— По ходу дела, — продолжал Баронин, — вы отделались и от Ларса, которому Клест был должен около четырех сотен тысяч долларов за наркотики, в самый последний момент конфискованные на границе! К тому же Клест спал и видел себя на троне вместо все того же Ларса! Убивать его он не решился даже вашими руками, хорошо понимая, что подозрение обязательно падет и на него, и за Ларса он может положить свою собственную голову. Он все рассчитал правильно! Сначала срок, а потом смерть в колонии! Его советник тут же поспешил в Уссурийск, где проживал его ближайший друг, с которым он когда-то тянул срок, а брат этого друга отбывал наказание в той же самой колонии, куда направили Каткова! А потом, используя переданную вам Клестом информацию о стрелке у Старой дачи, вы одним ударом убили сразу двух зайцев: разгромили группировку Каротина и отправили в бега Красавина. И теперь Клесту уже никто не мешал взять под свою «крышу» пароходство, которое якобы перешло в «руки рабочего коллектива»! А я продолжил свое расследование и отправился в Москву. Не буду вам описывать свою поездку в Финляндию, где меня, кстати сказать, тоже чуть было не вывели из игры, а вернусь сразу же в Дальнегорск. Туда я и прибыл в одном вагоне с курьером, переправлявшим снайперские винтовки. А уже потом вышел на лагерь, где тренировались киллеры, и на самого Виригина. Так что, когда я увидел в «Золотой гавани» привезшего вторую половину денег Володина, я понял, что начинаю выходить на финишную прямую! Но в этот момент вы получили мою фотографию, сделанную убитыми в лесу парнями, и поняли, что я продолжаю работу! И снова заволновались, как и те, кто держал вас под контролем, они ведь тоже потеряли меня из виду. Вот они-то и сообщили вам, что я нахожусь в городе и меня надо брать через Зою. Но даже здесь вы прокололись, и мне удалось спасти ее…
— Я так и думал, — как-то криво усмехнулся Турнов, — что это ты убрал Володина! Вот только не мог понять, как ты его вычислил…
— Теперь знаете! — холодно отрезал Баронин и продолжал: — По глупой случайности вам удалось взять меня у дома благодетеля, который и посылал вам на меня компроматы. Вы начали играть со мною, пытаясь выяснить, что мне известно, в любом случае заготовив для меня вариант с попыткой к бегству при этапировании в Дальнегорск. Я, правда, не оправдал ваших ожиданий и сумел уйти. Только один Бог, — поморщился Баронин, вспомнив страшную трубу, — знает, чего мне это стоило!
При этих словах Турнов невольно вздрогнул. В тоне Баронина ему послышалась угроза.
— Я не буду объяснять вам, как я вышел на штольни и мастерскую, где обыкновенный гений Крачковский обогащал для вас уран, который вы сплавляли в Южную Корею. А когда Крачковский умер, за дело принялся его бывший коллега Попов, такой же мерзавец, как и вся ваша шайка! Но этот оказался похитрее! Да и кому охота мучиться в вырытой в тайге землянке, испытывая постоянный страх за свою шкуру? Я не знаю как, но он умудрился выйти на корейцев и предложил им свои услуги, но уже, правда, в Сеуле. А когда те согласились, а они, конечно, согласились, и Попов уже сидел на чемодане, вы убрали его! А когда Мишка Лукин докопался до одного из корейцев и сына Рокотова, сразу же поплатился за это жизнью… Вам не удалось с помощью Зои прижать меня, зато вы сделали единственное, что оставалось: объявили меня в розыск! Но я был уже далеко, так далеко, — при воспоминании о Таиланде голос Баронина стал мягче, — что вам даже и не снилось! Уже потом я разобрался с моим и вашим благодетелем, и он документально подтвердил то, о чем я давно догадывался! Но еще раньше начали давить на Алтунина, и тому не оставалось ничего другого, как согласиться на предложенные ему условия. В результате вы лишились многих процентов прибыли от пароходства… Я повязал вашего курьера с двойным гражданством, когда он приехал к Рокотову на эту самую квартиру за золотом и платиной! Единственное, чего ваш подельник не сделал, увидя нас, — так это только не наложил от страха в штаны. Он же и назначил вам встречу здесь, прекрасно зная, что вместо него здесь буду я… Что скажете, господин полковник?
— Что скажу? — неожиданно зло переспросил тот. — Скажу, что за ошибки надо платить! И моей ошибкой было то, что я не убрал тебя сразу!
Баронин понимающе и все так же насмешливо покачал головой.
— И еще скажу, что профи ты классный, Саня! — доставая сигарету, добавил он. — Но думаю, что ты и сам прекрасно понимаешь, что не моя вина в том, что случилось со всеми нами! — с каким-то вызовом закончил он.
— Не моя вина! — поморщился Баронин. — А чья же, позвольте вас спросить? Чанкайшистов? Агентов Моссад? Может, «Коза ностры»? Ваша, Павел Афанасьевич, и только ваша! Вы думали, что я не осмелюсь выступить против вас! А я сорвался, потому что надоело быть рабом, и доказал всей вашей сволочи, что даже один человек очень много может сделать! При желании. Впрочем, — махнул он рукой, — это уже не интересно…
Наступило долгое молчание. Баронин с наслаждением курил, а Турнов пребывал в мрачной задумчивости, полагая, что доживает на земле последние минуты. И, не выдержав напряжения, наконец спросил:
— Ты… уберешь меня?
