пардон, за спиной ). Год за годом, век за веком они осушали целые деревни ради достижения столь значимых высот. В текущих же реалиях, когда мир Ночи, разве что ленивый не контролировал, представить, что простая вурдалачка, без году неделя в теме, развилась бы до такого уровня, да еще и в столь короткий срок, было попросту невозможно. Сами бы вурдалаки не позволили такому свершиться — это, во-первых. А во-вторых, если бы и появилась таковая вурдалачка, вся Курия объединилась бы в отчаянной попытке устранить столь опасный прецедент. Слишком уж дорогой ценой досталось вурдалакам текущее хрупкое равновесие между их миром и миром живых.
Как бы то ни было, а Марта не чувствовала в Доме Правительства вурдалака подобной силы. Да, скорее всего Горина успела раскачаться до высшего вурдалака, но не более.
С самого зародыша кризисной ситуации, здание покинули лишь несколько десятков человек. Остальные же находились в заложниках. Требований Горина никаких не выдвигала, что еще больше ставило в тупик силовые структуры. Для них ситуация вообще представлялась дремучим лесом. Все, что им было известно, это то, что час назад по внутренней правительственной связи почти все посты охраны Дома Правительства сообщили о захвате здания. Кем здание захвачено, как это вообще могло произойти — никто так и не понял. Собственно, этим сейчас и занимались люди в своем штабе. Точнее, пытались этим заниматься.
Все что знала на текущий момент сама Марта это то, что Верой Гориной руководит и оказывает ей посильную помощь Радмила. Ей же, в свою очередь, ментальные команды отдает сама Пелагея. Учитывая, что весь замес происходил, по факту, из-за двух вурдалачек, де-юре входящих в семью Марты, дела для главы семейства Майер были плохи. Поди еще докажи, что действуют ее дочери из своих собственных соображений, а не по ее приказу. Как ни крути, а для Марты и ее семьи вырисовывалась отвратительная перспектива — стать самыми, что ни на есть, настоящими козлами отпущения в коварных ворожейских интригах.
Хорошо еще премьер-министра в заложники не взяли, тогда вообще был бы ахтунг. Хотя, тут и без него ситуация вырисовывалась, мягко говоря, не стандартная.
— Позволь, союзница, полюбопытствовать, — нарушила затянувшееся молчание Марта. — Мы с тобой сейчас, чем занимаемся?
— А тебе уже наскучило? — Словно между делом поинтересовалась Пелагея. — Потерпи, самое интересное впереди.
Ворожея даже не посмотрела на свою спутницу, полностью поглощенная руководством операции. Марта чувствовала, что ее путница сейчас активно пользуется силой. Должно быть, держит связь с матерью.
«Что же ты задумала, сука старая?» — раздраженно подумала Марта.
Ей все больше не нравилось происходящее. То, что сейчас происходило больше похоже на масштабную операцию по устранению ее семьи. Единственное, что удерживало Марту от необдуманных действий — осознание масштаба происходящих событий. Она была реалисткой и понимала, что ее семья, хоть и имела определенный вес в мире Ночи, все же не могла стать целью, для устранения которой стоило прибегать к операции подобного размаха. Люди и за меньшие косяки могли стереть с лица земли ее семью. Да что там, семью — вся Курия бы пошла под нож.
И потом, Совет, который люди наверняка подключат к расследованию, непременно поймет, что Марта не могла единолично устроить в Москве такой бедлам. Попы наверняка начнут справки наводить, искать виновных, сочувствующих и иных причастных к этому делу лиц и выйдут-таки на ворожей. Как пить дать, выйдут. И это еще при условии, если ее, Марту, напрямую не спросят. А она, и в том никто не станет сомневаться, не будет держать язык за зубами. Даже в людских судах дозволено не свидетельствовать против себя любимого. Чего же Марте брать на себя всю тяжесть вины? В Совете, чай, не идиоты трудятся — сообразят, откуда ноги растут.
Марту волновало другое — Пелагея не могла всего этого не знать и не учитывать в собственных раскладах. Отсюда вывод — ворожея либо шла ва-банк и действительно была готова устроить революцию ( иначе этот манифест мира Ночи никак не назовешь ), либо планировала все это, как провокацию конкретно против вурдалаков, устраняя тем самым самых главных своих конкурентов на пути к господству в мире Ночи. А она, Марта, ей в том повсеместно помогает в данную секунду. Даже ребенок знает, что таких «союзничков» устраняют в первую очередь. Другое дело, что у Пелагеи кишка была тонка убрать целую вурдалачью семью одним махом.
— Не то, чтобы наскучило, — честно призналась Марта, — просто я себе процесс достижения господства представляла несколько иначе.
— Как? — усмехнулась Пелагея. — Думала, объединимся, и к нам все на коленях приползут?
— Не утрируй. Ты прекрасно понимаешь, что меня тревожит.
Марта выхватила краем глаза сообщение, пришедшее на смартфон Владлена.
«Прибыл Горин. С ним священник, кот и гражданские лица ».
— От чего же не знать? — поджала губки Пелагея. — Должно быть, решила, что я твою семейку хочу к праотцам отправить. Верно?
