоньку нервничать. В ней он нашел несколько складных стульев, раскладной стол и другие предметы для организации вечеринки, а также лестницу и высокий запертый металлический ящик. Ладно, все хорошо, спокойно, это ведь тоже ценная практика. Внутри него лежали 12 видео-лент. Наконец-то. Дортмундер извлек из своего кармана пластиковый пакет из супермаркета — и в него отправились все до единой записи. Возвращаясь обратно, он не забыл закрыть ящик и кладовую. Положив камеру в пакет, он запер дверь в галерею. Оказавшись снаружи, Джон заметил, что в темном месте его уже поджидают О’Хара и Пит с полными мешками награбленного.
— Тебя долго не было, — высказался О’Хара.
Дортмундер ненавидел, когда его кто-либо критиковал.
— Я должен был найти видеозаписи, — огрызнулся он.
— Как говориться, хорошо провел время, — поддержал его Пит.
Вечером его верная спутница по жизни Мэй вернулась с работы домой. Она работала кассиром в супермаркете.
— Тот парень, о котором ты рассказывал мне Мартин Джилли, о нем пишут в газетах.
Под газетами она, конечно же, имела в виду Daily News.
— По-другому это называется «чернило».
— Я так не думаю, — сказал она, и протянула ему газету. — На этот раз оно называется тяжкое уголовное преступление.
Дортмундера позабавило сердитое лицо Трех Пальцев Джилли на пятой станице новостей. Ему не нужно было читать статью, он и так знал ее содержание.
Мэй внимательно посмотрела на него:
— Джон? Ты ведь не имеешь к этому никакого отношения?
— Только, если самую малость, — ответил он. — Послушай, Мэй, когда он сказал, что хочет только известности и славы, это было правдой. Говорить правду для Трех Пальцев было большим усилием, но он сделал это. Его хитрая задумка состояла в следующем. Каждый день он подговаривал все новых и новых бывших «коллег» по тюрьме, чтобы те прогулялись по галерее и спланировали, как же лучше провернуть ограбление. Он делал это каждый день, надеясь, что один из тех парней все же решиться и совершит кражу. Затем он планировал доказать и показать всем окружающим, что действительно изменился в лучшую сторону, стал законопослушным гражданином… и вызваться добровольцем на просмотр записей камеры наблюдения. «О, так ведь с этим парнем я был знаком когда-то!», — должен был он изобразить удивление. «А вот и еще один. Должно быть, все они причастны к случившемуся». Тогда полицейские достали бы всех. А у одного из нас точно бы нашли краденые картины и, так как мы сообщники, то всех отправили бы на север штата на нескончаемо долгий период времени. Три Пальца получил бы известность, которая далась ему через испытания и апелляции к суду, этакий мальчик с плаката после реабилитации. О нем пишет пресса, его круглосуточно показывают по ТВ, он знаменит и успешен, а мы, судя по всему, заслужили того, чтобы очутиться в тюряге.
— Что за мерзкая крыса, — высказалась Мэй.
— Согласен, — поддержал Дортмундер. — Так что мы не могли, как ни в чем не бывало уйти, мы засветились на тех лентах, и не знали, кто собирается выполнить грязную работенку. Таким образом, в сложившейся ситуации было логичнее пойти туда нам. Мы нашли пленки, ну и извлекли некоторую прибыль из этого. И заодно уделали Три Пальца.
— На него сразу же пало подозрение, — сказала она.
— Его картины были единственными, которые не тронули грабители, — отметил Дортмундер. — Так что, все похоже на то, что реабилитация не пошла ему на пользу, и он не смог устоять перед соблазном.
— Я так и поняла.
— И еще кое-что, — добавил он, — ты помнишь ту небольшую открытку с репродукцией его картины, что я показывал тебе, но не разрешил дотронуться?
— Конечно. И что с этого?
— Я на всякий случай держал ее за края. И прошлой ночью, перед тем как уйти с того места, бросил эту бумажку на пол возле кассы в кожевенном магазинчике. На ней оказалась куча его отпечатков пальцев. А еще ранее он заявил, что она — это его визитная карточка.
Фуга для преступников
Во введении к данной книге, хотелось бы вспомнить тот сложный период времени, когда я писал её, несколько лет назад, тогда казалось, что я в шаге от потери прав на имя Джона Дортмундера и проиграю мародерствующим бандам голливудских юристов. К счастью, угроза отступила, но до того, как компетентные органы признали мою правоту, я решил Джону дать иное имя, на случай, если ему придется уйти в подполье на некоторое время и вернуться под другим псевдонимом с поддельным ID (удостоверение личности). Это имя после долгих поисков было найдено на знаке при выезде из Со-Мил-Паркуэй в округе Вестчестер, к северу от Нью-Йорка — Джон Рамси.
Единственной сложностью, которую я очень быстро осознал, было то, что Джон Рамси был неполноценен в сравнении с Джоном Дортмундером; не спрашивайте меня почему. Рост Дортмундера, ну, составлял, скажем, даже шесть футов. Джона Рамси — в лучшем случае пять и семь.
Время от времени я размышлял, а что если Рамси по каким-то характеристикам окажется другим, не через мой сознательный выбор, а как того захочет шкала. А как же насчет других завсегдатаев в его банде? Я не знал ответа, к счастью, но вопрос этот постоянно мучил меня.
При компоновке этой книге, я вдруг понял, что, стоило мне добавить всего лишь один рассказ, и ей можно было присвоить одноименное название. Мой рассказ назывался «Фуга для преступников», который я придумал еще ранее, а теперь я понял, как он закончиться, это будет большое открытие. То был мой шанс для эксперимента, чтобы найти ответ на вечный вопрос: «Что в имени?».
И этих ответов оказалось предостаточно. В середине написания рассказа, я осознал, что мой эксперимент нельзя изменить или остановить. Я не мог просто так вставить обратно прежние имена, потому что это были уже другие люди. В небольших, но важных чертах они стали самостоятельными. Джон Рамси не был Джоном Дортмундером и даже не потому, что был короче. Точно также Алджи не стал Энди Келпом, а Стэну Литлу никогда не быть Стэном Марчем. («Марч», оказывается, произошло от средневекового «карлик», о чем я не знал, пока не заглянул в OED, когда начал писать этот рассказ).
Имена… очень важны. Итак, хотя и «Фуга для преступников» является самым последним рассказом о Дортмундере, но все же она не имеет к нему никакого отношения. В какой-то параллельной вселенной, где небо немного светлее, улицы чище, законы более лояльны, где розы пахнут каждая по-разному — там существует Джон Рамси и его друзья, и они наиболее близки к миру Дортмундера и других. А теперь мы нанесём им визит.
Джон Рамси — коротышка, простачок, противник на один раз, поглощал свой завтрак — который состоял из кленового сиропа и французского тоста — когда поверх газеты Daily News выглянула его верная спутница Джун.
— Разве Морри Калхун не твой друг?
— Я знаком с ним, — признался Рамси, и это означало, что он готов продолжить разговор.
— Так вот, его арестовали, — проинформировала Джун.
— Он попал в газеты? — в мире Рамси, не было ничего хуже, чем прочитать свое имя в прессе, особенно в Daily News, который читали, если не твои друзья, то друзья друзей точно.
— Небольшая статейка, — продолжила Джун, — но возле нее размещена картинка с автомобилем внутри банка, поэтому-то я и заметила его имя.