Первая часть плана реализовалась, как нельзя лучше -кабанчик сам себя загнал в западню. Вере всего-то и нужно было, идти по его следу, ориентируясь на метку. Преследуя свою жертву, Горина старалась прикинуть варианты. По всему выходило одно из двух — либо действия Белкина спланированы и его побег из аэропорта это часть плана, либо Белкин действовал самостоятельно. Если первое — то для Веры становился очевидным факт заговора против нее. Второй вариант, при котором Белкин действовал исходя из своих собственных соображений, информатора реабилитировал.
Возможны были оба варианта — Белкин знал, что за ним ведется охота. Знал он и то, кто именно за ним охотится. Этот гаденыш мог банально испугаться и запаниковать. Все остальное за него сделал уже страх. Именно страх заставил Белкина пренебречь всеми протоколами безопасности и не полететь в Новосибирск. Вероятно, он решил, что сможет обмануть всех вокруг, обмануть саму судьбу. И, в целом, он был хорош — Вера отдавала должное находчивости Белкина. Все, включая информатора, полагали сейчас, что Белкина в Москве нет. И что более важно, все думали что и Вера отправилась за ним следом.
А может, не стоит драматизировать, подумалось Вере. Может, правильнее будет просто действовать? В конце концов, этот жирный боров уже обречен. Она убьет его при любом раскладе. Окажись Вера сейчас перед Белкиным в своем прежнем состоянии инвалидки-колясочницы она, скорее всего, не задумываясь, вцепилась бы этому уроду в горло и не ослабила своей хватки пока ее враг не перестал подавать признаков жизни. Куда там, она бы и в тюрьму после этого села без малейшего сожаления. Сейчас же, когда она представляла собой идеальную машину для убийства, остановить которую мог разве что ядерный взрыв, она вообще не понимала своей нерешительности. Что-то тут было неладное, что-то смущало Веру.
— А ну его, к черту! — чуть слышно прошептала Вера и занесла свою руку над горлом Белкина. — Мама, папа, за вас!
«За вас, за нас, и за спецназ!» — тут же пронеслась в голове Веры, чья-то мысль.
Реакции Веры можно было только позавидовать. Василий даже не понял, как именно сестре его хозяина удалось оказаться за его спиной так быстро. Даже его способностей было недостаточно, чтобы отследить ее стремительный рывок.
— Ты? — только и смогла протянуть Вера, вовремя узнав Василия. На самом деле она действовала исключительно на рефлексах и уже была готова раздавить в кровавый блин его голову. — Что ты тут делаешь?
«Может, для начала опустишь меня на землю?»
С ужасом осознавая степень опасности, которой себя подвергал, Василий вывернулся и легко приземлился на все четыре лапы. Вера разжала пальцы и не стала препятствовать коту. Сейчас ее больше интересовал другой вопрос.
— Как ты со мной разговариваешь? Почему я тебя слышу?
«Ооо, — протянул кот, — еще одна… Ты, если б училась вурдалачьему мастерству, как следует, давно бы постигла все премудрости ментального общения».
— Тебя не спросила, — блохастый.
«Ну вот, теперь я еще и блохастый. А буквально полгода назад был „милым котиком“. Не забыла, еще — ты сама меня приютила тогда».
— Тогда я думала, ты нормальный.
«Ну да — кот размером с пони это вполне себе нормально, — язвительно отозвался Василий, но тут же осекся. С Верой нужно было быть предельно осторожным в выражениях. Особенно сейчас, когда вурдалачка была готова осушить свою жертву. Это же, как мозговую косточку у сторожевого пса пытаться отнять. — Так и сейчас ничего не изменилось, — проворчал Василий, — как был котом, так им и остался».
— Я изменилась. — Сухо отозвалась Вера, возвращаясь к постели, где по прежнему валялся обдолбанный замминистра Белкин. — И вижу куда больше, чем прежде.
«Что же ты видишь?»
— Вижу, что и ты тогда мне мозги пудрил. — Злобно бросила Василию Вера. — Если бы не ваши с Гришей игры, я могла…
«Ты бы уже была мертва, если б не наши игры, это, во-первых. А во-вторых, Григорий не виноват в том, что произошло, уж поверь моему слову…»
— Это, с какого перепугу я должна верить коту-пустобреху?
«А с того, что я свидетель всего, что с братом твоим приключилось. Свидетель и непосредственный участник»
— Участник? И в качестве кого ты участвовал во всей этой брехне?
«Я хозяину своему помощник»
— Хорош, помощничек, — усмехнулась Вера, подходя ближе к Белкину. Она все же решилась на его устранение. — Чего же ты не уберег хозяина?
Вера вновь занесла руку над горлом Белкина.
«Не делай этого, хозяйка»
— Я тебе не хозяйка! — рыкнула Вера. — Хозяин твой Гриша, червей в могиле кормит. — А мог бы и…
«Сестру спасти? — продолжил за Веру Василий. — Ты права, мог бы. Мог и, доложу тебе, продолжает это делать»
— О чем ты? — острый коготок Веры замер у пульсирующей сонной артерии Белкина.
«Не делай этого!» — Повторил кот спокойно.
— Почему мне этого не делать?