— Была такая мысль. Но после я и сама догадалась, что ради меня и моей семьи затевать столь масштабную провокацию не имеет никакого смысла.
— Верно мыслишь, союзница, — похвалила Пелагея. — Что же у меня на уме? Интересно твою версию услышать.
— Думаю, ты плетешь свой вариант реальности.
— Так, — на этот раз Пелагея обернулась к Марте. Видимо Марта нащупала верный ключ к происходящему. — Продолжай.
— Думаю, ты решила создать для своего главного врага такую реальность, в которой ему придется выбирать между двух зол.
— Хорошо! — Похвалила Марту ворожея. — Очень хорошо, подруга! И я очень рассчитываю на то, что ты не станешь вставлять мне палки в колеса.
— Я, может, и не стану, — язвительно ответила Марта, — а, вот, наши с тобой недруги могут.
— Ты о чем? — не поняла Пелагея.
— Прибыл Горин со своей командой. Через минуту будут здесь.
— Отлично, — ехидно улыбнулась Пелагея, потирая ладони, — только их и ждали!
Глава 18
Нас «завернули» в районе пресненских прудов — тот неловкий момент, когда даже «ксива» отца Евгения не срабатывала. Впрочем, расстраивался мой напарник недолго — движение в направлении Конюшковской улицы было перекрыто наглухо и дальше станции метро «Краснопресненская» мы бы и так не продвинулись. Станция, кстати, тоже не работала. Поезда на данном участке, скорее всего, следовали без остановок до следующих станций в обоих направлениях. Так что мы ни капли не пожалели о том, что поехали на машине. Даже, несмотря на пробки, в которых Москва утонула за считанные минуты после перекрытия ее крупных артерий.
Конечно, до места можно было и на метро добраться — думаю, мне бы хватило сил внушить любому машинисту мысль о необходимости остановиться на нужной нам станции. Но, во-первых, не хотелось тратить силы на такие пустяки, а во-вторых, мы еще в штаб Совета планировали заскочить. Отец Евгений был уверен, что у Дома Правительства нас ждет финальный акт этой затянутой на несколько недель драмы и настоял на том, чтобы на дело мы пошли во всеоружии. Батюшка намеревался вооружиться сам и вооружить Вилкину, раз уж она увязалась с нами. Уж не знаю, чем он там планировал вооружиться, видимо, собирался прихватить свой табельный водяной пистолетик со святой водой, да пару боевых гранат с поражающими элементами из серебра. А если без шуток, суть этого маневра я понял, лишь после того, как мы прибыли к зданию Совета. Сам отец Евгений отправился в спецхранилище, а мне велел заглянуть в архив и прихватить свой фолиант силы.
Разумеется, этот маневр занял у нас какое-то время, но, по сути, священник был прав — являться на подобные разборки с голыми руками было как-то не комильфо. Вооружиться действительно было необходимо. Только прихватить на задержание моей сестры фолиант силы — спорное, как по мне, решение. Отец Евгений был уверен, что разрулить кризисную ситуацию такого масштаба силой одного ворожея, то есть, только моими силами, не получится.
— Мы оба знаем, что прямое столкновение с Верой, ты не вывезешь, — пояснил свою позицию священник.
— А я и не собирался с ней воевать, — возразил я, — ни с фолиантом, ни без.
— То, что ты не планируешь биться с Верой, еще не означает, что она с тобой солидарна в этом вопросе. Или напомнить, какого она о тебе мнения?
Я промолчал. В наш разговор вмешалась капитан Вилкина. Она сейчас сидела на заднем сидении «Прадика» отца Евгения, где собственно, и проходило наше мини совещание. Зажатая между Василием и безвольно болтающимся телом опера Самойлова, она внимательно слушала нашу беседу. Самойлова, к слову, мне пришлось на время определить в разряд овощей, чтобы не путался под ногами. Все, что можно было из его головы выудить, я уже выудил. Если конкретнее, я понял, кто на самом деле заказчик расследования, что ведет Вилкина. Далее этот хмырь был нам бесполезен.
— Не забывай, Григорий, Вера считает тебя мертвым. Ну, или считала до недавнего времени. И одному богу известно, что сейчас творится в ее голове. Она и мертвого тебя, скорее всего, проклинает. А как выяснится, что ты жив был все это время, ее может переклинить окончательно.
— Как тебя? — вспомнил я недавний приступ агрессии девушки-полицейского.
— Хуже, если учесть, что она теперь не женщина, а кровососка.
— Вурдалак! — хором поправили Вилкину мы с отцом Евгением.
— Да без разницы, — отмахнулась она, — хоть тумбочкой назовите — сути дело это не меняет. Она — нежить, которую ты, Горин, не так давно сам за людей не считал.
Возразить мне на это было нечего. Я действительно так думал до недавнего времени. И не стеснялся в выражениях ни в разговорах с людьми, ни с самими вурдалаками.
— Они, собственно, и правда нелюди, — пожал плечами отец Евгений, пытаясь, по всей видимости, сгладить острые углы моего же восприятия мира вурдалаков, но поймав на себе мой укоризненный взгляд, священник быстро поправился, — ну, с биологической точки зрения.