— Ну, Кремль и Госдума защищены. — Священник виновато улыбнулся, подходящей к нам Вилкиной. Ее, наконец, досмотрели и «пробили» по всем имеющимся каналам. Катерине даже табельное оружие вернули, что для меня было полным сюрпризом. Это на кого же она работает, что даже завороженные ФСОшники ее за свою посчитали?
— Твоих рук дело? — Прорычала она на меня, когда мы выходили из здания КПП.
— Не имею ни малейшего понятия, о чем ты. — Невозмутимо ответил я и обратился к священнику. — Так, и что с остальными?
— Наших бойцов сняли лишь отсюда и из штаба Совета. Но защита, наложенная ранее, никуда не пропала.
Вилкина мгновенно включилась в тему.
— И как далеко распространяется защита?
— Весь внутренний периметр, — ответил священник.
— Граждане, пройдемте. — Нашу беседу прервал один из сотрудников ФСО. — Мне велено вас на заседание проводить.
Нам ничего не оставалось, как пройти за мужчиной в строгом черном костюме. Они тут все в таких ходили. Миновав парковку перед подземными гаражами, мы прошли к небольшому двухэтажному зданию, где, собственно и располагался тот самый оперативный штаб, куда стекалась вся актуальная информация по сложившейся ситуации и где, собственно, должны были приниматься основные решения по урегулированию кризисной ситуации.
— Наверх по лестнице и направо — там зал для заседаний, не промахнетесь, — пропустил нас в здание охранник, приложив к электронному замку на двери свой пропуск.
— Ух — ты! Круто! — почти искренне восхитился я, — а мне такой не дадите? Очень выручит в работе.
— Да, бери мой! — дружелюбно улыбнувшись, протянул мне пропуск охранник.
— Вот, спасибо, вот выручил, брат! — похлопал я по плечу завороженного мною охранника. — Можешь взять отгул и жену с детьми в аквапарк сводить.
— Правда? — просияло лицо служивого детской, невинной улыбкой.
— Конечно, друг. Отдыхай. Мы тут сами уж как-нибудь.
Охранник еще раз улыбнулся, пустив слезу умиления, и тут же убежал в сторону КПП №3.
За сценой наблюдали Вилкина и священник.
— И зачем? — не выдержал первым отец Евгений.
— Что, «зачем»? Ах, это! — Я повертел в руках заветный пропуск и сунул его в карман брюк. — С пропуском мы гораздо мобильнее. Он же наверняка все двери открывает.
— Думаю, он про другое спрашивает, — одернула меня Вилкина. — Зачем ты его заворожил?
— Хотел проверить слова нашего полковника, — мое лицо растянулось в довольной ухмылке. — Не работает ваша хваленая защита здесь. Следовательно, Пелагея тут давным-давно хозяйничает и порядки свои устанавливает. Буквально с самого начала захвата здания.
— Что же, спасибо, что проверил, — поджав губы, ответил священник. — Но больше так не делай, пожалуйста. Особенно с высшим руководством операции.
— А это уже, смотря как сильно им засрала мозги Пелагея, — развел я руками.
— Только не говори, что сможешь «разасрать» их обратно, — процедил священник.
— Не «разасрать», а разворожить!
— Что же, сейчас и проверим, — подытожила Вилкина, утомившись нашей перепалкой, и первой направилась наверх.
И только мы двинулись по лестнице за Катериной, как позади нас послышались, сперва единичные выстрелы, а после, почти сразу, целые автоматные очереди.
На улицу мы выбегали уже под какофонию криков, беспорядочной пальбы и странного низкочастотного гула. Позже выяснилось, что это не гул, а утробный рык.
— Это же сюр, какой-то! — только и смогла выдавить из себя Вилкина, узрев картину, что предстала перед нашим взором.
Откуда-то из недр подземной парковки монументального здания бежала толпа, нет, наверное, это уже не люди были — бежала толпа упырей. Штук тридцать-сорок, так сразу и не сосчитать. И бежала она к забору, за которым стояли солдаты оцепления. Одновременно с волной упырей, хлынувшей на силовиков с парковки, из окон здания, сыпались тела других упырей. Нежить пролетала несколько этажей, неуклюже падала на асфальт перед зданием, разбиваясь в мясо с неприятным «чвакающим» звуком, забрызгивая все вокруг себя густой кровью, мозгами, содержимым разорванных брюшных полостей, а после вставала и, как ни в чем не бывало, присоединялась к своим собратьям. По озверевшей толпе голодных упырей стреляли солдаты из оцепления, не давая нежити перебраться через забор.
Ситуация усложнялась с каждой секундой. Упыри рассредоточивались по периметру. Их количество во внутреннем дворе Дома Правительства увеличивалось с каждой секундой. Среди военных началась паника. Было непонятно, кто отдал приказ открыть огонь. Вполне возможно перепуганные насмерть солдаты из оцепления сами приняли такое решение, а может их подстегнула и воля Пелагеи — не знаю.
— Что за, нахер? — только и смог выдавить из себя я, натурально растерявшись.
— Вы кто такие?
Позади нас на улицу выбежало несколько военных при больших звездах — видимо, те самые члены оперативного штаба, что при явном пособничестве Пелагеи никак не могли собраться и организовать хоть какое-то подобие организованного сопротивления. Но при этом на внезапную «движуху» они отреагировали четко. И зря, на их появление тут же отреагировали ближайшие к нам упыри и сменили вектор своего движения. За ними в нашу сторону устремились и другие вурдалачьи «болванки». Буквально через пару секунд наша небольшая группа, состоящая из нас троих и пятерых военных, была приперта к стенке.