«Не сейчас»
— Ты, коврик прикроватный, или все выкладываешь сию секунду, или я…
«Твой брат жив, Вера. — Кот пристально смотрел на вурдалачку. — Жив, и в данную секунду бьется за тебя. За тебя и за все человечество. Выслушай меня, Вера Горина, выслушай и только после принимай решение. Хозяин знает, как спасти тебя».
Глава 20
Да уж ничего не скажешь — вовремя я в тело свое вернулся. Это сколько ж меня не было, пять, десять минут?
Внесу ясность — в посмертии время ощущается по-разному. Оно или тянется, словно резина, или несется с бешеной скоростью, не успеваешь и моргнуть. Если сильно упростить, то все зависит от двух факторов: чем конкретно я там занимаюсь и, скажем так, насколько это занятие экстремальное. К примеру, обычная беседа с новопреставленной душой в посмертии занимает по ощущениям минут двадцать. При этом из реальности я выпадаю всего на минуту. Если же мне в том же посмертии, нужно эту душу сперва разыскать, затем развоплотить, а после еще и посмертным вестникам с рук на руки передать, то для меня там чувство времени резко ускоряется, а тут, в реальности, мое бренное тело, напротив, зависает минут на двадцать, а то и больше. Такой, вот, странный парадокс.
Кстати, именно поэтому я предпочитаю работать с напарником. Желательно с кем-нибудь из Совета. И дело даже не в том, что я этим ребятам во главе с отцом Евгением сильно доверяю. На них как сядешь, так и слезешь. Просто выбора у меня особо нет. Осведомленный о мире Ночи человек всяко лучше справится с такой задачей. А при необходимости еще и прикрыть тебя сможет. Кроме того человек умеет разговаривать вербально и всегда может заболтать особо любопытных граждан. Василий, к примеру, на эту роль тянет слабовато. Он, хоть и существует как бы сразу в двух измерениях и способен защитить мое тело практически от всех угроз, как в физическом мире, так и в посмертии, но все же слабоват по части коммуникации с простыми смертными. И боже упаси ему столкнуться с представителями закона, такими, как Вилкина, к примеру. Их брата мой слуга на дух не переносит. Должно быть, таится за этой неприязнью, какая-то страшная история из прошлого моего кота, но я из вежливости не спрашивал. Захочет — сам расскажет.
В общем, в слуги мой кот годился отменно, а вот в напарники не очень. Чтобы понять, о чем я толкую, нужно представить меня за работой. Выгляжу я в такие моменты, признаться, неважнецки. Ни дать ни взять — наркоман под «солью» звезды изучает. Ага, днем. В общем, в какой позе вышел в посмертие, в той и замер. И хорошо если успел загодя на лавочку присесть, или в машине развалиться. Тут не прикопаешься, ну завис чувак, с кем не бывает? Но ведь случаи бывают разные. Порой приходится действовать по обстоятельствам. Застанешь ты, скажем, беглого духа, в метро, или посреди многолюдной улицы, где народу полным полно да присесть негде — так, выбирать уже не приходится. Хочешь или нет, а вывалишься в посмертие там, где нужда застала. Вот тут и требуется помощь напарника — придержать, усадить, отмазать от назойливых граждан и так далее по списку.
К чему это я — просто за время моего разведывательного полета по главному зданию и территории Дома Правительства я столько информации накопал и со столькими персонажами ментально поработать успел, что в какой-то момент и вовсе позабыл про время. Вполне возможно я сегодня побил все мыслимые и немыслимые рекорды дальности внетелесного полета и времени пребывания в посмертии. Конечно, сведения, нарытые мной, могут существенно облегчить нам задачу, но это при условии, если мы все выживем. Ну, или хотя бы я выживу.
Уже на подлете к зданию, где забаррикадировались мои соратники, я отметил для себя довольно скверную картину — здание было окружено упырями всех видов и мастей. И они все прибывали и прибывали. Внешняя дверь, ожидаемо не устояла и была выломана вместе с дверным проемом. Через него я и влетел внутрь здания.
Вот я, кстати, любитель самому себе нервы потрепать! Нужно было через окно возвращаться, как и вылетал. Я же пробирался к своему телу классическим путем — через лестницу. Все коридоры и помещения первого этажа кишели жаждущими крови упырями. Все эти люди некогда были простыми трудягами — госслужащими, продавцами, водителями, доставщиками, сантехниками, электриками, уборщиками… Чья-то злая воля сделала их бездушными тварями, заставила подчиняться и умирать за чужие интересы. Ох, чует мое сердце, просто так ни Пелагее, ни Марте это с рук не сойдет. По сути это уже война. И в скором времени мне придется делать выбор стороны.
Пролетев бесплотным духом над головами жаждущих крови упырей, заполонивших узкий лестничный пролет и коридор на втором этаже, я добрался до запертой двери зала заседания, где некогда работали члены оперативного штаба. У двери я задержался на мгновение. Мне было страшно. А кто б не испугался на моем месте? Вылетал я отсюда под аккомпанемент стрельбы и крики генералов. Сейчас же за дверью царила тишина. Все-таки вываливаться из тела на столь длительный срок было опрометчиво. Да, с одной стороны я успел нарыть всю необходимую для победы информацию. Но если мое тело уже разорвали на части, толку от этого подвига будет никакого.