Сзади раздалось довольное ржание: любое развлечение в камере – на вес золота.
Глава 6
– Странная у вас в милиции работа.
Ленка не отрываясь смотрела в настенное зеркало. Она старательно поплевала в маленькую коробочку, повозила внутри такой же маленькой колючей щеточкой и начала аккуратно подкрашивать ресницы. Несмотря на столь сложный, требующий пристального внимания процесс, она умудрялась еще и болтать при этом.
Бориса всегда приводила в изумление эта странная женская особенность – делать несколько дел одновременно и при этом говорить, практически не переставая.
Он сидел в одних трусах на табурете и старательно делал вид, что участвует в разговоре. Хотя, нужно признать, давалось это ему с большим трудом – голова раскалывалась, а горький комок в горле провоцировал сильнейший позыв к рвоте.
– Болтаешься целыми днями где-то, вчера пьянющий пришел… Ты хоть помнишь, как пытался начальнику своему звонить? – Она с укором посмотрела на окончательно осевшего Бориса.
Он мысленно чертыхнулся – еще одна проблема, которую предстоит разруливать.
– Да… нет, – прохрипел Борис и с тоской посмотрел в окно.
Часы показывали полседьмого, а сентябрьское солнце только пробивало себе дорогу. Освещая верхние этажи новеньких высоток, бликуя на далеких стеклах башенных кранов. Как же там просто и хорошо. Тоска просто съедала сегодня Борисову душу. И немудрено – вчерашние посиделки плавно перешли в беспробудное пьянство. Алкоголь лился рекой, затопляя берега человеческой сущности.
Были какие-то люди, велись какие-то важные разговоры, но восприятие мира закончилось для Бориса на третьей-четвертой рюмке. Все остальное, порожденное адской смесью пива и водки, слилось в калейдоскоп цветных картинок, в реальность которых трудно было поверить. Последнее, что он помнил, – это таксист, грузин или армянин, с которым они пели «Сулико»… хотя, может, это было еще в ресторане. И как он туда попал? История, видимо, никогда не откроет эту тайну.
– Во-во, – вздохнула Ленка и, тщательно уложив щеточку, захлопнула коробочку. Поприжимала губки, равномерно размазывая помаду. Не отрывая взгляда от зеркала, повертелась в разные стороны, оценивая свою фигуру.
– Красивая? – потребовала свою долю внимания.
– Очень! – Борис напрягся и изобразил максимальное умиление.
– Алкаш, – не оценила Ленка его актерские старания. – Я на работу, на завтрак есть масло в холодильнике и мамино варенье. Хлеб сам найдешь. Сумеешь?
– Ага… – Он на секунду задумался, любуясь изгибом ее бровей. – Ленк…
Ленка наконец сфокусировала на нем взгляд. У Бориса ухнуло сердце: «Господи, какая же она красивая!»
– Ну? – поторопила она, внезапно засмущавшись.
– Можно я тебя сегодня встречу? – жалобно пролепетал он, давя подступающую тошноту.
Она с сомнением вгляделась в его глаза и пожала плечами:
– Давай.
Дождалась утвердительного кивка, сделала полшага, чмокнула Бориса в щеку, поморщилась и… испарилась.
Он изумленно потряс головой, прогоняя наваждение, но клацанье дверного замка вернуло его к реальности.
При мысли о сливочном масле горький комок окончательно подпер кадык, и он пулей рванул в туалет.
– Так, понятно, – задумчиво обронила трубка телефона. – Фамилия инженера неизвестна, но теперь мы знаем, где он работает… Раз пригласили, нужно идти. Голова болит? – Меркульев наконец снизошел до личности Бориса.
– Болит…
– Да уж… алкоголь – это, конечно, весело, но он губит молодой организм.
– У меня деньги закончились, – без особой надежды пожаловался Борис.
– Да ну? – заинтересовался Меркульев. – Такси, музыка и прочее?
– Ну да, – нехотя признал Борис.
– Вот, – назидательно произнес Меркульев, – алкоголь еще и разоряет! Не пей, вьюноша, будешь здоровый и богатый!
– А как мне не пить? – удивился Борис. – Я же вроде как внедряюсь…
– Мера нужна, – перебил его подполковник. – «Мера не поповский карман: дно имеет» – слышал? Ладно, попробую заявление на аванс подать, как-нибудь перекроемся. Давай езжай. Вечером – доклад, не забудь. И это… не звони мне подшофе, ладно?
– Ладно, – выдохнул Борис и с удовольствием вдавил рычаг телефона, прекращая тягостный разговор.
День только начинался, но поток людей, словно полноводная река, уже растекался по улице. Он открыл дверь телефонной будки и наткнулся на сердитый взгляд женщины в строгом деловом костюме, со смешным и нелепым шиньоном на голове.
– Здрасьте, – максимально вежливо проговорил он и ретировался, не дожидаясь начинающегося взрыва возмущения скопившейся очереди.
Дома он мельком глянул в зеркало, поморщился, провел рукой по щетине и безнадежно махнул рукой. Нужно поспать, все остальное – потом!