— Назад! — заорал отец Евгений, первым осознав степень угрозы. С такой толпой голодных упырей никому из нас справиться не было под силу. Все живые бросились обратно в здание.
Дверь успели захлопнуть перед самым носом упырей из первой волны, что успела до нас докатиться. Массивная стальная преграда тут же содрогнулась и завибрировала от мощных ударов извне. Было понятно, что при таком бешеном натиске дверь долго не продержится.
— Наверх! Живо! — это уже отдавал приказы один из генералов. — Запереть дверь! — Продолжил командовать он, после того, как мы поднялись в конференц-зал, где находилось еще с дюжину офицеров. По всей видимости, атака упырей застала штаб в разгар заседания. — Забаррикадироваться! Всем, чем можно! Столы, стулья — ставь в распорку!
— Окна, окна проверь! — вторил ему другой мужчина в штатском, не менее властным голосом.
— Дать мне связь! — Продолжал орать первый генерал. — Что тут, (непечатно), вообще происходит⁈ Что это за блядство, нахер⁈
Меня буквально на руках внесли на второй этаж и тут же оттеснили куда-то к стене, велев не двигаться. Ну, собственно, не такая и плохая идея. Я уселся на пол, закрыл глаза и вывалился в посмертие. Нужно было разведать обстановку, оценить ситуацию снаружи и понять, что тут вообще происходит. В первую очередь меня интересовало, откуда в Белом Доме столько упырей и кто, собственно, ими управляет. Ой, как-то двусмысленно прозвучало. Ну, вы и без того поняли меня. Надеюсь.
Глава 19
Вера колебалась. С одной стороны, она была буквально в шаге от того, чтобы реализовать задуманное, с другой, боялась решиться на этот шаг.Она даже не могла описать это чувство. В голове вертелось два слова: «Информатор ошибся». И это произошло впервые за все время их сотрудничества.
Веру вдруг кольнуло это слово — «сотрудничество». Может, все-таки не было никакого сотрудничества? Почему она приняла помощь по сути неизвестного ей существа за что-то само собой разумеющееся? С чего она взяла, что информатор будет сливать ей достоверную информацию просто так? В жизни вообще ничего просто так не бывает, за все приходится платить, рано или поздно. И это в жизни! В смерти этот постулат выглядел еще очевиднее и ощущался острее. В смерти ты как никогда близок к тому порогу, за которым наступает тот самый пресловутый «час расплаты».
Впервые Вера не прислушалась к своему информатору и сделала все по-своему. Как ни странно, это и привело её к текущему результату. И казалось бы, какая разница? Ну, ошибся информатор и ошибся, с кем не бывает — цель-то, в итоге, достигнута, чего медлить? Но именно это и настораживало. Информатор никогда преждене ошибался. Всё и всегда он знал наперед. Знал то, что никому знать было не положено, ни живым, ни мертвым. А тут прокололся на такой мелочи — даже неловко за него.
А, ведь, Гориной сразу показалось, что с этим Белкиным было что-то нечисто. Слишком уж просто все выходило, слишком гладко. И в то же время слишком уж запутанно. Веру это настораживало и одновременно раздражало. По всему выходило, что убивать эту тварь именно сейчас не стоило. Хотя бы из тех соображений, что невозможно было просчитать последствия этого шага наперед. А соблазн был велик, ох как велик… Вот она — чужая жизнь, в твоих руках. Забери ее, отними, так же как он отнял жизни твоих родителей. Как отнимал жизни других людей.
Но именно в эту секунду Вера колебалась. Укрытая тьмой, девушка стояла у изголовья огромной кровати, оборудованной уродливым старомодным балдахином красного бархата.
«Неужели в двадцать первом веке кто-то еще пользуется таким винтажным барахлом?– пронеслось в голове Гориной. — Есть же шторы блэкаут».
Вспоров легким движением бритвенно-острого коготка плотную ткань балдахина, Вера оказалась в шаге от своего врага. Она в упор смотрела на свою спящую жертву, изучая его, прислушиваясь к турбулентному току крови в его сосудах, загаженных холестериновыми бляшками, считая судорожные, неритмичные сокращения его черного сердца и тревожные астматические вдохи. Она чувствовала его зловонное дыхание, ощущала смрад его тела, вдыхала этот омерзительный запах и всем своим естеством, всей кожей своей ощущала его страх. С его солоноватым потом выводились не только следы алкоголя и наркотиков, но и гормоны в огромном количестве. Вера слышала остаточный запах этих гормонов, выброшенных после бурных сексуальных утех с последующим алкогольным возлиянием. В спальне стоял терпкий и тошнотворный микс из запахов спермы, клубничного лубриканта, нескольких женских парфюмов разных марок и такого же числа вагинальных выделений. Очевидно, на стрессе замминистра Белкин кувыркался тут не так давно сразу с несколькими шлюхами. Хорошо, хоть не додумался уснуть с ними — «пить» шалав Вера однозначно побрезговала бы. Хотя прикасаться к телу, что лежало сейчас в этой помойке из отходов человеческой жизнедеятельности, тоже будет тем еще «удовольствием».