— Что, страшно? — с некоторой брезгливостью посмотрел на него Баронин. — Еще бы не страшно, когда собственной шкуры дело касается! Куда спокойнее сидеть в теплом кабинете и отдавать приказания убивать других… Нет, — покачал головой Баронин, — я не буду убивать вас. — И, заметив облегчение в глазах бывшего шефа, холодно добавил: — И не потому, что вы мне дороги! Просто не хочу, не имею права опускаться до вас… У меня только одно требование: вытащите с зоны Каткова!
— Его дело ушло в областную прокуратуру, — пожал плечами Турнов, — и, думаю, уже очень скоро ты встретишься с другом детства…
Последнюю фразу он произнес без малейшей насмешки. Да и какая там, к черту, насмешка? Его обложили со всех сторон, и стоило тому же Баронину только пошевелить пальцем, как его за милую душу шлепнут. Как того же Клеста. Впрочем, об этом он еще успеет подумать, а сейчас главное — выплыть из того мутного омута, в котором он оказался, и уцелеть!
— И еще одно, — поставил последнюю точку Баронин, — если хоть один только волос упадет с головы Лукиной, вас вместе со всей семьей разрежут на куски!
С нескрываемым изумлением Турнов уставился на Баронина. Оказывается, есть на свете вещи, способные подивить и его непробиваемого шефа. Ничего подобного Турнов и на самом деле не ожидал! Особенно больно его резануло упоминание о семье.
— Ничего не поделаешь, — словно прочитал его мысли Баронин, — с волками жить…
Не договорив и сразу же потеряв интерес к своему бывшему начальнику, Баронин вышел из комнаты. Он сделал свое дело, — не только не подставил правую щеку, но и воздал по заслугам. Все правильно, судите по делам их! И он судил…
Не успел он еще спуститься на лифте на первый этаж, как к покинутой им квартире с площадки следующего этажа, словно две тени, метнулись два молодых человека. Бесшумно открыв отмычкой дверь, они проскользнули в прихожую. Осторожно подойдя к двери, один из них заглянул в комнату. Стоя у окна, Турнов задумчиво наблюдал за густо повалившим снегом. О чем он думал в эти последние мгновения? О Баронине, умудрившемся оставаться чистым посреди всей той грязи, в которой они копались? О себе самом? О деньгах, сломавших его как щепку?.. Но последнее, что он увидел в своей жизни, когда наконец повернулся от окна, был длинный глушитель направленного ему прямо в лоб пистолета, который картинно держал двумя руками молодой парень. На какие-то доли секунды Турнов заглянул в холодную могилу его глаз, все понимая, вскинул вверх руки, в наивной попытке защитить себя, и… в следующую секунду упал на ковер с простреленной головой…
Молодой человек подошел к полковнику и потрогал его за руку. Пульса не было. Он и его напарник быстро покинули квартиру. Вот только дверь за собой оставили почему-то приоткрытой…
Ларс сидел на пне и задумчиво курил. Бойня с «воловцами» на жилзоне сейчас была, наверно, в самом разгаре. Он не сомневался в победе, но все же ему было тоскливо. Снова заточки, снова ножи и колья, снова кровь… Потом зализывание ран, выжидание удобного момента, и… все сначала…
Как и следовало ожидать, Каротин на переговоры пошел, но не принял ни одного предложенного ему компромисса. Он так и заявил Ларсу: «Пока я сильнее, вы будете делать так, как хочу я!» И уже очень скоро Калюжному, чудом уцелевшему после устроенного на него покушения, пришлось переходить чуть ли не на нелегальное положение. Но надо отдать ему должное — чувствуя поддержку постепенно набиравшего силу Ларса, он и не подумал уйти в тень. Именно с его помощью Ларсу удалось за короткий срок создать мощную разведку и контрразведку, в которой работали бывшие сотрудники всевозможных «контор», оказавшихся к этому времени не у дел или откровенно перекупленных тем же Калюжным.
Работа закипела. Теперь Ларс Каротина обкладывал постепенно, со всех сторон, лишая его жизненно важного пространства. Время от времени приходилось, конечно, играть мышцами и лить кровь, но отныне это были очень крепкие мышцы. Вскоре настал час, когда сам Каротин, явившись пред его светлые очи, запросил «пардону». Обложенный, словно матерый волк флажками, он был готов на любые условия. И Ларс этот «пардон» ему даровал. Он предпочитал держать прирученного пса на своей собственной цепи, которая не позволит ему укусить самому и не даст этого сделать подраставшим и уже пытавшимся показывать острые зубы щенкам. Конечно, он прекрасно понимал, что вечно побеждать невозможно…
Правда, пока побеждал, особенно когда увидел возвращавшегося к нему с места «боевых действий» Грошева, и по одному только его виду понял, что они снова одержали верх.
— Все, Веня, — просто сказал Артист, подходя к нему, — никаких волов в природе больше не существует…
— Наших много? — взглянул на него Катков.
— Пятеро… — поморщился Грошев. — Сопротивлялись как черти…
Катков покачал головой. Вот и еще пять матерей не дождутся своих отчаянных сынов. И что в сравнении с их горем «правильность» или «беспредел»…