В дверь Молина мягко постучали. Это был его секретарь Хокса, он сообщил, что Марьят уже пришла и ждет. Жрец кивнул и велел Хоксе пригласить женщину в кабинет.
— Мое почтение, госпожа, — сказал Молин, вставая и подходя к ней, словно Марьят была его старой знакомой, с которой он не виделся много лет. Собственно, так оно и было, хотя тогда, в Рэнке, они не успели познакомиться как следует.
— Лорд Факельщик! — Марьят сделала реверанс, когда Молин поцеловал ей руку. — Я так долго была лишена удовольствия видеть вас…
— Пожалуйста, примите мои искренние соболезнования по поводу недавней гибели вашего мужа, — сказал Молин с неподдельной грустью. — Крандерон был прекрасным человеком и честным торговцем. Все, кто знал его, будут долго помнить и грустить о нем.
— Благодарю вас за доброту и участие, — ответила Марьят, присаживаясь на стул, предложенный Молином. Сам он опустился на стул напротив, а не в кресло за письменным столом, где сидел до ее прихода. Этим он выказывал свое расположение к ней, уважение и отношение, как к равной.
Еще он заметил, что женщина говорит на идеальном ранкене.
Она вела разговор так естественно, что, сам того не замечая, Молин перешел на дворцовый диалект. Так приятно поговорить с культурным и светским человеком!
— Прошу принять и мои соболезнования, я знаю, что недавно вы потеряли любимую жену, — продолжала Марьят.
— Да, — ответил Молин. — Правда, наши с ней отношения несколько разладились незадолго до этого. Но все же терять близких людей всегда горько и тяжело.
Молин помолчал и продолжил, переводя разговор на другие, не настолько личные, темы.
— Чему обязан радостью видеть вас? — спросил жрец, стараясь облечь любопытство в наиболее вежливую форму.
— Попав в Санктуарии, я много слышала о вас, лорд Факельщик. Люди говорят, что вы творите чудеса ради города, отстраивая стены и поддерживая порядок, — сказала Марьят, даря ему милую и чуть кокетливую улыбку.
Глядя на лицо Марьят, весьма привлекательное для женщины ее лет, Факельщик осознал, как давно он не обменивался любезностями с дамой своего возраста и положения. Беседа для вечно занятого делами жреца принимала новый, неожиданно приятный оборот.
— Вы очень любезны, госпожа. Я поставил себе задачей поднять этот город воров на более-менее респектабельный уровень.
Ваша похвала служит признанием тех небольших успехов, которых я сумел добиться, — скромно ответил Молин.
— На мой взгляд, милорд, успех более чем очевиден. О, я даже слышала, что по всей империи бытует мнение, что Санктуарии сегодня — прекрасное место, чтобы начать новую жизнь, — продолжала плести кружева изящной беседы Марьят.
— Значит, цель вашего визита — начать в Санктуарии новую жизнь? Полагаю, Крандерон оставил вам в наследство начальный капитал. Надеюсь, достаточный, чтобы снять особняк в лучшем районе города. Я бы мог предложить вам один за вполне приемлемую цену. — Факельщик понял, что надеется, что эта женщина поселится в
городе и войдет в круг его друзей.
— Признаться, я подумывала о чем-то более дерзком, — сказала Марьят, мягко заигрывая со жрецом. — Собственно, я хочу открыть свое дело, которое непременно пойдет на пользу экономике Санктуария.
Это заявление поразило даже обычно готового ко всему Молина. Он недоуменно моргнул.
— Что вы имеете в виду?
— Полагаю, что вам лучше позвать вашего секретаря, чтобы он записывал по мере того, как я буду излагать свое предложение, — ответила Марьят. Сидящая перед ним придворная дама вдруг неуловимо преобразилась в деловую женщину.
Факельщик встал и подошел к двери кабинета.
— Хокса, — позвал он, — будьте любезны зайти ко мне и прихватите перо и бумагу.
Когда секретарь устроился за столом, Марьят изложила свой план. Настроенный поначалу скептически, Молин вскоре растерял весь свой скепсис и завороженно слушал, не сводя с нее глаз.
Хокса же настолько проникся простотой плана, что несколько раз забывал делать заметки, следя за ходом мысли вдовы винодела. Потом, правда, ему пришлось наверстывать упущенное, поскольку все было необходимо зафиксировать на бумаге.
После того как они обговорили ее идею и Марьят получила ответы жреца на интересующие ее вопросы, она покинула Молина Факельщика, взяв с него письменное заверение в том, что завтра он будет присутствовать на ее встрече с торговцами в «Теплом Чайнике»
Когда Марьят вышла из дворцового комплекса, где располагался кабинет жреца, она почувствовала себя легко и на пару десятков лет моложе. Пока все складывалось как нельзя лучше.
А в кабинете Факельщика преисполненный оптимизма Хокса говорил:
— Мне кажется, она способна провернуть это дело. Для нее Санктуарий — это место, где стоит строить, а не разрушать.
Он повернулся к своему начальнику и спросил:
— Это ведь уже не та дыра, куда вы прибыли несколько лет назад?
Молин Факельщик вздохнул и кивнул:
— Возможно, мы еще принесем городу пользу.
