Помолчали – каждый о своем.
– Как там… Мамонт, – сверкнув глазами, спросил Борис, – и остальные?
– Колется, – меланхолично ответил Меркульев. – Ему после этого концерта лет пятнадцать светит по совокупности. Организация банды, покушение на сотрудника, плюс там еще всплыли эпизоды. Короче, натоптал в конце концов себе гражданин Мамонтов на долгие годы отсидки. Теперь точно не выкрутится – топит всех, чтобы хоть немного скостить срок. Вот тебе и идейный вор. Все они такие… Поют, кстати, на пару с Барсуковым. – Он поднял прямой взгляд на Бориса: – Это их придумка была. А вот тот, кто их прикрывал…
Он резко встал, подошел к окну. Задумался, глядя на неспешный бег тяжелых туч.
– Ну а этот, как там его… Эйхман? – неуверенно прервал его размышления Борис.
– Эйхмана тоже взяли. Только там другая история. Оказался наш функционер членом организованной группировки. – Меркульев улыбнулся, глядя в округлившиеся глаза Бориса: – Да вот, бывает и такое. Он, гад, окопался в Управлении дороги и организовывал поток наркотиков в Москву. Но мы с тобой сорвали их план… А он, прикрывая более высокопоставленных соучастников, и организовал этот захват заложников. Фиктивный – чтобы дать скрыть им улики. Сам приготовился слинять за кордон – через голландское посольство в израильское сейчас не попасть. Н-да… Но там уже контора разбирается – не наш уровень. Пусть их…
Он прижался лбом к стеклу и снова замолчал. Борис заглянул ему в лицо и тихо спросил:
– Ну а мы-то правильно свое дело сделали?
– Да, Борь! – Меркульев выпрямился. – Наш долг – ловить этих подонков. Даже когда не понимаешь сути происходящего… Как же говорил этот… Пиняев? – Он наморщил лоб и, медленно вспоминая, продекламировал: – «Не сомневайся, как поступить, – исполняй свой долг. Для воина нет более достойного занятия, чем сражаться за справедливость». В точку!
– Вы это… осторожней, Александр Александрович! А то перейдете еще в их веру! – осклабился Борис.
– Нет, Боря! Вера у меня одна – в мою социалистическую Родину! А всех этих гадов рано или поздно мы переловим, и не такое переживали! Снег пошел, – неожиданно прервал сам себя подполковник, – рано что-то в этом году…
Борис привстал, опершись на локоть, глянул в окно:
– И правда…
– Меня, наверное, после всех этих приключений в министерство переведут – буду курировать особо важные дела. – Меркульев задумался и потер шею. – Мне помощник нужен. Пойдешь?
Борис посмотрел на него круглыми глазами.
– Все нормально будет. Звание тебе после этой операции и так присвоят, оклад увеличенный, командировочные, премии всякие.
Борис вдруг засмеялся, заливисто и весело. Меркульев недоуменно поглядел на него.
– Эх, Сан Саныч! – отсмеявшись, проговорил Борис. – Я и так с вами! Куда надо, туда и пойду.
Скрип открываемой двери прервал его на полуслове. В проем просунулась лохматая голова.
– Сайгон… – Борис ухмыльнулся: – Пришел, бродяга!
Сайгон, громко стуча костылями по паркету, отступил в сторону:
– Я это… не один!
Следом, тихо и несмело, держа в руках букет гвоздик, вошла Ленка. Короткий больничный халатик уже не скрывал ее округлившийся живот.
Меркульев посмотрел на обалдевшего Бориса и тихо произнес:
– Так-так-так… Ну, мне пора…