Как ни странно, дорога до Ярославского шоссе, 26, где с двадцать первого года располагался Московский инженерно-строительный институт имени Куйбышева, не заняла много времени. Может, потому что час был неурочный – начало третьего пополудни, может, просто совпадение, но через сорок минут он уже стоял у белоснежных свечек институтского городка.
Сильнейшая московская строительная школа начала складываться еще в конце девятнадцатого века, когда были открыты первые строительные курсы инженера Приорова.
С тех пор заведение прошло значительный путь, выпустив целую плеяду знаменитых строителей-практиков и профессоров-теоретиков, постепенно реорганизуясь от училища и учебно-строительного комбината до крупнейшего в стране учебного заведения, в котором учились и занимались научной работой более семи тысяч студентов и преподавателей.
Борис неимоверно гордился тем, что ему довелось учиться в этом славном вузе. Простой паренек из Владивостока, наивный и энергичный, он сумел-таки просочиться сквозь сито серьезных экзаменов и даже показать себя прилежным и умным студентом. Только вот кто мог догадаться, что жизнь выкинет такой неожиданный фортель…
Его родной факультет ПГС – промышленного и гражданского строительства – дал ему не только крепкие знания, но и знакомство с Ленкой, которая, в отличие от него, ушедшего по распределению в одно из московских строительно-монтажных управлений, осталась учиться в аспирантуре НИИ.
Он посмотрел на часы – до окончания Ленкиных занятий оставалось полчаса, нужно было их чем-то занять.
Мелькнула шальная мысль: переждать в ближайшем пивняке, тем более голова еще болела и короткий сон не помог. Но он отмел эту мысль – в последнее время отношения между ними достигли совершенно немыслимого накала.
Его теперешний образ жизни – сумбурный, наполненный совершенно нехарактерными для него поступками – воздвигал стену непонимания, пробить которую сил у него уже не оставалось.
Словно два парохода, они отдалялись друг от друга в бушующем море. Это было тем более грустно, что уговор с Меркульевым о соблюдении некоей, хотя бы минимальной, тайны совершенно не давал возможности объясниться с Ленкой.
Так и жил он, делая то, что вызывало у жены негодование, а подчас и гнев. У любимой женщины, без которой он не представлял своей дальнейшей жизни.
Борис шел по дорожке вдоль аллеи, ведущей к их потайному месту, полностью погруженный в глубокие переживания, и не замечал красот ранней московской осени – прозрачного синего неба, разбавленного редкими молочными облаками, пожелтевших крон березок и лип.
– Так-так-так… – Девичий голос разорвал круг его самокопания. – Идет – весь такой красивый и друзей не замечает…
Борис поднял голову и сразу же погрузился в омут влажных карих, почти черных глаз…
Лариска Ферятьева… Заноза мужских сердец всего потока. Знойная брюнетка, обладающая совершенными лицом и фигурой, но абсолютно невыносимым характером.
– А я уже пять минут параллельно иду, думаю, заметит или нет… Старею, что ли? – Она перегородила Борису дорогу, почти прижавшись к нему тугой грудью, обтянутой светлым пальто. – Зазнался, Самохин?
Резко выведенный из тягостных раздумий мозг несколько секунд выдавал поток совершенно бессвязных ассоциаций – Борис на первых курсах, как и многие его друзья, был втайне влюблен в принцессу факультета.
Но яркая и, к величайшему сожалению, весьма умная особа игнорировала стадо одинаково прыщавых и озабоченных юношей – ее интересовали только взрослые и состоятельные мужчины.
Так и цвела девушка – недоступная и высокомерная, даря влажные мечты своим сокурсникам.
Борис страдал вместе со всеми, но на третьем курсе в его жизнь вошла Ленка. И все встало на свои места – она заполнила собой всю его душу, без остатка. Он не знал, да, признаться, не очень-то и хотел знать, что стало с Лариской, куда она делась после выпуска…
– Привет, Лариса. – Борис испуганно огляделся – через несколько минут должна была появиться Ленка. – Я… нет, не зазнался! Как дела?
Лариса заглянула в его глаза, приблизившись так, что Борис почувствовал слабый запах пудры, губной помады и сигаретного дыма.
– Дела – хорошо… но – как у арбуза. – Она кончиком языка провела по губам.
– Это как? – обескураженно пробормотал Борис, чувствуя себя вконец неуютно.
Они стояли, плотно прижавшись друг к другу, посреди аллеи институтского парка, ведущего к общагам. Борис боялся даже представить, как это выглядело со стороны.
Он сделал неловкую попытку отодвинуться, но вредная девчонка повторила его маневр, и дистанция осталась прежней.
Она громко засмеялась, показав ровный ряд белоснежных зубов.
– Живот растет, а хвостик вянет! А как у тебя? – Она вдруг положила руку на его пах.
Борис мгновенно вспотел. Он шагнул назад и отвел ее руку в сторону.
– Ты чего, Лариска? – чуть осипшим голосом возмущенно спросил он.
Она опустила руку и с неожиданной грустью сказала:
– Эх, Борька, Борька… – Голос ее стал бесцветен и ровен. – Славный мальчишка… какой же ты чистый и сильный… – Она отвернулась и вздохнула: – Какая глупая ситуация – не оценить того, что давала тебе жизнь, и мучиться потом от неправильного выбора…