В «Распутный Единорог» вошел незнакомец и окинул помещение быстрым взглядом. Хотя он исколесил империю вдоль и поперек и повидал на своем веку множество кабаков и трактиров, никогда еще не встречал он такого скопления головорезов и отвратительных личностей в пересчете на квадратный метр. По сравнению с завсегдатаями «Распутного Единорога» толпа на Базаре казалась собранием святых или как минимум особ королевской крови. В таверне не было ни одного честного лица, ни одной чистой души.
Незнакомец протолкался к одному из двух свободных столиков возле левой стены зала. Он сел за стол и принялся ждать, когда прислуга обратит на него внимание. И вздрогнул, представив себе опасности, которые таились в Лабиринте ночью. Как он отважился сюда зайти?
Ждать пришлось недолго. Вскоре к его столику подошла официантка.
— Что закажешь, дорогуша? — спросила она, равнодушно глядя перед собой. Услышав ответ, она уставилась на него округлившимися глазами.
— Всего лишь кружку горячей воды, если позволите, милая девушка, — сказал незнакомец. — У меня с собой травяной чай, и я хочу подкрепить силы, прежде чем попробую вашу замечательную стряпню.
— Вода идет по цене пива, — резко произнесла официантка. — Это правило хозяина, Эбохорра Беспалого.
— Тогда, будьте добры, передайте этому августейшему представителю Беспалых, что я принимаю его цену, — певуче протянул заказчик.
И с удовольствием полюбовался, как вытянулось лицо прислуги, которая пыталась вникнуть в смысл сказанного.
— Другими словами, я заплачу! — насмешливо перевел он. — Итак, кружку воды, но обязательно горячей.
Когда девушка пошла выполнять заказ, от стойки бара отлепилась куча грязных лохмотьев и двинулась по направлению к его столику. При ближнем рассмотрении оказалось, что в куче лохмотьев находился тощий плутоватый старикашка. Из-под капюшона выглядывала сморщенная пропитая рожа, по диагонали рассеченная глубоким отвратительным шрамом и вся в синяках.
Правый глаз прикрывала грязная повязка.
— Подайте монетку бедному человеку, от которого отвернулась удача! — заныл старый попрошайка, отвешивая быстрые поклоны во все стороны.
Но незнакомца взять на жалость было трудно. Он распахнул плащ, открывая не кошелек, а оружие на поясе, спрятанное под полой. Это был красивый короткий меч в ножнах. Через левую сторону груди шла перевязь с оперенными стальными дротиками.
— Если хочешь и дальше влачить свое бренное существование, советую отойти. В противном случае я могу помочь тебе отойти из этой дыры в лучший мир.
Незнакомец говорил насмешливо, но в его глазах было достаточно решительности, чтобы нищего как ветром сдуло.
Вернувшись к стойке, старик проворчал под нос:
— Трудновато стало добыть себе на пропитание. В последнее время перестали уважать гильдию попрошаек.
Официантка принесла незнакомцу кружку кипятка, в которой он заварил свой чай. Это была производная слабого кррфа, которая обостряла его артистические данные, но в далеком будущем грозила их же притупить. Этот наркотик часто использовали люди его профессии — певцы и сказители.
Когда незнакомец дохлебывал чай, в таверну вплыла легко узнаваемая фигура. Бакарат, чаще именуемый Жабой, самый влиятельный торговец Санктуария. Толстяк пропихался сквозь толкучку к единственному незанятому столику. Как только он уселся, даже не глянув в сторону незнакомца за соседним столом, от стойки отошли трое человек и перетекли на стулья рядом с Жабой.
И начали совещаться о своих темных делишках, надеясь, что шум зала заглушит их секретный разговор.
— У меня есть дело для тебя, Минг, — начал Бакарат, обращаясь к старшему из троицы.
Как и Жаба, этот человек полностью соответствовал своему прозвищу. Он был охотником — за чужими кошельками, — и однажды, ночуя на болотах, подхватил какую-то редкую кожную болячку, от которой у него клочьями выпадали волосы. Отсюда и нелестное прозвище Минг — «Чесотка».
— Какое? — спросил пятнистый Минг. — Мы всегда рады оказать вам услугу.
И он кивнул на двух сотоварищей. Бакарат знал, на что они способны, по предыдущим сделкам с Мингом. Здоровенного мускулистого парня с квадратной челюстью звали Вик. Он служил пятнистому кулаками. Вик неторопливо пил пиво, не обращая ни малейшего внимания на разговор Жабы с шефом. Пусть планы разрабатывают те, у кого голова лучше варит. Вик был рад выполнить задание и просадить полученные деньги, напившись вдрызг и погрузившись в счастливое и еще более бездумное (если это возможно) небытие.
Третий был тощим курносым юношей по имени Спидо. Он освоил воровское ремесло и обладал исключительным талантом всаживать нож в спину безоружных и ничего не подозревающих людей.
— Слушайте внимательно, у нас мало времени, — приказал Бакарат троим товарищам. И изложил им свой план, для исполнения которого требовались способности всех троих:
— Скоро старуха, которую зовут Марьят, будет возвращаться в номер гостиницы «Теплый Чайник». С ней будут трое внуков.